кулаком, на что Зен нахмурился, а Зак преувеличенно поднял брови, дескать, я-то тут при чем.
— Барышня! — окликнул меня лектор.
Я обернулась.
— Когда к вам обращается преподаватель, нужно встать.
— Прошу прощения. — Я поднялась.
— О чем я только что рассказывал?
Разумеется, я прослушала.
— Прошу прощения, — повторила я.
— Поступить в университет мало, нужно удержаться в нем, — сурово произнес господин Бересфорд. — А для этого нужно не вертеться и строить глазки юношам, а внимательно слушать. Учиться — это вам не кокетничать!
Я стиснула зубы. Пришибу. Обоих близнецов, и без подарка Алека обойдусь. А потом еще и Феликсу добавлю, который громко прошептал откуда-то сзади:
— А зачем ей? Она другим местом отметки заработает.
— Кто это сказал? — вскинулся лектор.
Сдвинув очки на кончик носа, обвел взглядом класс. Все затихли. Мне захотелось нырнуть под стол, но пришлось и дальше торчать истуканом.
— Барышня, запишите тему доклада, — снова обратил на меня неблагосклонный взор господин Бересфорд. — Влияние работ Ингрэма Соммера на подходы к прикладной магии в начале двадцать восьмого века.
Я склонилась над столом — сесть мне никто не дозволял, — записывая.
— Не меньше десяти страниц текста с указанием источников. Подготовить к практическому занятию.
Знать бы еще, когда это практическое занятие.
— А теперь можете быть свободны.
— Прошу прощения? — не поняла я.
— Мне не нужны на лекции студенты, которые вертятся и отвлекают других. Оставшееся до вашего следующего занятия время можете посвятить размышлениям над своим поведением.
Я прокусила губу. Очень хотелось сказать: «Я больше не буду!» — но что-то подсказывало мне: не поможет. Молча скинув в сумку свои вещи, я выскочила в коридор. Прислонилась к оконному стеклу, охлаждая лоб. Почему все время все идет наперекосяк! Я ведь честно пыталась слушать!
Перебрав про себя все известные ругательства, я отлепилась наконец от окна и посмотрела на часы над аркой, ведущей на лестницу.
Полчаса! Прошло всего полчаса, а мне казалось, что лекция тянулась как минимум полдня! И значит, мне как-то нужно убить почти час.
Я подавила желание отправиться на полигон и отмутузить как следует какое-нибудь ни в чем не повинное дерево. Вместо этого я зашагала к главному корпусу, в библиотеку.
Что ж, кажется, по крайней мере об одном ученом, внесшем бессмертный вклад в историю, я узнаю куда больше, чем хочется.
Госпожа Стефания узнала меня, поприветствовав по имени. Я мысленно сжалась, ожидая вопроса — что меня принесло в библиотеку в разгар занятий. Зал в самом деле был почти пуст, лишь за одним столом склонилась девушка, на вид — с последнего курса. А после того, как я честно отвечу, не миновать мне очередной нотации.
Но библиотекарша лишь вежливо поинтересовалась, чем может помочь.
— Мне задали доклад, а я никогда не… — Я смутилась. — Словом, я не знаю, с какой стороны подступиться к заданию.
— Обычно для доклада нужно отобрать литературу по теме, изучить ее и пересказать своими словами.
Да уж, объяснила так объяснила. Для того чтобы поплыть, нужно зайти в воду и двигать руками и ногами, удерживаясь на поверхности. Вроде все правильно, но такое объяснение никак не поможет плавать.
— Чтобы подобрать литературу, нужно воспользоваться каталогом, — продолжала библиотекарша. — Давай я тебя научу. Удивительно, что такую полезную вещь придумали только двадцать лет назад. — Она подвела меня к шкафу, состоявшему из множества выдвижных ящиков. Добавила не без гордости: — Такой есть только у нас и в дворцовой библиотеке. Даже в столичной публичной библиотеке посетителям, не знающим, какая именно книга содержит нужные им знания, сначала приходится составлять запрос архивариусу.
Поначалу я не поняла, что такого важного в каталоге. В конце концов, когда я не знала, о чем хочу почитать, я просто подходила к трем библиотечным шкафам и проглядывала названия на корешках. Так и тут, прошлась бы вдоль полок. Беспокоить архивариуса — зачем?
Но оказалось, что все ящики в шкафу на полстены заполнены лишь карточками с названиями и описаниями книг.
— Сколько же их у вас? — полюбопытствовала я.
— Двадцать тысяч томов, не считая комплектов учебников, — ответила Стефания.
Двадцать тысяч! Число не укладывалось у меня в голове. Неужели хоть один человек прочел их все? Рядом с такими числами пара сотен книг — вся приютская библиотека, включая невесть как попавший в нее «список гражданских чинов», — прочитанных мной за всю жизнь, казались каплей в море.
— Не пытайся изучить всю тему до последней книги, — посоветовала мне госпожа Стефания, объяснив, как искать в тематическом и алфавитном каталогах. — Десяти источников вполне достаточно для обычной студенческой работы. Но для начала лучше отбери побольше, некоторые отсеются в процессе работы.
Я кивнула и зарылась в карточки.
Через полчаса я готова была проклинать плодовитый и пытливый ум самого Ингрэма Соммера, последователей, пересказывавших и толковавших его труды, а заодно и преподавателя, заставившего меня отдуваться за чужие проказы. Но все же мне удалось подобрать какой-никакой список для начала, оставить госпоже Стефании заявки на книги, за которыми я собиралась вернуться между последней парой и ужином, и даже родить первую фразу будущего доклада. «Нельзя переоценить вклад, который внес Ингрэм Соммер в магическую науку», — записала я себе, выхватив это предложение с одной из карточек. Жаль, что на большее не хватило времени. Надо было возвращаться в корпус боевиков на первое занятие по бою без оружия.
Тренировочный зал находился на первом этаже в самом конце правого коридора. Дверь была распахнута, словно приглашая, изнутри не доносилось ни звука — впрочем, судя по часам в холле, первая пара еще не закончилась. Я шагнула внутрь. Просторный зал заливало солнце из открытых окон. Широкоплечий силуэт отступил от окна, оборачиваясь, и я узнала господина Этельмера. Похоже, он очень любил свежий воздух — в зале было прохладно, но закрывать окно преподаватель не торопился.
— Ты рановато. Где остальные? — полюбопытствовал он.
— Думаю, на лекции.
Он кивнул и, к моему облегчению, больше не стал задавать вопросов, снова уставился в окно. Я прислонилась к стене, разглядывая обстановку. Впрочем, разглядывать особо было нечего