Читать интересную книгу Эволюция войн - Морис Дэйви

Китайцы обычно отрезали у павшего врага левое ухо. Около 1850 года после подавления восстания в провинции Кантон губернатору Е был отправлен ящик, полный ушей, как свидетельство победы, завоеванной имперскими войсками. Находясь в Польше, Чингисхан (Батый. – Ред.) наполнил девять мешков отрезанными правыми ушами убитых. Известные башни и пирамиды, построенные Тамерланом в Алеппо (Халебе) и Багдаде, которые состояли из 90 тысяч отрубленных голов, являются только самыми известными. Не так давно в Иране из-за обещанных денежных выплат за каждую голову военнопленных хладнокровно убивали, причем делали это так, чтобы головы, которые немедленно отправляли к шаху, выглядели более впечатляюще. Галлы и другие «северные варвары» приносили обратно головы врагов, убитых в битве, и иногда приколачивали их к дверям своих домов, и до времен введения «Салической правды» (запись обычного права германского племени салических франков, составлена и записана в начале VI в. при короле Хлодвиге (481 – 511). – Ред.) головы убитых личных врагов помещались на колья напротив поселений. Турки до недавнего времени отрубали головы своих павших врагов. Когда в 1876 году они подобным образом обошлись с черногорцами, те ответили в привычной для них манере и отрезали носы убитым туркам.

Согласно Спенсеру, трофеи превращались в символы и становились частью костюмов, а увечья, в соответствии с социальной, политической и религиозной зависимостью, стали менее суровыми, когда военнопленных стали обращать в рабов для того, чтобы не понизить их работоспособность. Поскольку нанесение увечий телу для трофеев в современном мире не практикуется, тем не менее берутся трофеи иного сорта, и различные наши музеи и частные коллекции военных реликвий являются свидетелями непреходящей значимости индивидуального и общественного тщеславия.

Глава 13

ВОЙНА И ГОСУДАРСТВО

Общество – это группа человеческих существ, предпринимающих совместные усилия для того, чтобы завоевать средства для пропитания и сохранения особей. Простая сумма индивидов не делает их обществом, оно появляется только тогда, когда начинают выполняться совместные действия. Любое человеческое общество, благодаря тому что оно представляет собой форму сотрудничества, должно быть мирной группой, поскольку сотрудничество подразумевает мир. Между обществами доминирует борьба за жизнь, которая часто ведет к войне, но внутри общества она запрещена, и члены общества мирно взаимодействуют друг с другом, чтобы вести борьбу за выживание. Чтобы обеспечить это, есть необходимость в организации и некоторой форме социального контроля, если действия должны эффективно комбинироваться и регулироваться для того, чтобы отвечать нуждам группы. Такая организация устанавливает регулирующую или управляющую систему. Первобытное общество, которое представляет собой наименее развитую регулирующую систему, характеризуется некоторыми авторами понятием «ватага». Под этим термином подразумевается маленькая группа, связанная родством, ведущая борьбу за существование очень примитивным способом и представляющая собой минимально возможную для группового существования социальную организацию. Леторно назвал неразвитую регулирующую систему таких сообществ «первобытной анархией». Хотя в некоторых случаях ситуация в таком сообществе близка к полному отсутствию управляемой регуляции, тем не менее всегда существует определенная степень контроля, будь то хотя бы неопределенный авторитет сильнейшего человека, поскольку даже самые примитивные дикари не могут жить вместе в условиях того, что немцы называют «кулачным правом» или «правом дубины». Внутри группы всегда существует некое подобие порядка и авторитета, иначе она исчезла бы в постоянном соревновании подобных групп за право на жизнь. В худшем случае элементарное регулирование состояло из установленных обычаев или запретов, табу, зачатков законов, вводимых общественным мнением и авторитетом старейшин племени.

В первобытной жизни такой ватаги существовала своего рода примитивная демократия. Хотя контроль осуществлялся преимущественно стариками, они не формировали наследственный правящий класс; каждый достигал их ранга, приобретя мудрость лет или заслужив его подвигами. Даже на более поздней стадии племенного развития существуют недостаток организации и слабая социальная дифференциация. Властные функции осуществляли главы семей или селений, тогда как лидерство (там, где оно существовало) было номинальным и носило религиозный характер. В более развитых формах патриархального общества ситуация изменяется, появляются классовые различия по праву рождения или благосостояния, и власть переходит к главам семейств, обладающих собственностью и престижем. При этом все такие лидеры связаны со свободными членами общества – они являются кровными родственниками и вместе справляются с жизненной рутиной.

Несмотря на всю изначально демократичную природу ранних форм общества, там неизбежно возникает некоторая социальная дифференциация, хотя бы та, которая основывалась на личном превосходстве. Борьба за выживание делала необходимым сотрудничество и контроль и выдвигала на передний план наиболее способных мужчин. Обычно это был лучший охотник или рыболов, и в этом отношении все ему подчинялись. Власть и престиж также доставались тем, в ком уважали возраст, опыт, благочестие или мудрость. Последние качества обычно приносили их обладателю большой вес, и наиболее типичным обладателем такого авторитета был лекарь. Обычно это был наиболее проницательный человек в племени, который занимал чрезвычайно важную должность, поскольку считалось, что процветание группы зависит от благоволения богов и духов, с которыми он имел дело. Но старшинство достигалось также военным путем. Когда соревнование за жизнь приводило группы в состояние конфликта, давление на них становилось более интенсивным и возрастала необходимость в сотрудничестве и контроле. Функции воина тогда приобретали огромную социальную значимость. Следовательно, он занимал господствующее положение, особенно в условиях непрекращающейся вражды между группами. Во время войны лучший воин естественным образом становился лидером, который осуществлял централизованный и интенсивный контроль. Отвечая потребностям ситуации, он обладал большей властью, когда-либо дававшейся человеку в этой группе. Нередко один и тот же человек совмещал функции лекаря и военного вождя, концентрируя в результате в своих руках еще больше власти. В мирное время тем не менее властью обычно обладал старейшина или глава племени, мирный вождь, подобный сашему – вождю у американских индейцев. В такое время у вождей было мало рычагов управления, и племя было слабо организовано, власть осуществлялась демократично – за исключением преимуществ, которые давало превосходство конкретной личности, а в некоторых случаях такое племя было практически раздробленным. Такая ситуация была характерна для большей части первобытных племен. Многие типичные примеры из сотен, послуживших основой для этих выводов, приведены в приложении Л.

Этот предварительный обзор регулирующей системы первобытного общества должен служить основой для понимания влияния войны на организацию управления и власти. Самый примитивный уровень организации может быть найден среди мирных племен, например у эскимосов, веддов или тода. В других случаях элементарная организация сопутствует кочевой жизни. Примитивная политическая организация также характерна для некоторых довольно воинственных племен. Объяснение этому можно найти в том, что племенное единство делается невозможным из-за гражданской войны и внутренней борьбы или благодаря тому, что войны с внешним врагом не ведут к завоеваниям. Там, где регулирующая система сообщества находилась на элементарном уровне, мы находим, что там практически отсутствуют социальные классы и что социальная дифференциация преимущественно выражается в выделении отдельных членов племени – обычно лекаря и военного вождя – на основе их личных способностей. Так каким же образом постоянная война влияет на этот демократический и слабо организованный уровень развития общества?

В первую очередь война объединяет группу, как ничто другое. «Только неизбежная необходимость взаимодействия во время войны могла заставить первобытных людей сотрудничать». Несмотря на то что это утверждение Спенсера не совсем точно, поскольку оно оставляет без рассмотрения другие отдельные важные факторы, оно тем не менее совершенно справедливо в том, что война представляет собой главную объединяющую силу. Первобытные сообщества испытывают ощутимые изменения, когда война превращает неорганизованную силу в армию под командованием лидера, распоряжающегося жизнью и смертью воинов. Такое превращение описывалось путешественниками, которые становились свидетелями приготовлений, совершавшихся варварскими племенами перед захватом территории врага или для защиты собственных границ. «Провизию и имущество складывают в одном месте, воины клянутся в верности вождю, и частные ссоры тонут в общем патриотизме. Отдаленные родственные кланы объединяются против чужой армии, и соседние племена, не обладающие таким чувством национального единства, заключают союз, а их вожди соглашаются выполнять приказы выбранного всеми ими лидера». Племя должно объединиться, чтобы выжить, если оно не может организовать союз, оно уступает более организованным врагам. «В единстве сила» является настолько показательным принципом, что первобытные племена заучивают этот урок.