Читать интересную книгу Посейдон - Пол Галлико

А священник, светя себе лампой, внимательно изучал стальную гору, которую он вместе со своими товарищами намеревался покорить. Он хотел запомнить каждый выступ, каждую трещину на ней. Такого восхождения еще не приходилось совершать ни одному альпинисту в мире. Здесь нельзя было вырубить ступени, нельзя пойти в обход.

Все вокруг было скользким из-за разлитой повсюду нефти, остатки ее до сих пор вытекали из перевернутых топливных резервуаров. И это еще больше усложняло задачу. Насколько из нефти, а насколько из морской воды, проникшей через трубу парохода, состояло черное озеро, определить было невозможно. Ясно было одно: большие запасы воздуха, остававшиеся в пустых емкостях судна, по-прежнему удерживали его на плаву.

И все же ни для кого не оставалось секретом, что «Посейдон» постепенно погружается в море, а уровень воды в коридорах его нижних палуб постоянно повышается. И, конечно, никто не знал, сколько воздуха оставалось в грузовых отсеках трюма передней и кормовой части судна.

— Вы что же, хотите, чтобы мы забрались наверх по этой штуковине? — удивился Шелби.

— Да, — коротко ответил Скотт и лучом осветил покрытый тонкой пленкой нефти гигантский блестящий цилиндр. — Это, наверное, гребной вал пароходного винта. Посмотрите-ка вон туда, видите наверху такую плоскую штуковину? Мне кажется, это лестница, по которой спускаются механики, чтобы исправлять неполадки.

— Но она перевернута, — пожал плечами Шелби. — Мы не можем карабкаться по ней вверх ногами, словно мухи.

— Мы заберемся на нее с другой стороны, а потом пройдем по ней так, как привыкли ходить.

— Послушайте, что дает вам столько силы? — удивился Шелби. Он уже ожидал, что священник ему ответит: «Моя вера, конечно», но Фрэнк лишь улыбнулся и сказал:

— Мои знания, разумеется. — Он помолчал и добавил: — Кажется, я понял, каким должен быть наш маршрут. Мы все будем в одной связке, причем сделаем это так: мужчина — женщина, мужчина — женщина и так все. Перед каждой женщиной окажется мужчина, за которым она будет все повторять, и следом — тоже мужчина, который станет следить за ее движениями. Вас, Ричард, я поставлю в этой связке так, чтобы вы оказались между Джейн и Сьюзен. Рого, как всегда, будет замыкать наше шествие. На него можно положиться, в этом я уже успел убедиться.

— Но он вас почему-то недолюбливает, — заметил Шелби.

— Я его тоже, — спокойно ответил Скотт. — Но рассчитывать на него можно, — повторил он. Жизненная энергия в нем так и кипела.

«А вот у меня совсем опустились руки», — печально подумал Ричард.

Никто уже не вспоминал Робина и не говорил о нем. Если бы мальчику удалось подняться наверх каким-то другим, обходным путем, он давно услышал бы своих родных и их друзей и дал бы знать о себе криком.

— Давайте выключим свет, не возражаете? — предложил всем Скотт. — Надо беречь батарейки. Итак, нам пришлось преодолеть серьезные препятствия. Но нас еще ждет их немало. Я принял решение устроить очередной короткий привал. Удастся кому-то вздремнуть — будет просто здорово. Не включайте фонари. Потом они пригодятся. Я сам скажу, когда отправимся дальше. А теперь отдыхайте, постарайтесь заснуть, если сможете…

Никто из присутствующих, кроме Шелби и, возможно, Рого, не представлял себе, какое необыкновенное восхождение ожидает их впереди. Но все понимали, что на месте оставаться нельзя, нужно двигаться дальше, к конечной цели. А как и когда — в этом они положились на священника. Его голос всякий раз успокаивал их и вселял в их души надежду. Члены команды разбились на небольшие группы и легли на маслянистую сталь платформы. Темнота была им на руку. На все, что творилось вокруг, смотреть не стоило. А что, если темнота останется навсегда?.. Ну, об этом им даже думать не хотелось.

Невеселые мысли бродили в головах усталых путников. Смерть неминуема, ее приближение очевиднее с каждой минутой. Перевернутое судно не может оставаться на поверхности слишком долго. Рано или поздно оно погрузится на морское дно. Так, может быть, и не стоит карабкаться в полутьме, спасая свою жизнь? Это ведь так глупо. Словно мы безмозглые насекомые, муравьи, ведомые вперед инстинктом. И все же люди продолжали сопротивляться судьбе. Волна гордости за себя и своих товарищей, отчаянно борющихся за существование, захлестнула Мюллера. Но оптимизма хватило ненадолго, и им вновь завладели мысли о том, как жалки, тщетны и бессмысленны их попытки пробраться к обшивке парохода. Что же осталось в его жизни? Только Нонни. Жизнь по ту сторону корабля казалось такой далекой и нереальной, что о ней и думать было странно.

Нонни и Мюллер расположились чуть поодаль от остальных членов отряда, поближе к тому месту, откуда все они недавно вынырнули. Хьюби хотелось сейчас потесней прижаться к ее телу и полежать вот так рядом, тихо и спокойно, наслаждаясь ее близостью. Похоже, девушка догадалась о его желании, потому что сразу же пододвинулась к нему и прошептала:

— Давай потискаемся?

И хотя ее слова звучали слишком вульгарно, Мюллер не смог ей отказать.

Он обнял ее, и Нонни негромко произнесла:

— Знаешь, а я тебя люблю. А ты? Ты меня хоть чуточку любишь?

— Да.

— Я никогда раньше ничего подобного не испытывала. Сейчас все по-другому. Я ужасно тебя люблю.

Но то удивительное чувство, которое испытывал Мюллер к этой наивной девушке, нельзя было выразить так банально. Он не хотел, чтобы она говорила о любви словами, казавшимися сейчас избитыми, слишком знакомыми и произнесенными уже сотни раз. Бессмысленным набором звуков, которые запомнил попугай. Или компьютер, ответивший на поданную ему команду и не понявший смысла того, что делает.

Он почувствовал, что девушка, несмотря на жару и духоту машинного зала, дрожит, и зашептал:

— Тихо! Лежи спокойно, сейчас я тебя согрею.

Губы, ледяные, как лед, отыскали его губы и словно прилипли к ним. Вся беззащитность девушки, ее страх и простодушие обнаружились Мюллеру в этом ее порыве. Она была словно маленький обиженный зверек, отыскавший надежное убежище и не желавший с ним расставаться.

— Слушай, а давай сделаем это еще разок, по-быстрому, а?

Ее слова поразили Мюллера. Он-то никогда не занимался любовью, не уверившись прежде, что дверь заперта на замок.

— Здесь?! При всем народе?

— А никто ничего и не узнает. Я буду вести себя тихо. Вот увидишь, я обещаю. Я очень тебя хочу, просто сил нет, как хочу!

— А вдруг кто-нибудь включит фонарь, что тогда?

— Тогда увидят, что ты меня обнимаешь, и только. Между прочим, не исключено, что не одни мы с тобой сейчас будем этим заниматься. Хьюби, ну, пожалуйста, я тебя очень прошу…

Ее губы снова впились в его, и он забыл обо всем на свете, кроме этой необыкновенной девушки и своих удивительных чувств к ней. Жажда ее тела и радость соединения с ним восторжествовали.

Наступил пик наслаждения, и Мюллер молился только о том, чтобы этот восхитительный момент стал последним в их жизни, чтобы корабль, наконец, сжалился над ними и затонул, унося их с собой в мир забвения и покоя.

Ее неровное дыхание и шепот вернули Хьюби на землю.

— Я была послушной девчушкой, правда ведь?

— Да-да, конечно.

— Я даже не извивалась и не взвизгнула ни разу, верно?

— Верно.

— А мне так хотелось! Ты на меня как-то удивительно действуешь. Я никого так раньше не любила, как тебя. Сама не могу понять, что такое со мной происходит.

Она замолчала, но Мюллер понимал, чего она ждет от него сейчас. Она хотела, чтобы он тоже сказал ей, как сильно любит ее. Нонни ждала тех глупостей и нежностей, какие обычно говорятся в постели после «главного». Их произносят из-за чувства вины перед партнером, или из-за нехватки опыта, эмоциональной ограниченности, а иногда и просто по привычке. Сможет ли Мюллер когда-нибудь объяснить ей, что он целиком растворяется в этой девушке, что все его чувства смешались и перепутались и что он не знает, какими словами все это можно передать. Нонни так же необходима ему, как воздух.

А ведь она ничего особенного собой и не представляет. Так, средненькая танцовщица…

— Я просто схожу от тебя с ума, Хьюби, — снова зашептала Нонни. — У меня с тобой все как-то по-новому, по-другому, не так, как раньше. Мы ведь с тобой почти ничего не знаем друг о друге. А ты меня любишь?

Ему хотелось кричать, но было нельзя, и он с яростью прошептал:

— Неужели ты ничего не почувствовала?

— А-а-а… Так ты это имеешь в виду, — разочарованно протянула девушка. И он догадался, чего она ждала от него — слов.

— Да, я люблю тебя.

— Сильно? Больше, чем других?

— Да. Намного больше.

— А у тебя еще кто-нибудь есть?

— Нет.

— А ты женат?

— Нет.

— Вот здорово!

Хьюби понимал, что ей и рассказывать-то особенно нечего, но ей хочется, чтобы он задавал ей вопросы, чтобы интересовался ее жизнью. И если он действительно любит ее, то должен соблюдать все правила.