Читать интересную книгу Все проплывающие - Юрий Буйда

Прошло, наверное, около получаса, прежде чем за деревьями показались развалины. Он перетащил велосипед через канаву. Стена ближайшего домика была пересечена трещиной, второй этаж снесен, камень покрыт пятнами золотушного мха. Внизу, в сохранившейся части дома, царил полумрак. Вот здесь полежит велосипед. Дальше придется на своих двоих. И никуда от него Ирус не денется. Вилипут дойдет. Вилипут скажет Ирусу: «Вот и все, что ты должен сделать, братан. Попросить прощения. Мертвую этим не воскресишь, ясное дело, но попросить прощения ты обязан. Это будет справедливо, только и всего. А большего и не требуется». Чтоб мир стоял. Чтоб все было как всегда. День и ночь. Зима и лето. И два братана – Вилипут и Ирус. Закон. И никому не дано его нарушить безнаказанно. Только потому Вилипут и пустился в этот путь. А вовсе не затем, чтобы требовать что-то свое или там воскресить кого-то. Нужно делать только то, что возможно сделать, без всяких там соплей и воплей. Конечно, он мог бы и пальцем не шевелить. Умер-то, если разобраться, совершенно чужой человек. Да еще дебилка. Он не виноват. А если и виноват, то чуть-чуть. Ведь он действовал по закону: братану захотелось Галаху, – что ж, на. Но она забрюхатела от братана и померла родами. Значит, братана надо выручать, таков закон. Братан не должен нарушать закон. А если что, его надо выручать. Даже если он этого не хочет.

За стеной громко вскрикнула и рассыпалась стрекотом сорока. Пора. Пристегнув флягу к брючному ремню, он зашагал к лесу. Навстречу повеяло грибной прелью, болотной сыростью.

Он углубился в заросли орешника, чтобы по ручью коротким путем выйти к Станции. То и дело попадались вывороченные ветром деревья. На небе появились облака – маленькие, полупрозрачные, они быстро бежали отдельными кучками, на глазах загустевая до сметанной белизны. А когда он вышел на опушку, за этими легкими и быстрыми облачками пошли курчавые, ряд за рядом. Редким осинником он спустился к неглубокому ручью и пошел берегом. Не заметив бочажка, со всего маху влетел по пояс в воду. Ухватившись за орешину, выбрался на твердую землю, скинул одежду и принялся выкручивать брюки, пока не превратил их в толстую веревку. Герой без штанов. Но не смешно. Время-то уходит. Он и без того увяз в этом времени, как насекомое в варенье. Напялил мокрые штаны. Торопиться надо, но так, чтобы не уклониться от цели. Как там Ирус сказал-то? «Ты в своей Вилипутии законы устанавливай. А здесь они меня не касаются». Здесь – это где? В Великании? В Нормальнии? Ладно, в Вилипутии так в Вилипутии. Бегом!

Выскочив на открытое место, придержал шаг. Станция. Полуразрушенные строения, заросшая полынью и молочаем насыпь. Когда-то такие узкоколейки густо опутывали всю Восточную Пруссию. Теперь от них остались насыпи да иногда станционные постройки где-нибудь в лесу или посреди болота. Так. И тут он увидел человека, который вдруг встал с насыпи и спокойно зашагал к лесу. Шел он спокойно, размахивая руками в такт шагам, даже, кажется, насвистывал и ни разу не обернулся. Еще бы. Король. Житель Великании.

– Стой! – срывая голос, закричал Вилипут. – Стой!..

На большой скорости жара почти не ощущалась, и Леша то и дело прибавлял газу. Когда он вкатился во двор Первой казармы, поросенок с визгом кинулся за колодец. Голова немного побаливала, хотелось пить. От самогонки, что ли. С куриным пометом она у нее, что ли. Напился из ведра. На крыльцо вышел Иван Иваныч. Леонтьев вылил остатки воды на голову, зафырчал от удовольствия.

– Жара, – сказал Иван Иваныч. – Заходи, покурим.

– Некогда. Вилипут не заглядывал?

– Нет. – Иван Иваныч задумался. – Из дома взяли флягу. Кто-то свой.

Конечно же, он не станет объяснять, почему он решил, что флягу взял свой. Свой так свой.

Леша проверил уровень бензина в баке, вытер мерку о штаны и спрятал ее под сиденье.

– Ружье бы мне, – сказал он. – И патронов пяток.

Иван Иваныч принес двустволку.

– А карабин?

– Это не для тебя, – усмехнулся Стрелец. – У него патроны закладываются в цевье и при стрельбе центр тяжести все время смещается. Привычка нужна. На.

– До Одиннадцатого кордона как быстрее? Через Станцию?

– Можно. Но тогда придется мотоцикл где-то оставить. Там только пешком.

Закинув ружье за спину, Леонтьев взобрался на мотоцикл.

– К вечеру дождь будет, – сказал Стрелец.

Леонтьев отпустил тормоз, и мотоцикл с выключенным мотором легко скатился к проселку. Станция. Что ж.

Он не щадил машину и добрался до развалин в лесу довольно быстро. Мотоцикл спрятал в орешнике за полуразрушенным домом, чьи стены были покрыты золотушными пятнами мха, набросал побольше веток на бензобак. Поправил ружье и зашагал к лесу.

На опушке было тихо. Солнце жгло кожу. Дрожащее марево висело над строениями Станции, над высокой насыпью, густо облепленной молочаем. Леонтьев вскарабкался наверх и огляделся. Ни души. Под ногами хрустела битая черепица, обломки красного кирпича. Леша поднялся на второй этаж станционного здания. Сверху хорошо была видна прогалина, разделенная насыпью надвое. В стороне Одиннадцатого кордона лес был реже, светлее. Ему показалось, будто в лесу кричали. Прислушался. Нет, почудилось. Но птицы молчали – и это настораживало. Скинув ружье с плеча, бегом спустился вниз и быстро зашагал к лесу. Снова почудилось, будто он слышит звуки погони: треск сучьев, учащенное дыхание… Нервы. Вышел на узкую тропку, проторенную грибниками и охотниками. И вот тут он услышал выстрел. Он мог бы поклясться, что стреляли из пистолета Макарова, – и бросился вперед, не обращая внимания на колючки, шарахаясь между деревьями, скользя на грибницах, – вперед, только вперед, во что бы то ни стало – вперед…

Он выстрелил и промахнулся. И слава богу. Он не хотел стрелять, но уж очень испугался, когда обтянутая выгоревшим пиджаком спина стала быстро удаляться и вот-вот должна была скрыться за раздвоенной сосной, – вот тогда-то он и нажал на спуск, не успев, к счастью, прицелиться. От сосны отлетел кусок коры. Еще не стихло эхо выстрела, а он уже мчался, не разбирая дороги. Вломился в кусты и, исцарапавшись до крови в зарослях шиповника, выбежал на прогалину. Справа затрещали кусты, и он бросился к раздвоенной сосне. Черный пиджак мелькнул между елочками. Ирус бежал пригибаясь, но его выдавали верхушки молодых деревьев. Вилипут бросился вдоль посадок. И-раз-два-три – и-раз-два-три… Он сбивался с ритма и боялся, что его подведет дыхание. Ладно. Надо держаться. Не у кого просить помощи. Даже у братана – не получится. Он не хочет. Внезапно Ирус выбежал на прогалину. От неожиданности Вилипут остановился, вскинул пистолет, но Ирус метнулся в кусты и скрылся. Господи. Да он с ума сошел. Зачем он размахивает пистолетом? Так же убить можно. Не дай бог. Он прыгнул через канаву и побежал за Ирусом, которого лишь угадывал в густом подлеске.

Он, конечно, поторопился и сбил дыхание. Закололо в левом боку, через несколько секунд, когда ему вновь пришлось прыгать через поваленное дерево, боль резко усилилась, и теперь что-то тупое и твердое бешено, в такт сердцу, колотилось в подреберье. В голове все дрожало, временами зрение заволакивалось розоватым туманом. Некоторое время он бежал с закрытыми глазами и очень удивился, поймав себя на этом. Не хватало только со всего маху врезаться в дерево или сверзиться в яму. Ирус бежал далеко впереди все так же размеренно и тяжело, и казалось, что так он может пробежать и десять, и тысячу километров. Лес внезапно расступился, и оба выбежали на неширокую полянку. Ирус оглянулся, и Вилипут увидел его расширенные глаза и оскаленный рот.

Вилипут наддал. Расстояние между ними сокращалось. Они бежали краем оврага. Потягивало холодком.

Погода могла вот-вот перемениться, как часто бывало в этих краях, где дожди летом налетают внезапно и так же внезапно сменяются палящим зноем. Овраг тянулся до самого болота, до самого Одиннадцатого кордона. Ну, добежим, а что дальше, подумал Вилипут, и что? Дальше-то он не побежит. Зачем же тогда убегать? Чтобы вымотать Вилипута до полусмерти? А потом до полусмерти же избить? Но мордобоем Вилипуту еще никто ничего доказать не смог. Это и Ирус знает. Значит, растерялся. Просто не ожидал, что малявка Вилипут не отстанет. Ни за что.

В вышине загрохотало. В просветы полетели первые капли дождя. Вилипут скользнул на гладком корне и упал. Вскочил – и чуть не завопил от злости: Ируса не было. Впереди поляна, справа овраг, который хорошо просматривался сверху. Ируса не видно. Притаился, что ли? Держа пистолет в вытянутой руке, мальчик медленно пошел вперед, ощупывая взглядом каждый кустик, каждое дерево, каждый клок травы. Ирус хитер, силен и безжалостен. Самый хитрый, самый сильный и самый безжалостный брат на свете. Смотри в оба. Так и не начавшийся по-настоящему дождь внезапно прекратился. Вилипут остановился. И тут он увидел на другой стороне оврага Лешу Леонтьева с охотничьим ружьем в руках. Вилипут резко присел и на четвереньках быстро пополз к кусту орешника. Пыхтя и не спуская глаз с Леши, он отползал все дальше – и вдруг остановился и упал на живот, увидев напоследок чьи-то ноги в грубых башмаках…