обняв её за плечи. – Я знаю пару штучек, что помогут тебе. Пойдём, я…
Тудум!
Демидов старший врезал кулаком по столу и испепеляющим взглядом взглянул на супругу и дочь.
– Сели. Обе.
Ульяна Савельевна тут же потупилась, молча подошла к своему месту и села.
– Вспомни своего старшего брата. Кто он был до того, как его отдали в боевой отряд? Помнишь, как ныл из-за синяков? А теперь вспомни, как он с тремя ранениями у аномалии бился, выжил и вернулся. Каким он оттуда вернулся и какой он теперь, – спокойным голосом проговорил Демидов. – Мы все рождаемся детьми. Все. Но взрослыми становятся только те, кто прошёл через трудности. Не сломанный ноготь или пацан, что тебя послал куда подальше, а настоящие трудности. Я бился у аномалий. Твой брат бился у аномалий. И я горжусь его местом при дворе, его силой и тем, что он стал настоящим человеком.
– Она девочка и… – начала было мать.
– Она человек. У неё два глаза, две руки и две ноги. Другого способа стать по-настоящему взрослой нет. Только трудности, через боль, зачастую через унижение, кровь и пот. Ты Демидова, Дарья. Так будь добра – соответствуй. Решай свою проблему. Сама.
Супруг взглянул на Ульяну.
– И не смей вмешиваться! Она должна решить эту проблему сама. Вмешаешься – пеняй на себя.
– Мне… мне уговорить его, чтобы он… – начала было девушка.
– Это не имеет значения. Будете вы спать или нет. Станете врагами или любовниками – это ничего не значит. У тебя есть проблема – решай. Сама. Это твоя жизнь, и никто из нас не сможет сделать тебя Демидовой по настоящему. Думай, а потом действуй.
* * *
– Гена? – приоткрыла дверь в библиотеку Дарья. – Ты тут?
– М-м-м? – поднял голову, склоненную над книгой, молодой парень лет двадцати на вид. – Чего хотела?
Девушка оглянулась и проскользнула в библиотеку. Пройдя внутрь, она уселась напротив парня и вздохнула.
– Ты уже знаешь?
– Знаю, – кивнул парень и закрыл книгу, а затем тетрадку, в которой делал пометки. – Отец жутко злится.
– Я знаю, что сглупила. Надо было…
– Держать язык за зубами, – хмыкнул парень, вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, оглядел сестру. – Ну? Что придумала? Сразу говорю: убивать его совсем не вариант.
– Ты с ума сошёл?!! – возмутилась Демидова. – Да, проблема, но не настолько же! К тому же император потом за такое…
– Правильно думаешь. Этому фрукту всё сходит с рук из-за силы.
– Просто… В общем, до того, как я дала ему это слово, он приглашал меня на свидание. И я… Я в общем, сказала, что он не в моём вкусе.
– Жестко?
– Ну… не то чтобы жестко. Без оскорблений, но до этого… Отец сильно просил, и мы с ним долго разговаривали. Он мне ставил задачу привести его в род.
– То есть ты сначала строила ему глазки… Только ведь глазки?
– Нет. Там много чего было, но этого не было, – покраснела Дарья.
– Так вот ты сначала его клеила, а потом заявила, мол, род сказал отбой, так что извини. Так?
– Что-то типа того, – осунулась девушка.
– А потом этот парень попросил тебя о помощи в своей шалости, но ты отказалась ему помогать. Так?
– Так, – девушка вытянула руки по столу и упёрлась лбом в столешницу.
– Он тебя бесил со своими шуточками. Он заявил, что научится лечить рак, зная твоё посещение детского паллиативного отделения, а ты заявила, что будешь спать с ним. Так?
– Не спать, а… в общем, да, – ответила девушка не поднимая головы.
– В итоге, он сделал. Сделал то, что обещал. А ты нет.
– Он сказал, что не хочет этого делать со мной, а вчера он Наумову в парке на набережной…
Геннадий вздохнул, поднял книгу и слегка приложил по затылку младшую сестру.
– Ты еб… Дура ты, Даша. Полная.
– Что мне делать? – простонала Дарья не поднимая головы. – Папа сказал самой решить эту проблему, а я не знаю как.
– А ты сама что хочешь?
Демидова несколько секунд молчала, но затем подняла голову и хмурым взглядом уставилась на брата.
– Ну… слово своё сдержать.
– Тогда скажи мне, почему он отказался с тобой это делать.
– Ну… из вредности?
– Точно?
Даша умолкла и, прокрутив в голове их разговор, тяжело вздохнула и ответила:
– Ну, возможно, я была слишком напугана и на нервах.
– А чего боялась? – с усмешкой спросил брат.
– Ну, как бы… у меня никогда ничего подобного не было. Я даже не целовалась ни с кем толком.
– Страх неизвестности, – хмыкнул Геннадий. – Петрищенко помнишь?
Девушка нахмурилась и, после пары секунд раздумий, ответила:
– Помню. Он не вернулся.
– Так вот, когда каменный ёж его кишки передо мной раскидал, вот тогда было страшно. До усрачки страшно. А это… это просто страх того, чего ты не знаешь. Ты не умрёшь от этого.
– Я понимаю, – вздохнула Дарья. – Но… я ведь не умею ничего. Как это делать? Рукой держать его? А как глубоко засовывать? А в сети пишут, что мошонку рукой придерживать надо, и ещё пальцами перебирать, словно шарики катаешь. А в глаза смотреть надо?
Старший брат замер, растерянно уставившись на сестру.
– Что? – пожала плечами Дарья. – Он уже был с Наумовой, а она та еще извращенка! А я? Засунуть в рот и высунуть?
Геннадий кашлянул и хмуро уставился на стол.
– Ген, ты ведь с Мамко дружишь, – напомнила Даша.
– И? Да, по факту он сутенер натуральный, хотя с виду культурный и образованный человек…
– Пусть он научит, а?
– В смысле?!!
– Да не в том, дурак! – буркнула девушка. – Он в любом случае знает, кто из девушек умеет. Они хотя бы расскажут что и как делать надо.
– Ты совсем рехнулась? Алло? Коля? Кто у тебя дуло чистит лучше всего? Надо сестру научить!
Младшая сестра откинулась на стуле и сложила руки на груди, всем своим видом изображая обиду.
– Тогда ты рассказывай! – заявила Дарья. – У тебя девушки были – я точно знаю! Не верю, что ни одна этого не делала!
– А к маме обратиться…
– Папа запретил ей мне помогать.
Геннадий тяжело вздохнул, глядя на сестру.
– Ты сама-то этого хочешь?
– Да.
– Слово сдержать или…
Дарья поджала губы, затем взглянула на брата и неохотно ответила:
– Он, конечно, придурок редкостный, но я не слышала, чтобы ради интимной близости лекарство от неизлечимой болезни создавали. Стихи писали – да. Войны разводили – снова да. А вот такого…
– Эх… Дашка… Ну, подойдёшь к нему и что скажешь? Я умею! Давай прям тут? – грустно хмыкнул парень. – Ты ведь понимаешь, что в чувства