Кромвель, первым увидевший портрет, довольно кивал и, ссылаясь на некие «секретные донесения», самоуверенно утверждал, что Анна Клевская красотой превосходит Кристину. На самом же деле донесения эти были на удивление краткими. Было лишь известно, что принцессе тридцать четыре года, что она умеет читать и писать (но только на грубом немецком), великолепно шьет и вышивает, весьма сведуща в герадьдике, не пьет пива и с недавних пор стала учить английский.
Генриху этого было достаточно. Уверенный в том, что он вот-вот женится на сказочной красавице, король приказал готовиться к пышной свадьбе.
4 сентября 1539 года был подписан брачный договор, и Анна собралась навсегда покинуть родину, чтобы выйти замуж за человека, который, как гласила молва, до нее уже убил трех жен.
Путешествие в Англию не предвещало ничего приятного. Стоял ноябрь, погода портилась с каждым днем; непрерывно моросил дождь и дул промозглый ветер. Кроме того, нареченной короля надо было выдержать множество торжественных церемоний. Для начала Анне следовало добраться до Кале, где ее уже ждали английские вельможи, чтобы проводить в Дувр, а оттуда – в Лондон.
Анна двинулась в путь в середине ноября. Кортеж невесты английского монарха состоял из 263 слуг и 226 лошадей и за день делал не больше пяти миль, поэтому в Кале все добрались только 11 декабря 1539 года.
Узнав о том, что его нареченная покинула свою родину, Генрих спешно отправил в Кале Уильяма Фицуильяма, графа Саутгемптона, и несколько десятков других аристократов – с наказом подобающим образом встретить будущую королеву и сопроводить ее в морском путешествии через Ла-Манш.
Королевские суда – «Лев» и «Вихрь» – были принаряжены не меньше, чем сами вельможи. На ледяном колючем ветру развевались десятки шелковых знамен, расшитых золотом, а 150 пушек приветствовали Анну такими залпами, что сквозь дым одна часть свиты не различала другую.
Дым вскоре рассеялся, погода же по-прежнему оставляла желать лучшего. Ни о каком дальнейшем путешествии не могло быть и речи. Две недели пришлось ждать принцессе, пока уймется шторм, однако времени она даром не теряла. Узнав о том, что Генрих большой охотник до игры в карты, она упросила графа Саутгемптона обучить ее некоторым карточным играм. К великому удивлению Фицуильяма, принцесса оказалась весьма способной ученицей и вскоре научилась играть в «сотню», любимую игру Генриха VIII.
Очарованный принцессой, граф слал королю послание за посланием, восхваляя грацию, ум и удивительную красоту Анны. В свете дальнейших событий стало совершенно очевидно, что граф или слишком много пил, или же пал жертвой опасной любви с первого взгляда. Как бы то ни было, он уделял Анне массу внимания – показывал ей порт, устраивал для нее турниры и всякие другие развлечения. По вечерам же он непременно играл с нею в карты.
Рождество Анна встретила в Кале, но уже двадцать седьмого декабря ветер стих, и всего за пять часов ее корабль, сопровождаемый пятьюдесятью королевскими судами, достиг Дувра.
На берегу Анну от имени короля приветствовали герцог Суффолк и его молодая жена Кэтрин Уиллоуби. Поскольку погода стояла ветреная, холодная и влажная, было решено поскорее отправиться в Кентербери, а оттуда – в Рочестер. Анна, не жалуясь на неудобства, мужественно перенесла дорогу, но все-таки вздохнула с облегчением, когда наконец добралась до епископского замка и осталась одна в хорошо натопленной комнате.
«Скоро Новый год, – подумала она. – Мне бы очень хотелось провести этот праздник в Лондоне». Там ее ждала первая встреча с Генрихом, а пока принцесса могла отдохнуть и поупражняться в английском.
Генрих в это время, сгорая от нетерпения, не желал больше покорно ждать невесту в Лондоне. Чтобы показать себя настоящим кавалером, он решил выехать навстречу своей королеве и поскорее заключить ее в объятия и расцеловать. Много лет назад, когда Генрих был прекрасным принцем, он очень помог прелестной и печальной принцессе Екатерине. И вот теперь он собрался разыграть такую же роль – любвеобильного жениха, которому не терпится обнять милую, похитить ее и увезти на край света. Разумеется, ему и в голову не пришло, что в 1509 году такая роль подходила ему куда больше, чем в 1540-м. Он по-прежнему считал себя юным принцем в сияющем одеянии. Недолго думая, Генрих вскочил на коня и с охапкой соболей в седельной сумке, которых он вез невесте в подарок, помчался в Рочестер вместе с Расселом и Энтони Брауни, сводным братом Фицуильяма.
Прибыв в Рочестер, король решил послать на разведку Брауни, приказав ему вернуться поскорее, чтобы рассказать о принцессе. Увы, несчастный посланник возвратился почти тотчас же и с трудом выдавил из себя, что дама ждет своего повелителя. Больше от него ничего не удалось добиться. Сраженный увиденным, Брауни сослался на болезнь. Он и в самом деле стал бледным, к тому же его била дрожь.
Обеспокоенный Генрих почти бегом направился в покои невесты. Когда он ворвался к Анне, та как раз смотрела из окна во двор, на медвежью травлю. Удивительно, но принцесса не потеряла самообладания при виде пожилого, обрюзгшего мужчины, внезапно вторгшегося в ее личные покои.
Генрих, как громом пораженный, застыл на пороге. Он не поверил собственным глазам, и ему потребовалось время, чтобы прийти в себя. Наконец, овладев собой, он приблизился к принцессе, которая с широкой улыбкой подставила ему щеку для поцелуя. Пробормотав какое-то приветствие, на которое принцесса ответила по-немецки, Генрих, будучи не в силах скрыть свое разочарование, произнес что-то нечленораздельное, резко развернулся и выбежал прочь из комнаты, позабыв отдать принцессе соболей.
Только во дворе король остановился и начал бранить лордов, доставивших Анну из Кале, – почему, мол, они не известили его заранее о том, что немка страшна как смертный грех.
– Я не увидел ничего из того, что сулили мне портреты и донесения, – злился король. – Как вы посмели расхваливать ее красоту?! Да еще эти ее придворные дамы! Шварценброк, Бремпт, Оозенбрюк, Лок, Виллик! Что это за имена такие, которые выговорить невозможно?! И все они во главе со своей принцессой затянуты в совершенно невообразимые платья… О боже, это же настоящие здоровенные фламандские кобылы!
По пути в Гринвич Генрих распекал Брауни, который не знал, куда глаза девать. Когда же его жена, приставленная к будущей королеве, известила супруга о том, что у Анны очень грубые привычки и манеры, бедняге стало совсем плохо.
– Ваш брат, наверное, сошел с ума! – кричал Генрих, вспоминая послания Саутгемптона, в которых лорд верховный адмирал живописал красоту Анны.
На трехдневном королевском совещании в Гринвиче случилась бурная перебранка. Кромвель обвинил Саутгемптона в том, что тот превозносил красоту Анны и не известил короля об ошибке, воочию убедившись, что в жизни принцесса далеко не так привлекательна, как можно было понять из писем и донесений.