— Там о нас тоже упоминается, — согласился Андре.
— Я читал одну историю о человеке, предавшем вас.
— О Хеминге, убийце Фогда?
— Да, кажется, его так звали. Историю о том, как кнехты убили вас всех.
— Всех, за исключением одной маленькой семьи. Это и были мои прародители.
Полицейский весело сверкнул глазами и спросил:
— Разве все они не были ведьмами и колдунами?
— Не все. Но видели бы вы мою мать! — с ядовитой усмешкой добавил Андре. — Она кое-что унаследовала от них!
— Во всяком случае, в наши дни ей не грозит сожжение на костре, — заметил полицейский. — Но что же, фрекен Микальсруд, вы написали в своих письмах?
Порывшись в своей сумочке, она сказала:
— Кажется, у меня остался… Да, нашла! Черновик. Вот, пожалуйста!
Взяв небольшой листок из блокнота, полицейский прочитал:
— «Занимаясь расследованием происхождения Петры Ольсдаттер, прошу вас оказать мне в этом посильное содействие. Дело это сохранится, разумеется, в тайне, расследование веду я сама. Мой клиент ничего об этом не знает…»
Полицейский вопросительно посмотрел на нее. Нетта торопливо сказала:
— Андре… я имею в виду господина Бринка, не знал о том, что я написала эти письма, и мне казалось, что так надежнее. Для получателей писем.
— Надежнее? — пробормотал полицейский. — Да, конечно, для получателей так надежнее! Но для Вас, фрекен Микальсруд, это просто взрывоопасно.
— Да, господин Бринк сказал мне то же самое. Полицейский стал читать дальше:
— «Мне хотелось бы знать все то, что Петра Ольсдаттер могла рассказывать вам о своем происхождении. Речь идет о наследстве и…»
Он торопливо прочитал дальше, комкая слова и перескакивая через строчки. Потом снова принялся читать вслух с оттенком тревоги в голосе:
— «Прежде чем навестить вас в конторе или дома, я предпочитаю написать вам. Тактичность для меня — дело чести. Надеюсь на скорый ответ. С почтением Антонетта Микальсруд». Как же это глупо! — воскликнул он чистосердечно. — Вы сами напросились на покушение!
Видя подавленность Нетты, он спросил уже несколько более сдержанно:
— И вот вы нашли обоих отцов. Кто же из них мог оказаться бандитом?
Пытаясь снова принять облик сдержанной, корректной служащей конторы, она ответила:
— Отец нерожденного ребенка известен. Другой же, отец Мали… О нем говорить трудно. Я узнала, кто он такой, от тех немногих, кому известно было его имя.
Полицейский тут же взял ручку и приготовился
писать.
— Могу я узнать его имя? — спросил он.
— Отца нерожденного ребенка звали Эгиль Холмсен.
Полицейский записал.
— Да, это имя я уже слышал. Возможно, в связи с делом о смерти Петры. Как же зовут другого? Нетта медлила с ответом. Наклонившись вперед, Мали сказала:
— Мне бы тоже хотелось узнать это! Полицейский быстро посмотрел на Мали, потом на Нетту.
— Не знаю, следует ли мне говорить это… — тихо произнесла Нетта.
— Давайте лучше я скажу, — предложил Андре. — Это избавит фрекен Микальсруд от опасности поплатиться за свой язык. Его имя Теодор Брандстендт.
— Что? — воскликнул полицейский и выронил перо.
— Что ты сказал? — вырвалось у Мали. — Этот надменный хлыщ? И он мой отец? Этот грязный юбочник!
— Ну, ну, — властно перебил ее полицейский, но по выражению его лица было видно, что он, в принципе, согласен с ней.
— Брандстедт? — продолжал он. — Наш будущий бургомистр? Вы его имеете в виду?
Вид у Нетты был жалкий.
Взявшись рукой за подбородок, полицейский сказал:
— Да, в свое время он был известным обольстителем женщин. Но потом его прелестная жена запустила в него когти и выдрессировала его как следует. Но если речь идет о четырнадцатилетней девочке… Это же… преступление! За это полагается наказание. И после этого он еще женился!
— Это будет стоить ему должности бургомистра, — лаконично заметил Андре. Полицейский кивнул.
— Но что же с Эгилем Холмсеном? — спросил он.
— Его следует расспросить обо всем, — сказал Андре. — Но он боится, что его жена узнает об этой истории.
— Ммм. Придется мне вызвать его на допрос… Но, скорее всего, мне придется заняться Брандстедтом. Подумать только, что скажет его жена, узнав об этом! А должность бургомистра… Прелюбодеяние…
Он погрузился в тягостные мысли.
— Мне не хочется иметь в качестве отца убийцу, — чуть не плача, произнесла Мали. — Может катиться ко всем чертям, я не собираюсь иметь с ним никакого дела! Проклятый старый боров!
На этот раз никто ее не перебивал.
— Где можно застать Брандстедта? — неохотно спросил полицейский.
— Скорее всего, он теперь в своей конторе, — сказала Нетта. — Сегодня у него присутственный день. Полицейский вздохнул.
— Если бы я мог послать к нему кого-то другого! — сказал он. — Но они с полицмейстером партнеры по бриджу. Он никогда не пойдет на это!
— Разве вы не можете позвать этого дьявольского выродка сюда? — едва сдерживая плач, сказала Мали. — Пусть узнает, кто он такой!
— Да, это было бы занятно! А что если он невиновен? И тогда все узнают об одном полицейском, который распускает вздорные слухи, а также об одной конторской служащей.
— Вряд ли, — сказал Нетта.
Опершись на письменный стол, он тяжело поднялся. Казалось, на его плечи навалилась вся тяжесть мира.
— Идемте! Прямо в ратушу! А по дороге обдумаем, что нам делать. Может быть, нам следует начать все-таки с Эгиля Холмсена? — с надеждой спросил он.
И они поспешили в здание административного совета. По дороге они встретили Эгиля Холмсена. Лицо у него было мрачнее тучи.
Увидев их, он помахал Нетте письмом.
— Наконец-то я вас увидел! — воскликнул он. — Я хожу сюда каждый день. Это вы послали мне письмо? А это тот самый «клиент», если я не ошибаюсь?
Он свирепо посмотрел на Андре.
Все в ожидании остановились.
— Да, — ответила Нетта, стараясь сохранить самообладание, но, судя по ее дрожи, ей это не удавалось.
— В таком случае я должен сказать вам, чтобы вы впредь не посылали мне домой таких писем! К счастью, мне удалось перехватить его раньше, чем оно попало в руки моей жены. Хотя она и знает о Петре, все равно это было бы ей неприятно. А этого она не заслужила!
Немного успокоившись, он обратился к Андре:
— Ну, как обстоит дело с наследством? Что мне причитается?
— К сожалению, ничего, — ответил Андре, ничуть не сожалея об этом. — Наследницей является Петра, нам удалось проследить родственные связи.
Эгиль Холмсен рассердился.
— Так я и поверил! — воскликнул он. — Все это сплошное надувательство! Зачем же вам тогда понадобилось это письмо? Проклятые снобы!
С этими словами он ушел, и никто не задерживал его.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});