— Я думал, что ты это знаешь.
— Я знаю лишь то, что знаешь ты. А твоя память… скажем так, расколота.
К Локену пришло понимание.
— Так значит ты часть моего воображения? Воспоминание, всплывшее в повреждённом разуме?
— Возможно. Такие чистосердечные люди, как ты, любят терзать себя.
— Терзать?
Торгаддон кивнул и склонился вперёд. Локен ощутил гнилую кровь брата, удушливую пыль расколотых домов, химическую вонь взрывчатки и запах горелого метала. Он задохнулся, вспоминая, как очнулся под тысячами тонн обломков и поразился, осознав, что он ещё жив.
— Зачем ещё ты бы стал думать обо мне? — спросил Торгаддон, заглядывая ему прямо в душу. — Ты позволил мне умереть. Ты видел, как Аксиманд отрубил мне голову, и не остановил его. Он убил твоего ближайшего боевого брата, а ты не выследил его за это и не убил. Как ты можешь называть себя моим другом, пока жив этот вероломный ублюдок?
Локен тяжело поднялся и подошёл к краю водопада, глядя на падающую с сорокаметровой высоты воду. Падение могло бы и не убить, но скалы, выглядящие, словно острые клыки всплывшего левиафана, точно переломают кости. Сколько он будет лежать прежде, чем его найдут? Достаточно долго, чтобы истечь кровью? Достаточно долго, чтобы умереть?
— Я хотел выследить их всех. Я хотел убить их всех до единого, — наконец, заговорил он. — Но… я не мог покинуть Исстваан. Меня окружали мертвецы. Я остался один на мире смерти.
— И мертвецы восстали…
— Я… я потерял счёт времени, — продолжал Локен, словно не слыша Торгаддона. — Я был так поглощён желанием убивать, что забыл, кого я должен убить.
— А затем пришёл Гарро и вернул тебя.
Локен кивнул.
— Он убедил меня, что у меня ещё есть долг, но я не создан для такого боя. Я не могу сражаться в тенях, Тарик. Если мы победим магистра войны, то должны сделать это открыто. Все должны увидеть его поражение и узнать о нём.
Торгаддон поднялся и поправил одежду. Нитка всё ещё свисала с рукава.
— Ты сказал «если» мы победим. Ты думаешь, что это невозможно?
— Тарик, ты был Лунным Волком, — сказал Локен, проведя рукой по лицу, и почувствовал, как его переполняет страшная усталость. — Как и я, ты знаешь, что он самый опасный человек в галактике. Есть причина, по которой магистром войны сделали Гора, а не кого-то другого. Он лучший в своём деле, а дело его — убивать врагов.
— Это значит, что мы не должны сражаться с ним?
— Нет, конечно, ему нужно противостоять, — покачал головой Локен.
— Только не тебе?
— Что ты имеешь в виду?
Торгаддон не обратил на вопрос внимания и развёл руками, словно желая схватить весь сад.
— Гарви, ты создал здесь чудо. Всё так же, как я помню.
— Что?
— Ты действительно не видишь? — Тарик склонил голову на бок и недоуменно посмотрел на него.
— Не вижу что? — проворчал Локен, уставший от постоянных увёрток.
— Это место? Ты не узнаешь, что ты здесь построил?
— Нет.
— Шестьдесят-Три Девятнадцать? — Торгаддон словно выманивал воспоминания, как выманивал бы робкое животное из укрытия мягкими словами и обещанием пищи. Локен посмотрел на сад, словно увидев его впервые: квадратные мелкие пруды, окружённые мощёными тропинками, плакучие деревья и яркие цветы, собранные на краю прудов… Воспоминания вернулись, и Гарвель охнул, с такой силой они ворвались в разбитые синапсы его разума.
Когда он пришёл сюда, ничего этого не было. Закрытый биокупол зарос перепутавшимися растениями, для очищения которых потребовалась бы команда огнемётчиков или разрушителей. Но Локен восстановил купол, вырубил заросли и выбросив их наружу. Днями трудясь в боевом доспехе, Гарвель бился в безнадёжной схватке против бурно разросшихся сорняков и ползучих кустарников, и он вернул сад к жизни. Затем при помощи бурового станка он вырубил в Море Спокойствия огромные плоские камни и притащил их внутрь, чтобы сложить вокруг выкопанных прудов тропинки. Он создал всё, что теперь существовало в куполе, и теперь видел и понимал, почему каждая деталь казалась пугающе знакомой. На глазах Локена проступили слёзы.
— Водный сад. Здесь я принёс клятву Морниваля.
— Ты помнишь, в чём клялся? — спросил Торгаддон, положив на плечо Локена руку. — Служить Императору превыше всех примархов? Защищать истину Империума Человечества, какое бы зло ни грозило ему? Стойко стоять против врагов, как внешних, так и внутренних?
— Я помню… — прошептал Локен.
— Ты поклялся быть верным Морнивалю до конца своей жизни.
— Морниваля больше нет. Об этом позаботились Эйзекиль и Аксиманд.
— Ну, значит идеалам Морниваля.
— Тогда я в последний раз чувствовал, что мы на грани чего-то невероятного.
— Да, так и было. И теперь ты понимаешь, почему не можешь здесь оставаться.
В разуме Локена вспыхивали воспоминания обо всём, что случилось потом: война на Убийце, ошибочное кровопролитие на родине интерексов, ужас Давина, резня Аурейской Технократии и последнее чудовищное предательство на Исстваане III. Он помнил всё, он всегда помнил, но нашёл способ скрыть память в глубинах разума. Сокрушённый приливом воспоминаний Гарвель упал на колени.
— Я помню всё… — прошептал он. — Я не хочу этого. Я пытался забыть, но не могу.
— Это как мёртвые существа на дне моря. Даже если их придавит якорями или булыжниками, со временем преграды рухнут, и они всплывут. И тогда мы увидим то, о чём так долго не догадывались.
Локен посмотрел на протянувшего ему руку Торгаддона.
— Гарви, ты слишком долго прятался и обманывал себя. Пришло время вернуться к войне, где бы тебя не ждали сражения — в тенях или при свете дня. Сейчас у Империума везде враги. Нам предстоит опуститься до самого дна и увидеть, как там темно. Поверь мне, там будет действительно темно.
Локен взял руку Тарика и дал ему поднять себя на ноги.
— Я же говорил тебе, что я не создан для таких битв.
— Ты создан для любых битв. Ты знаешь это, и не думай, что Империум должен лишь защищаться. Ты — Лунный Волк, и нет ничего опаснее загнанного волка.
— Так ты думаешь, что мы загнаны в угол?
— Ладно, может, это было не лучшее сравнение, — усмехнулся Торгаддон. — Но ты меня понимаешь. Сильные враги знают, когда ты слаб. Тогда они чувствуют голод и приходят за тобой. Так что тебе нужно поступить?
— Не дать им узнать о своей слабости?
— Или лучше не быть слабым. Быть сильным. Я помню, что магистр войны сказал прежде, чем всё, как ты знаешь, скатилось в дерьмо. Он сказал, что человек может контролировать лишь свои действия, а не их последствия. Контролируй свои действия, Гарви. Помни, что в самые тяжёлые времена ты можешь делать лишь то, что считаешь правильным.
Локен услышал, как на дальней стороне купола лязгнул воздушный шлюз.
— Мне пора идти, — сказал Торгаддон, протягивая руку.
Гарвель посмотрел на него, но руки не пожал.
— Ты действительно здесь или это мой разум убеждает меня в том, как мне следует поступить?
— Я не знаю, — признался Торгаддон. — Любое объяснения звучит невероятно, да и откуда мне знать? Мне голову отрубили.
— Тарик, не шути. Не сейчас.
— Гарви, я не знаю, что тебе ответить, — сказал Тарик, внезапно ставший серьёзным, и это преображение лишь ещё больше встревожило Локена. — У меня нет завязанного в узелок прекрасного объяснения с вишенкой. Хотя я чувствую себя настоящим, мне кажется, что после смерти со мной произошло нечто ужасное.
— После смерти? Что может быть хуже?
— Не знаю. Но думаю, что только ты сможешь это исправить.
Локен слышал шаги, резкий стук бронированных сапог говорил, что приближается другой легионер. Он оглянулся на тропу, увидел на плитках высокую, широкую тень и закрыл глаза. Он хотел, чтобы это было лишь сном, но знал, что это правда, правда слишком ужасная, чтобы её забыть.
Когда он открыл глаза, то Торгаддон исчез, словно его и не было.
Локен выдохнул воздух, который словно вечность был заперт в его груди, и навстречу ему вышел воин в стального цвета доспехах без символики легиона. Яктон Круз, воин, когда-то известный среди Лунных Волков как «Вполуха», а теперь ставший одним из Странствующих Рыцарей Малкадора, уважительно кивнул Локену и поднял руку в знак приветствия.
— Круз, что привело тебя сюда?
— Тебя вызвали, и на сей раз пора дать ответ.
— Кто вызвал меня?
— Малкадор, — ответил Круз так, словно это не мог быть никто другой.
— Тогда я приду.
— Придёшь? — ответ явно удивил Яктона.
— Да, — Локен склонился к краю водопада, чтобы поднять камень. — Дай мне минутку.
Он бросил камень через озеро и довольно улыбнулся, видя, как он падает и взлетает, а затем отскакивает обратно в центр пруда — в отражение драгоценной третьей планеты Солнечной Системы.