Оказалось, майор был прав, и это выяснилось буквально сразу.
Пока расспрашивали о Манжуле работников гостиницы (там никто не вспомнил его), прошло некоторое время, и в Куты попали во время обеденного перерыва. Правда, в лесхозовском гараже застали механика, но тот на вопрос о Бабидовиче лишь развел руками:
— Пошел обедать. Несколько минут назад. У него машина испортилась, на ремонте, вот он слесарям и помогает, но сейчас обед.
Ждать Бабидовича не хотелось — тем более появился заманчивый предлог побеседовать дома, посмотреть, как живет, и, возможно, выяснить, почему именно им заинтересовался Манжула, — и офицеры, узнав адрес Станислава Корнеевича, поехали к нему.
Дом Бабидовича стоял на краю местечка — добротное кирпичной строение с затейливой изгородью из сваренной арматуры, Бабидович сидел возле стола во дворе и причесывался. Видно, только что умылся: мокрое, измятое полотенце лежало на коленях. Жена хозяйничала в летней кухне, разогревая обед.
Увидев незнакомых людей, Бабидович ничуть не заволновался — смотрел выжидающе, а узнав, кто они, так же спокойно предложил сесть к столу.
Но все же Хаблак заметил у него в глазах то ли настороженность, то ли едва ощутимую растерянность, но, в конце концов, это можно было и объяснить: вдруг приходят к тебе два милицейских офицера, один из области, а другой из Киева, невольно забеспокоишься.
Хаблак положил на стол фотографию Манжулы, без всякой просьбы Бабидович взял ее и, не ожидая вопросов, сказал:
— Если относительно этого человека, то впервые вижу.
— Да, относительно этого, — подтвердил Стефурак. — Посмотрите внимательнее.
— У меня хорошая память, — ответил Бабидович. — Если когда и встречались, так, может, случайно, среди моих хороших знакомых такого человека нет. Да и среди недругов тоже.
— А не можете ли объяснить, почему в блокноте у этого человека записан ваш номер телефона?
— Нет, не могу. Скажите хотя бы, кто он?
— Скажем, в свое время мы все вам скажем, Станислав Корнеевич!
Бабидович подумал немного и ответил:
— В ваших словах чувствуется какая-то угроза. Если будете продолжать в таком же тоне, я не стану с вами разговаривать.
Бабидович был прав, и Хаблак решил вмешаться:
— Мы пришли к вам за помощью.
— И угрожаете?
— Честный человек не должен ничего бояться.
— Я не преступник.
— Верим, но в порядочности этого человека, — Хаблак ткнул пальцем в снимок Манжулы, — есть основания сомневаться.
— Я же сказал: не знаю его.
— Мы вам верим. А скажите: Волянюка Александра Петровича знаете?
— Косовского?
— Да, шофера автобазы.
— Все ясно, — сказал Бабидович с облегчением, — честно говоря, ждал этого вопроса и сразу о Волянюке подумал, но, подумал, может, и пустое все это…
— Что пустое? — поспешил уточнить Хаблак.
— Может, пообедаем? — предложил Бабидович.
Хаблак переглянулся со Стефураком: есть хотелось, однако вот так принять предложение человека, все же подозреваемого…
— Нет… — покачал головой майор.
— Да бросьте! — оборвал его хозяин. — Вижу, проголодались, а то, что вы из милиции, ничего не значит, не взятку же предлагаю, а борщ…
В ответ на протестующий жест Стефурака продолжал:
— Не волнуйтесь, поешьте, а я тем временем вам все расскажу, ничего не утаю, что знаю — выложу. Давай, жена, наливай всем.
Что оставалось делать? Тем более пахло так вкусно: хозяйка поставила на стол блюдо, полное пампушек в чесночной подливе.
Когда расправились с борщом, Бабидович сказал:
— А теперь, люди, слушайте меня внимательно. Как- то весной мы ночевали с Волянюком в «Беркуте». Может, слышали, гостиница у нас такая на перевале? Возвращался и из Закарпатья, и довелось заночевать. Там с Сашком и встретились, оказались в одном номере. Ну, выпили слегка, много нельзя, ведь утром снова за руль, поужинали, разговорились. Волянюк и говорит: «Вижу, ты, Стась, хлоп что надо, могу предложить хорошее дело». «Какое?» — спрашиваю. «Есть, — говорит, — люди, которые продают алюминий для кровель. Так им транспорт нужен и сараи, чтобы тот металл прятать. Могу сосватать. Большие деньги платят». Я и подумал: заработать и в самом деле можно, но сесть тоже. Объясняю ему, а он смоется. «Видишь, — говорит, — не сижу и отлично себя чувствую, да и вообще, кто не рискует, тот не живет». Записал он мой телефон, на том все и кончилось. Сказал: если те люди новую партию алюминия привезут, позвонят. А я решил отказаться.
— Почему не сообщили в милицию? — спросил Стефурак.
Бабидович ответил, помедлив:
— Неудобно как-то. Человек ко мне с доверием и с душой, а я, выходит, заложу его.
— Спекулянт ваш Волянюк.
— Так он же продает тот алюминий… Только возит.
— Соучастник и пособник преступников.
— Это я тоже понимаю, — смутившись, сказал Бабидович, — потому и решил отказаться.
— С Волянюком после того встречались?
— Бог миловал.
Стефурак вырвал из блокнота листочек, записал номер телефона райотдела милиции:
— Если вам снова предложат алюминий, позвоните немедленно.
Бабидович взял листок без энтузиазма, однако пообещал:
— Сделаем.
Возвратившись в Косов, Хаблак тут же позвонил Дробахе. Иван Яковлевич выслушал его, хмыкая в трубку и бросая язвительные реплики. Хаблаку показалось, что Дробаха даже посмеивается над ним, и обиженно спросил, какие конкретные замечания у следователя по поводу его действий. Дробаха понял майора сразу и не дал разгуляться амбициям Хаблака:
— Вы, дорогой мой, в бутылку не лезьте. Просто у меня хорошее настроение: вижу, у вас прогресс ощутимой, чем тут, в Киеве. Искомую вишневую «Волгу» будто корова слизнула — инспекция, кажется, все перещупала, а дудки! Это я выход своим эмоциям даю и радуюсь за вас.
Хаблак подумал: можно было бы найти несколько иную форму проявления эмоций. Но спорить не стал — все же Дробаха начальство, и его следует уважать.
— Нуждаетесь в помощи? — понял его Иван Яковлевич.
— Видите, какие масштабы начинает приобретать Дело, и нам без мощной поддержки ОБХСС не обойтись. Когда-то мы неплохо поработали с лейтенантом Коренчуком. Если бы он мог приехать сюда…
— Сделаем, — пообещал Дробаха, как показалось Хаблаку, весьма безапелляционно. — Еще?
— Помните, я рассказывал про Инессу?
— Девушка из бара?
— Да. Сообщившая нам о Бублике, партнере Манжулы. В последнее время тут, согласно сведениям местной милиции, есть факты спекуляции листовым алюминием…
— Полагаете, Бублик?
— Подозреваю. На всякий случай должны иметь его портрет, воссозданный хотя бы со слов Инессы.
— Завтра днем получите.
Хаблак подумал: одно удовольствие иметь дело с Дробахой. Не дал себе никаких поблажек. А Инессу еще надо найти, допросить, сотрудники научно-технического отдела должны поработать с нею, чтобы превратить впечатления Инессы в совершенно конкретный образ Бублика, потом этот портрет еще следует передать самолетом.
Он закончил разговор с Дробахой, чувствуя уверенность и нетерпение, всегда охватывавшие его, когда верил: идет правильным путем и до окончательной победы осталось лишь несколько шагов. Эти чувства подогрел еще и Стефурак. Пока майор связывался с Киевом, капитан успел переговорить с местными обэхээсовцами. И возвратился он в кабинет начальника райотдела милиции с загадочно-победной улыбкой на лице.
Не ожидая расспросов, Стефурак доложил:
— Такое дело, майор. Местные ребята договорились с одним человеком. Он дом строит, и ему листовой алюминий для кровли должны завезти…
Хаблак сразу понял всю важность этого сообщения.
— Где это? — спросил.
— За Косовом — село Соколивка.
— Когда?
— Обещали завезти на днях. У того человека обэхээсовцы засаду хотели оставить, но отказались от этой затеи. В селе засаду нелегко утаить, тем более дом строится, рабочие крутятся…