всё, что было перед ним. Красная вода щипала глаза. На языке возник неприятный вкус протухшей плоти. От запаха становилось нечем дышать. Павлов пытался докричаться до людей рядом, но они стояли, как картонные фигурки на съёмочной площадке. Он был совсем один. Снова. Один при жизни и один при смерти.
Сияющая рука, как спасательный круг, вытянула его из кошмара. Пётр не мог надышаться свежим воздухом и буквально стал задыхаться от него. Взглянув на своего спасателя, он улыбнулся. Ну конечно, кто же это мог быть ещё?
Лолита печально смотрела на него, будто… не смогла спасти. А затем он понял. Он мёртв. Его тело лежало на огромной кровати. Возле него была Лолита и ещё кто-то. Несуществующее сердце ускорилось. Почему при упоминании этого «кого-то» становилось так плохо?
Павлов с огромным усилием повернул голову ко второму человеку. Это был молодой мужчина. При всех усилиях психолог не мог увидеть всего лица. Он различал только чистые небесные глаза, окровавленное лицо от недавно полученных ран и…
«Nemohla jsem se s ním ani rozloučit», — охрипший голос незнакомца напугал Петра.
Мужчина зажмурился, но небесные глаза продолжали преследовать его. Знакомое чувство грусти и страха зародилось внутри. Оно разрывало его, но сшивало. Терзало, но не убивало.
Он вскочил с кровати. Рядом стояла испуганная Лолита. Она держала мужчину за руку, и увидев, что он проснулся, бросилась к нему в объятия. Павлов находился между сном и явью. Он ничего не помнил после пробуждения.
— Как ты себя чувствуешь? Что-нибудь болит? Хочешь, чтобы я что-нибудь принесла? — Лолита заваливала Петра вопросами, но он её не слышал.
Девушка это поняла и, не дожидаясь ответа, направилась на кухню. Павлов осмотрел комнату. Недалеко сидел Исаак Гатри. По его взгляду нельзя было сказать, что он взволнован или напуган. Мышцы мужчины дёргались от злости или даже гнева.
Внутри головы психолога взрывались фейерверки, бомбы. Там проходила война за воспоминания и адекватность. Он не слышал собственного голоса, только обрывки фразы незнакомого мужчины, истекающего кровью.
Босстром вскоре прибежала со стаканом воды и лекарством. Она долго пыталась влить жидкость в проснувшегося Петра, но он был не в состоянии даже на такое простое действие. Вода стекала из полуоткрытого рта. Мокрое пятно образовалось на коленях психолога.
— Пётр, — Лолита не оставляла попытки достучаться до него, — Что случилось? Расскажи нам.
Смутные воспоминания о встрече с ачарием начали проявляться, но их сопровождала сильная головная боль. Сил не хватало даже на то, чтобы разговаривать. Но Лолита терпеливо ждала. Спустя время первым сдался Гатри.
— Да отвечай ты уже! — кричал он, подъехав к кровати, — Если учитель не проснётся, в этом будешь виноват ты!
— Исаак, — зарычала девушка, — Он не виноват в этом. Там явно был кто-то ещё.
— Не пытайся его отгородить!
— Иначе что? Ты побежишь за другими монахами, и вы целой толпой скинете нас со скалы?
Гатри замолчал, гневно вылупив наполненные кровью глаза. Он уже почти разразился новым потоком желчи, но слабый голос Петра прервал его.
— Был кто-то ещё, — повторил Павлов слова Лолиты, — Он, будто захватил сознание ачария и говорил через него. Его глаза засияли, а потом произошёл взрыв. Дальше я мало что помню.
Мужчина взялся за голову и застонал. Исаак и Лолита переглянулись, обменявшись презрительными взглядами. Гатри не стал дальше слушать Петра и ушёл к ачарию. Лолита тоже прекратила попытки получить от психолога ответы, понимая, что сейчас ничего вразумительного не услышит. Оставалось только ждать, пока кто-нибудь из пострадавших не придёт окончательно в себя.
34
Гроза бушевала третий день. Для монахов это был знак о грядущих переменах. Их беспокоило, что глава до сих пор не приходил в себя, как и Пётр. Оба мучились от кошмаров и высокой температуры. Кто-то со стороны мог бы сказать, что они подцепили инфекцию, но даже врачи только накидывали новые диагнозы. Никакой конкретики.
Лолита мало отходила от Петра. Иссак Гатри стал часто заходить к ним. Он мог просто молча просидеть какое-то время и исчезнуть. Босстром уже не выдерживала его осуждающего взгляда, но ссориться с ним тоже было глупым решением в данной ситуации. Она разговаривала сама с собой, отрекаясь от плана освободиться от цикла, но лихорадка двух невинных людей продолжалась.
«Прекрати это, — думала она, надеясь, что нужный человек услышит, — Я сдаюсь. Я покину Сонагири и оставлю все попытки стать, как ты. Только прекрати это».
Но Пётр вновь закричал во сне, изгибаясь от боли. Он за секунду покраснел, и жар можно было почувствовать, не касаясь его. Лолита побежала за жаропонижающим, и чуть не упала с лестницы, подвернув ногу. Слёзы появились мгновенно. Сквозь плотную пелену девушка вернулась обратно и влила лекарство Павлову. Лолита не прекращала плакать, даже когда состояние мужчины стабилизировалось. Она сидела, поджав колени. От губ осталось кровавое месиво. Кожа вокруг глаз опухла и не хватило бы недели отдыха, чтобы снять отёк. Босстром не могла перестать дрожать. Ей надоело это чувство беспомощности. Надоело, что все несчастья происходят из-за неё.
Чтобы не разбудить Петра, Лолита вышла на улицу. Сдерживать внутренний голос уже было невозможно. Она кричала, стуча кулаками по белым камням дома. Гром вторил её крику. Ветер разносил высокие ноты голоса в разные уголки Сонагири, но их не слышали. Все монахи сейчас были около ачария. Ждали, пока произойдёт хоть что-то, что уничтожит гложущее чувство неизвестности.
Девушка сползла по стене. Она растягивала кожу лица в разные стороны, чтобы стереть лишнюю влагу. Но из-за ливня это действие могло превратиться в порочный круг. Лолита хрипела, кашляла в перерывах между короткими вздохами. От бессилия она положила голову на колени. Время от времени она вздрагивала от резких неконтролируемых всхлипов.
Сколько она так просидела? Час? Два? Секунда казалась вечностью. Тогда Босстром поняла, что чувствовал Пётр после аварии. Как он это вообще выдержал? Тем более с её вредным характером подобное было подвигом. Лолита тихо посмеялась. Но улыбка вызвала новую волну слёз, но уже без вытекающей истерики.
Девушка хотела вернуться в дом, но громкие крики ужаса остановили её. Это был мужской голос. Кажется, она уже слышала его. Не постоянный ли сопровождающий Исаака издал такие полные отчаяния крики? Что могло произойти такого, что монах вышел из обычного состояния спокойствия? Лолита двинулась в ту сторону. Звуки выстрелов заглушала гроза, и Лолита услышал их только на полпути. Страх сковал её.
Она бежала обратно с мыслями, что с Петром могло что-то случиться. Но забежав в комнату, она увидела совсем не то, что рисовало