Читать интересную книгу Космические волки: Омнибус - Уильям Кинг

Я должен был уйти. Я знал, что должен, но оставался там еще некоторое время. Я видел Небесного Воина, стоящего там, и мои мысли вновь вернулись к тому, как я проходил испытания, и как близок был к успеху. Я вспомнил, как они сделали мое тело сильнее. Вспомнил, как больно было, когда я потерпел неудачу, и как я думал, что умру. Это вновь вызвало боль в желудке. Вспомнил, как хотел умереть и как желал, чтобы они позволили мне это.

Но затем Небесный Воин посмотрел на меня, и увидел, что это я сделал деталь. Он кивнул, всего один раз, а затем отвернулся от меня, и они продолжили снаряжать доспех. Жрец заметил, что я стою там, и я ушел. Они вернули меня в кузницу, вернули меня к наковальне и дали мне новую деталь для работы, еще одну деталь без отметок на ней.

И сейчас я смотрю на то, что делаю. Об этом я знаю все. Я хорошо делаю свою работу. Во время работы я не сплю и не забываюсь, я просто делаю. Чистота. Осторожность. Об этом мне напоминают жрецы, и это помогает.

Я все еще ощущаю боль, время от времени. Иногда я не сплю или вспоминаю о вещах, которые не хочу помнить.

Но есть один сон, который я люблю. Я вижу Небесных Воинов в море звезд. Вижу, как они сражаются, одетые в свою броню. На некоторых деталях имеются знаки, оставленные мной. Как и все, что они носят, знаки безупречны. Тысячи подобных мне работают в кузнях, вырезая и мастеря. Небесные Воины не знают об этом, но они и не должны знать. Достаточно того, что они служат.

Когда я просыпаюсь ото сна, я доволен. Я все еще помню, что однажды потерпел неудачу, но помню и о том, что все еще могу служить дальше. Это награда: я все еще служу.

Я не помню, как долго я нахожусь здесь, среди мрака и отблесков пламени. И не знаю, сколько еще буду оставаться. Возможно, всегда. Возможно, до тех пор, пока не настанет конец света.

Многое я помню смутно. Я Тарольф, и когда-то я любил лед.

Я хотел бы, чтобы я мог сражаться. Это мой сон.

Но это — долг Небесных Воинов, а мой долг — помогать им. Иногда мне достаточно просто чувствовать это.

Крис Райт

Железный жрец

Олвар шёл настороже, борясь со страхом и вспоминая всё, что ему рассказывал Эольф об этом месте и его опасностях. Море кипело и бурлило, пламя танцевало на его поверхности. Земля содрогалась, словно расколовшаяся льдина. Он прищурился, пытаясь разглядеть дорогу через клубящиеся облака снега. По коже тёк пот, и Олвар дрожал, проваливаясь в талый, грязный снег по колено. Впереди вздымалась гора, невероятно, непредставимо огромная, хмурая, словно сердитый великан, и коронованная кольцом молний.

Мышцы сводило от усталости, но Олвар не опускал зажатый в правой руке топор. Оббитый ухват в дрожащих пальцах казался тяжёлым, словно свинцовый брусок, но он знал, что пора идти дальше. Вот уже две зимы как Олвар готовился к испытанию кузней и не собирался сдаваться теперь. Если он опозорится, то не сможет взглянуть в глаза своей матери, уже оплакивающей сына, которого вряд ли увидит раньше загробного мира.

И затем Олвар вновь услышал это. Звук становился всё ближе. Он резко обернулся и вгляделся во мрак, сжимая рукоять. На берег нахлынула волна, посеревшая от остывающего шлака.

Сначала Олвар не видел ничего, кроме низких очертаний порожних камней, покрытых тающим снегом и тянущихся к сотрясаемому раскатами грома небу.

Но он слышал нечто: урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры. Зверь преследовал его уже два дня, подкрадываясь всё ближе, таясь в тенях. Он не мог ни видеть его, ни чуять, лишь слышать. Словно выходящей по ночам из кипящих морей упырь, зверь таился где-то с подветренной стороны, шёл среди обсидиановых и гранитных столбов.

Олвар замер. Время идти дальше. Нужно добраться до вышнеземья, земли, что не дрожит и не трескается, земли, которая не сбросит его в бездну вод.

Но он ждал, дрожа и наблюдая. Во мраке под уступом, вонзающимся в небо словно серп, он впервые видел их.

Во мраке мерцали глаза, отливающие чернотой и похожие на золотые шары.

Рагнвальд широкими шагами шёл к горящему жилому дому. Выпотрошенные внутренности здания тлели в окружении расплавленных металлических костей. В небесах горело зелёное пламя, а его отблески сверкали, отражаясь от частиц льда. Земля содрогалась от тяжёлого и размеренного как удары сердца артиллерийского огня.

Впереди над развалинами вздымалась разбитая эстакада, заваленная мёртвыми изувеченными телами. Впереди бежали его серые братья, мелькали в тенях, пригнув головы, и стреляли из болтеров. Рагнвальд шёл размеренно, чувствуя, как под сапогами поддаётся сухая, словно угли земля. Его ждал наполовину заваленный обломками «Носорог». Разбитые гусеницы застыли, а из труб валили клубы дыма. Отделение Лоэра бросило подбитый транспорт и ринулось на врага, и потому другие решат, будет ли «Носорог» спасён или растерзан.

Его дух был невредим. Рагнвальд чувствовал, как запертый в ячейках самого сердца машины дух стонет от боли. Он остановился и развернул серворуку, лязгнувшую, распахнувшую челюсти. Жрец подключился к ядру «Носорога», открыв служебный люк, и наружу, словно кишки вывалились провода.

А затем он услышал это — урчание, рык, шелест шерсти, скрежет натянутой шкуры.

Рагнвальд выхватил громовой молот и бросился назад, прочь из тени «Носорога», но враг уже был рядом. Из клубящегося дыма вырвалась фигура в красных доспехах, кричащая на бессмысленном, безумном языке. Рагнвальд увидел проблеск медной чеканки, жуткие бронзовые челюсти и цепной топор, жужжащий словно рой насекомых.

Они сшиблись. Тяжёлый, сильный взмах молота прошёл мимо цели, а цепной топор рассёк воздух, впиваясь в выставленную вперёд серворуку Рагнавальда. Клыки погрузились в металл, и воин ощутил боль так, словно они грызли его плоть. Рагнавальд оступился и рухнул на землю, предавшую его своей неровностью.

Линзы расколотого шлема чемпиона вспыхнули, словно сверкающие от радости глаза, и он прыгнул вперёд, обрушивая топор.

Зверь прыгнул, бросился на Олвара. Он видел лишь приближающуюся стену плоти и тёмной как полночный мрак шерсти.

Олвар отшатнулся, и сердце его сжалось от страха. Челюсти зверя широко распахнулись, брызнула жёлтая слюна. Зверь был огромен, высотой достигая плеча человека, поджар и сутул, длинная морда вздымалась, словно утёс на склоне хребта. И он бежал к нему, скользя лапами по замёрзшим неровным камням.

Олвар стоял. Он ждал до последнего мгновения, ждал, пока его не обдало запахом жёваного мяса из пасти зверя.

И тогда он ударил. Топор врезался в череп зверя, тяжело ударил по кости. Олвар оттолкнулся и прыгнул, уходя с пути мчащейся на него груды мускулов.

И ударил вновь, тяжело замахнувшись топором, глубоко погрузил его в плоть. Рычащий зверь обернулся и метнулся вперёд, желая впиться челюстями в ногу Олвара. Уже прыгая, тот ударил ещё раз, рассекая сухожилия зверя.

Но волк продолжал наступать, скрежеща зубами, пытаясь повергнуть воина. Он был быстрее, сильнее, крупнее, бесстрашней. И вот Олвар поскользнулся на грязном снегу, а зверь настиг его, сомкнув клыки на ведомой ноге.

Олвар закричал — сдерживаясь, чтобы не взвыть от боли — и ударил вновь. Кровь зверя и воина слилась в жарких челюстях. Движения Олвара были резкими, суматошными, выдающими ужас. Потяжелевший топор выскальзывал из пальцев.

Скалящаяся, рычащая морда тянулась к Олвару. Золотые глаза вглядывались в него. Слюна из пасти капала на обнажённую грудь. Олвар завыл от ярости и с силой метнул топор.

Но цепные клыки так и не нашли цели. Нечто тяжёлое и быстрое обрушилось на чемпиона. Рагнвальд видел, как оно пронеслось мимо — смятый мех, металлические челюсти, сверкающие протезы. Зверь покатился по земле, сжимая клыками шею добычи, тряся её как куклу и разрывая. Вопли чемпиона оборвались лишь вместе с его голосовыми связками.

Рагнвальд поднялся и направился к изувеченному телу. Он смотрел на зверя — поджарого и сутулого, с длинной мордой, вздымающейся, словно утёс на склоне хребта. Металлом сверкали его бока, а одна нога опиралась на поршни, покрытые проводами.

— Довольно, — приказал хозяин, и зверь отпустил добычу.

Рагнвальд встал над поверженным чемпионом, корчащимся в луже тёмной крови. Он замахнулся громовым молотом и опустил его, расколов багровый шлем, сокрушив бронзовые челюсти. Движение прекратилось.

Зверь стоял рядом, вздрагивая от охотничьей злобы, кровь струилась по его челюстям, а осколки брони застряли в перемазанной пеплом шкуре.

Рагнвальд помнил, как убил его. Помнил, как тащил тяжёлый горячий труп до железной горы. Тогда он был кем-то другим, но это было века назад, и что толку вспоминать, каким был растаявший лёд?

Он потянулся к загривку волка и провёл пальцами вдоль густого меха. Зверь зарычал и потёрся о доспехи. Потребовалось время, чтобы воссоздать его — годы работы в кузне под бдительным надзором скрывавшихся под масками учителей. Теперь зубы зверя стали железом, хребет — адамантием, а глаза — красными сферами сенсорных узлов.