– Ее мать – Ольга. Ру зовет ее Леля.
– У них совсем плохие отношения? А то за столько дней я от нее про мать и не слышала ни разу.
– Ну, не то, чтобы плохие. Скорее, никакие. Ольга к ней не особо тянется. Да и бывает в Сочи от силы раз в год.
– А отец?
– Тот еще урод.
– Ясно. Кстати, я ведь понятия не имела, что у тебя есть сестра. Я вообще тут неожиданно поняла, что ничего о тебе не знала, Волков, – ухмыляется, глаза закатывая. – Дурные такие были, наивные. Какие-то планы на жизнь строили, хотя я даже о твоей семье ничего не знала.
– Ты знала больше, чем кто-либо другой именно обо мне, Кулагина. А моя семья… не то, чем я могу гордиться.
– Что это значит?
– Что взгляды на жизнь у нас с ними разные, в том числе и на мою. Поэтому, чтобы строить планы со мной, их знать тебе было и не нужно.
Смотрит на меня задумчиво. Разглядывает. Будто подвох в моих словах ищет, а его нет. Просто нет. И никогда не было. Всегда и все я говорил ей прямо. Это она любила интриговать и умела ждать. Я же всю жизнь был слишком нетерпелив. Даже в любви, помню, признался с бухты-барахты. Момент словил, в голове мысль поймал, в сердце отдалось, и я выпалил. Две недели отношений спустя. Все. Она за все мои тридцать три года единственная женщина, которая услышала "я тебя люблю".
Может, это моя ошибка? Поспешность?
– Ладно. Что-то мы опять не о том. Пойду я, у меня через полчаса встреча с риэлтором, – машет рукой Тони в сторону дома, а я неожиданно взглядом за ее запястье цепляюсь. Чисто машинально.
– Что это?
– Что? Риэл…
– Запястье, Тони.
– А?
Делаю шаг, подхватывая ее левую руку за пальчики, поднимая. Синяки! Отчетливые синяки вокруг запястья. Держу мягко, стараясь не сделать больно, а у самого внутри начинает кровь в жилах дребезжать и трещать, закипая. Кто, мать твою, посмел?!
– Откуда?
– А-а… это, – нос чешет, руку выдернуть пытается. Не даю. – Ерунда. Я просто неловко взмахнула и ударилась, не ищи тут ничего криминального, Волков!
Рукой взмахнула? Ударилась? Ну, да! Беру и второй ладонью аккуратно поверх синяков обхватываю. Даже кожи не касаюсь, но и дураку понятно, что это никакой не удар по неосторожности. Пальцы. Вероятней всего мужской хват.
– Я, по-твоему, на идиота похож? Я уже столько лет в органах работаю, что повидал и не такое. Кто, Тони? Ларин?
– Ч-чего? Нет, конечно, я после того вечера с ним не виделась.
– Игнат?
– Н…нет. С чего бы ему? И вообще, отпусти, Вик!
Вырывает руку, пряча за спину.
– Конфетка… – начинаю злиться.
– Я же сказала – ничего страшного! Сама разберусь.
– Да хреново ты сама разбираешься!
– Да пошел ты…
Морщится, и крутанув подолом своей юбки, в сторону дома ногами перебирает. Стою, провожаю гордую птицу взглядом и молча бешусь. Неплохо на все иметь один ответ – пошел ты.
Нина
– Значит, решено. Завтра контрольный просмотр дома, и если потенциальных покупателей все устраивает, то оформляем сделку, – заискивающе улыбается риэлтор Наталья. – День-два, и вы сможете спокойно вернуться к своей жизни в столице, Антонина.
– Да, – киваю, – наверное, – добавляю неуверенно.
Спокойно вернуться? Боюсь, с этим будут сложности, если я даже дом не могу продать “спокойно”. На душе нехорошо, волнительно. Чувство поганое грызет, будто неправильно это все. Не так должно быть. Может, это просто очередной приступ ностальгии, а может…
Не знаю, в общем.
Проводив риэлтора, условившись, что завтра вечером я жду “покупателей”, на все затворы закрываю калитку и иду в сторону дома. С соседнего участка доносится смех, и я притормаживаю на веранде. Оборачиваюсь. Там Ру. И Вик. Мужчина пытается мыть машину, а мелкая носятся вокруг него, как заводной кузнечик. Все стрекочет и стрекочет. Они переговариваются, хохочут и обливаются. Из шланга.
Плечом на косяк облокачиваюсь и наблюдаю. Уйти бы надо, пока не поймали за подглядыванием, но ноги не идут. Не сразу замечаю, что стою и улыбаюсь. Такие забавные. Такие живые и настоящие. Теплые. Тянуться к ним хочется, как к солнышку. Удивительно, но эти двое смотрятся как настоящая, цельная семья, в которой и третьего не нужно.
Смогла бы я вписаться в эту уютную картинку? Боюсь, нет. Я далеко не идеальный человек. А вот из Вика выйдет классный муж и папа. При мысли, что однажды Волков найдет свою единственную, маленькая девочка Тони хочет рыдать от скрутившей душу боли. Он любить ее будет. Женщину свою. Обнимать, целовать, улыбаться ей будет. Кольцо на палец наденет и в ЗАГСе скажет заветное “да”. Ремонт в детской сделает, из роддома встретит, вниманием и заботой окутает, как огромное, но мягкое облачко – Волков всегда был до одури заботливым. Не знаю, как с другими, если верить Беловой, то нет, но со мной…
Готова ли я бросить все, к чему так стремилась? Готова ли отмотать жизнь на десять лет назад? Смогу ли стать счастливой здесь, когда абсолютно вся моя жизнь теперь за тысячи километров от этого места, а мне становится некомфортно уже от одной мысли бросить все, что есть в Москве… смогу ли?
Руся замечает меня и, разулыбавшись, начинает активно махать руками, к ним зазывая. Мокрая с ног до головы, но довольная. Вик оборачивается. Сердце снова сбивается с нормального ритма, как и час назад, когда мы встретились у его дома. И он снова улыбается, будто я не так давно снова ему не нагрубила. На манер Ру головой машет, к ним приглашая. О, боги, как велико искушение пойти! Особенно за этими четко просвечивающими мышцами пресса Волкова.
Он ведь и правда разозлился и запереживал, когда синяки на запястье от рук этого Кепкина-Шляпкина увидел. Смотрел так, будто на его драгоценное и личное покусились. Волнующе, короче, до мурашек. А я что? Я вместо того, чтобы грамотно съехать, снова ему нагрубила. Дура. Раньше я бы на это даже внимание не обратила, но после той ночи… блин, наизнанку все вернулось. Как реагировать на него теперь, вообще не знаю! Ни грамма не смущаюсь и не жалею о произошедшем, но та близость в разы все усложнила.
Телефон в руке оживает. Сообщение:
Дьявол: “Поужинаешь с нами, конфетка?”.
Взгляд поднимаю, на меня смотрит с телефоном в одной руке, и тряпкой в другой.
Поужинала бы, но зачем? Чтобы снова вернуться к вопросу: дальше что?
Я не набираю ему смс. Просто отрицательно машу головой. Одними губами прошептав:
– Прости.
И дабы не испытывать свою выдержку на прочность, возвращаюсь в дом. Наливаю себе кружку чая и, устроившись на кухне, набираю номер одного из своих хороших друзей, по совместительству далеко не последнего человека в туристическом бизнесе. Вопрос с этим мутным Шляпиным Олегом не дает мне покоя, а Демьян и его семья давно уже на этом “рынке”. Но, увы, Нагорный трубку не берет. Приходится набрать Ромке:
– Кулагина? Что-то срочное? На встречу лечу.
– Летишь прямо? По Москве в час пик?
– Ладно, поймала, тащусь, как черепаха. Еще Ладу надо заехать забрать, до ужина с инвесторами полчаса, а я тут в пробке застрял многокилометровой.
– Вот это уже больше похоже на правду. Но да ладно, я на пару слов, сильно тебя не отвлеку. Нагорный в городе, не в курсе?
– Вроде к предкам с Фисой уехали. А что?
– Трубку не берет. Слушай, я сейчас скину имя одного человечка и его фирмы, можно вас попросить пробить по вашим каналам? Кто, что, чем занимается и как давно? У вас там связей явно будет поболе.
– Нин, проблемы какие? Если да, ты только свистни. Отправим ребят…
– Не-не-не, – смеюсь тихонько в трубку. – Не переживай, у меня тут сосед – грозный дядя полицейский, если что. Никто не сунется. Просто нужна информация… – вкратце объясняю, что произошло сегодня в кафе на набережной, Ромка напрягается. Ему, конечно же, такой “подкат” клиентов не по душе. И только в тысячный раз заверив, что со мной все хорошо, и я в полной безопасности, Бурменцев сдается и обещает разведать, что к чему.