бытует и вторая поговорка: «Дальше пехоты не пошлют». Как правило, пехотные батальоны отличались более низким уровнем образования личного состава. А поэтому весьма ограниченными были возможности подобрать в негласные сотрудники человека с неполном средним, а тем более со средним образованием, чтобы подготовить из него настоящего помощника, способного выполнять вытекающую из различных обстоятельств нужную роль.
Так вот, из прошлых формирований полка личным составом выделялось:
Во-первых, то, что полк участвовал в освобождении от фашистской оккупации города Черновицы (Черновцы), приказом ВГК от 18 апреля 1944 года ему присвоено почетное наименование «Прикарпатский» и там проведен значительный призыв его пополнения. Из западных областей Украины пополнение продолжало поступать и в дальнейшем, в ходе участия полка в Львовско-Сандомирской операции;
Во-вторых, после окончания войны из фильтрационных пунктов прибыло более двухсот призывников-репатриантов из американской зоны оккупации Германии, разной национальности, но большей частью русские и украинцы.
Указанные особенности в оперативной обстановке, когда личный состав рассредоточен по небольшим гарнизонам, обеспечивая охрану избирательных участков, учитывались не только мною в организации напряженной агентурно-оперативной работы, но и обеспечивались соответствующими воспитательно-разъяснительными мерами политработников и командиров, в результате каких-либо отрицательных, в том числе аполитичных проявлений, среди личного состава в торжественные дни выборов в Верховный Совет СССР допущено не было.
Самым неожиданным для меня явилось то, что в положительных результатах с полным удовлетворением пришлось отражать фактическое отсутствие результата, так как, несмотря на интенсивную негласную работу и контроль почты через официальную службу «ПК»[1] ОТО УМГБ Львовской области, ни одного факта одобрения бандеровщины со стороны военнослужащих, призванных из Западных областей Украины, выявлено не было. Более того, многие из них с мест постоянного жительства получили письма от родных и близких об оуновских бесчинствах и грабежах продовольствия – забирали все до последнего.
Выполняя задачи по охране избирательных участков, личный состав, перемещаясь группами не менее взвода, сталкивался с неоднократными попытками оуновцев осуществить боевые нападения. Как правило, это были автоматные обстрелы бандитами с опушек леса при передвижении наших военнослужащих по открытым полянам. Ни одной потери при таких стычках полк не понес. Вероятно потому, что обстрелы велись с превышающих для автомата расстояний поражения, в чем проявлялся трусливый характер воинства «УПА», привыкшего «воевать» из-за угла или с беззащитными людьми. Получив ответный ружейно-пулеметный огонь, бандиты прекращали стрельбу, видимо скрывались в глубине леса. Наши военнослужащие их не преследовали, докладывали в штаб МГБ-МВД и продолжали действовать по своему плану.
Нападений на военнослужащих полка в населенных пунктах, при охране избирательных участков и при сопровождении доставки результатов голосования во Львов, не отмечалось.
Население к выборам относилось пассивно и в значительном количестве голосовало на дому в ящики-урночки, доставлявшиеся под охраной.
Вспомнился такой анекдотический случай. Въезжаю с охраной в одно из сел, останавливаюсь около колхозной конторы и вижу – флаг обклеен оуновскими листовками. Вошел с автоматчиком в контору, поздоровался с людьми и спрашиваю у председателя:
– Почему у Вас флаг облеплен листовками? Что, здесь были бандиты?
– А як же, были.
– Что же Вы сами их не задержали и не сообщили военным?
– Мне що жить надоело?
– Вы же кандидат в депутаты сельрады, беседуете ли Вы с народом, чтобы разъяснять обстановку и добиваться его поддержки?
– Ни.
– Так же Вас не выберут.
– А якщо не выберут, я всим по поллитры поставлю.
Потешных сцен подобного «патриотизма» встречалось немало, но как-никак, а выборы успешно состоялись и командование дивизии отметило общей благодарностью и отдельными поощрениями младших командиров и их подчиненных, наиболее ценным для них – предоставление отпуска на Родину.
Вскоре после возвращения во Львов встретился на территории полка с командиром И. Ф. Помазковым. Оглядев меня, как говорят «сверху донизу», заметил: «Да, вид у тебя не совсем подходящий для…». Я ответил, что полученный по вещевому довольствию костюм совсем истрепался во время работы по выборам, так как условия были хуже, чем на фронте, где, если не квартира, так хорошо оборудованная землянка всегда предоставлялась командованием для оперработника контрразведки. «Так должно было быть и при выходе полка на охрану избирательных участков – заявил Иван Фомич – Командиры батальонов обязаны были по твоему требованию определить в своих штабах официальное место для работы и отдыха оперуполномоченного. Это нужно было не только для тебя, а прежде всего для важного дела, которым ты занимался. В этом от оперуполномоченного требования к командирам должны быть категоричными, чтобы его обеспеченность была на уровне самих командиров как представителя органов госбезопасности, а не их подчиненного». Мое удивление от столь неожиданного упрека и наставление, которое я воспринял как отеческое, в целом были потрясающими, а поэтому автоматически ответил одним словом: «Виноват». Заметив мою ошеломленность, Иван Фомич доброжелательно посоветовал хорошо разобраться и доложить ему, если необходимо создание каких-то условий для негласной работы на территории полка. Вот такой мне достался командир.
Через несколько дней я зашел к нему и рассказал (предварительно согласовав с начальником И. С. Ходченковым), что у меня оформлено явочное место для приема негласных источников информации в кабинете ветврача (тогда еще в полку как в артиллерии, так и в хозслужбах лошадей было много), размещенном в двух комнатах одноэтажного особнячка, бывшего когда-то семейным домом, расположенным рядом с садом, примыкающим к тыльной границе территории полка. Место стало бы более конспиративным, если из второй комнаты сделать выход на противоположную от входа сторону к саду.
Выслушав подробности возникшей потребности, Иван Фомич констатировал: «Все ясно. Я могу открыться ветврачу, что знаю, для чего нужно сделать второй выход с открытой пристройкой, как и у входа и дать ему указание: кто и как должен сделать под предлогом общего ремонта домика специалистами квартирно-эксплуатационной части». Ветврач к такой постановке вопроса и линии своего поведения был полностью подготовлен, в итоге все прошло идеально. Здесь, не вызывая ни у кого подозрений, шла напряженная работа по контрразведывательному обеспечению режима секретности, укреплению боеспособности и воинской дисциплины полка. Доставшаяся мне по наследству конспиративная квартира в городе, недалеко от полка, в частном доме у пенсионера фронтовика, майора в отставке и его гостеприимной жены, тоже была очень удачной, вполне отвечала требованиям конспирации и, я бы сказал, комфортным условиям для приема людей – своих негласных помощников из числа офицеров и их жен. Свободных бесед, а при желании и угощения чаем. Хозяева, купив этот дом, в окружении близких связей не имели и всегда были готовы к гостеприимной встрече. Для них не лишним было и то, что предоставляемые ими услуги оплачивались, а морально получали удовлетворение, сознавая, что оказывают нужную помощь органам госбезопасности.
Находясь на приеме у командира полка