Долго разглядывать его не пришлось — народ дружно ломанул внутрь, оставив пару мужчин закидывать багаж на крышу. Усиленно работающей локтями толпе удалось выжать из памяти новое воспоминание — о бабушках в восемь утра, штурмом берущих общественный транспорт. К моему удивлению, все мы поместились внутрь весьма маленького на вид «поезда». Счастливчики заняли сидячие места, остальные расположились, кто как смог.
Водитель в белой рубашке, темно-синем галстуке и пижонских черных очках быстро всех «обилетил» и, распугав клаксоном усевшуюся на рельсы ребятню, двинулся в путь. К гудению пришлось привыкнуть — на дороге нам то и дело попадались люди, собаки и даже маленький рынок — пришлось ждать, пока торговцы уберут ящики с овощами.
— Садись, милая! — машинист указал на откидное сидение рядом с собой. — Ехать долго, не выстоишь.
— Спасибо! — я приземлила попу и улыбнулась.
— Я Василио. Не пугайся, приставать не буду, женатый.
— Саяна. Тоже приставать не буду, не бойтесь.
— Бойкая! — он одобрительно закивал. — Не местная ведь? Куда едешь?
— Да, не местная. А куда еду — пока не знаю. Увижу — пойму.
— Что-то ищешь?
— Наверное. — Я пожала плечами. Ответов у меня не имелось, зато вопросов было в избытке.
За неспешным разговором время летело незаметно. Колумбийская маршрутка на рельсах тоже не особо споро катилась вперед, то и дело останавливаясь. Пассажиров внутри становилось все больше, вскоре салон оказался набит под завязку, заставив меня всерьез опасаться, что маленький Мерседес лопнет по швам, а мы все горохом высыплемся наружу.
— Это из-за того, что рейс раз в четыре дня, — пояснил Василио, когда у меня на коленях сидели уже трое колумбийских ребятишек, а их мама, стоявшая рядом, тыкала мне в затылок не родившимся еще четвертым. Я хотела уступить ей место, но женщина покосилась на узенькое сидение, но котором мне пришлось примоститься, как птичке на жердочке, и, расхохотавшись, махнула рукой. Ну да, запоздало дошло до меня, ее шикарным габаритам тут не поместиться.
— Раз в четыре дня? — ахнула я. — Значит, мне повезло — пришла за пару минут до отправления!
— Все случайности закономерны, — философски заключил машинист, вновь дав гудок, чтобы отпугнуть собак, что выскакивали перед поездом, захлебываясь лаем и отскакивая в последний момент буквально из-под колес, словно соревнуясь друг с другом в дурацкой удали.
За окном раскинулся дикий запад — накрытая голубой чашкой неба светло-рыжая пустыня до горизонта, покрытая проплешинами чахлых кустиков растительности. То и гляди ковбои с индейцами прискачут, поднимая клубы пыли, чтобы ограбить.
Я усмехнулась своей бурной фантазии. Вот уж в чем можно быть уверенной, так это в том, что грабители здесь не водятся. Потому что даже если вытрясти карманы каждого пассажира рельсобуса, вряд ли наберется достаточно, чтобы пара воров смогла гульнуть на широкую ногу в каком-нибудь кабаке.
Мне стало грустно — все эти люди, волей судьбы оказавшиеся в одном месте, вели незамысловатую жизнь, полную тяжкого труда и практически лишенную неожиданностей. Но они абсолютно все знали о себе — помнили прошлое, не торопясь проживали настоящее и уповали на будущее. Я так разительно отличалась от них! Остро чувствуя свою инородность, мне было сложно не завидовать им. А они ведь даже не знали, что таинственная светлоглазая блондинка, которую, наверно, считали искательницей приключений на свой весьма тощий — по здешним меркам — зад, даже не была человеком!
Мимо проносились маленькие деревушки, для которых рельсобус был единственной ниточкой, связывающей с цивилизацией, хлипкие мосты над рычащими горными реками, тоннели в скалах и даже небольшие водопады. Пару раз наш вагончик, покачиваясь из стороны в сторону, проползал над ущельями, заставляя даже мое бессмертное сердце замирать в благоговейном ужасе — ведь нам ничего не стоило сорваться вниз, в объятия зазывно глядящей бездны.
Завал из камней на рельсах затормозил нас к вечеру. Мужчины начали разбирать его. Народ с удовольствием воспользовался возможностью размять затекшее тело и подышать свежим воздухом. Я последовала их примеру. Маленький городок в низине, похожий на хаотично разбросанные под темнеющим небом кусочки разбитой черепицы, позвал меня к себе, и стало понятно — именно сюда я ехала. Что ж, значит, рюкзачок на плечи и вперед!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Прощайте, Василио!
— Значит, туда тебя звала дорога? — он улыбнулся.
— Туда.
— Желаю тебе найти то, что ищешь.
— Спасибо! — я подарила машинисту прощальную улыбку и направилась к городку.
Идти было тяжело, мучила одышка — высокогорье, 4000 метров над уровнем моря все же, несколько десятков шагов и начинаешь задыхаться. И с каждым шагом становилось все холоднее. Но вот и мощеные улочки, освещенные теплым желтым светом. Откуда-то издалека слышна музыка — вполне современная, Бритни Спирc, кажется. Ароматы сытной домашней еды дразнят нос, заставляя желудок бурчать так громко, что и мисс Спирc не слышно. Не успела я подумать о том, что надо бы найти место, чтобы перекусить, а лучше даже устроить вечер калорийного беспредела, как женщина, сидящая у открытого окна на втором этаже ресторанчика, замахала руками:
— Заходи, заходи, накормим!
— Спасибо, но я веганка! — нос безошибочно распознал запах мясного бульона. Поищу что-нибудь попроще, булочную или лавку с овощами-фруктами — буду питаться как фея.
— Идем, тебе без мяса приготовлю! — продолжала упорствовать женщина, и я почему-то согласилась.
Внутри ресторанчика было по-домашнему уютно. Желтые стены, коричневый линолеум на полу, ядовито-зеленые клеенки на столах, искусственные цветы в качестве украшения. Но не имелось ни одного свободного места — все посетители с удовольствием поглощали из глиняных мисок деревянными ложками одно и то же желтоватое варево. Которое… булькало, словно стояло на огне! Надо же, уже интересно!
— Идемте, — ко мне подскочил брюнет с ямочками на щеках, — бабушка велела мне проводить вас к ней!
Я поднялась следом за ним по красной деревянной лестнице на второй этаж. Парень затормозил перед занавеской из разноцветных круглых шариков и, набрав в грудь побольше воздуха, церемонно отрапортовал с горящими глазами:
— Донья Эухения Родригез де Аресмендис!
Воображение тут же услужливо подсунуло мне картинку с чопорной худющей графиней-испанкой со жгуче-черными волосами и кроваво-красным узким ртом, сжимающим мундштук с тлеющей сигаретой.
— Да когда же ты угомонишься уже, Педро? — донеслось из комнаты. — Вот скажу отцу, оттаскает ведь за уши!
— Не скажешь! — внук расплылся в улыбке, придержал занавеску, помогая пройти внутрь, и чмокнул в щеку нестарую еще дородную женщину в инвалидном кресле перед большим столом, на котором стояло множество мисок с порезанными овощами, измельченными травами и большой котел. Узкие прищуренные глаза окатили меня придирчивым взглядом, и она расплылась в улыбке.
— Садись, дочка! Долго шла, утомилась ведь.
Я сняла рюкзак и опустилась на стул напротив — и правда, с облегчением. А донья Эухения тем временем принялась готовить.
— Так, Педро, говорун, давай-ка, тащи с кухни бульон, — она ткнула пальцем в другую занавеску, из крохотных треугольничков. — Потерпи, сейчас накормлю тебя на славу! — женщина встала с кресла, заставив мою челюсть упасть на пол. — А-ха-ха! — она утробно рассмеялась, тряся большим животом. — Да не пугайся, родимая, ногу поломала всего лишь, вот и пересела на колеса!
— Сколько лить, бабуля? — осведомился парень, подойдя к ней с объемной кастрюлей, от которой шел пар.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Немного, одна веганка-то у нас, — она строго проследила за золотистой струйкой бульона, что звонко ударила о дно котла. — Ага, довольно. Дальше сама справлюсь, за печью пригляди.
— Ну бабушка! — заныл отрок. — Ты же обещала отпустить!
— Подождет твоя зазноба, не скули! — отрезала суровая бабушка. — Жениться уж пора, а у тебя одни обжиманья на уме! — она взяла в руки деревянную плошку с оранжевой массой. — Учился бы лучше — а то залетит твоя мамзель, как семью-то кормить будешь?