Читать интересную книгу Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

Второе. Кеннан убедительно для пребывающего в недоумении Вашингтона объяснил внешнюю политику России. Основной смысл (в этом отношении) знаменитой «длинной телеграммы» 1946 г. Дж. Кеннана можно выразить его одной фразой: «Мы имеем дело с политической силой, фанатически приверженной идее, что не может быть найдено постоянного способа сосуществования с Соединенными Штатами; желательно и необходимо содействовать подрыву стабильности американского общества, уничтожению традиционного образа жизни американского общества, ослаблению внешнего влияния Америки — для того, чтобы обеспечить безопасность советской власти»[161]. (Сейчас историки склоняются к мысли, что это было некоторое преувеличение.) И добавил: «Мировой коммунизм — это злокачественный паразит, который живет только на больной ткани»[162].

Кеннан не считал, что в Кремле есть некий план завоевания всей Европы и мира. Он считал Сталина и его окружение своего рода оппортунистами, использующими благоприятное стечение обстоятельств. Россия распространяет свою мощь там, где ей нет сопротивления — «как вода течет, подчиняясь законам гравитации». Ей можно поставить препятствие — и не обязательно военное.

Т. н. «длинная телеграмма» Кеннана дала лидеру Запада обоснование глобального распространения влияния.

(В своих мемуарах, вышедших в свет в 1968 г. Кеннан прямо говорит, что был неправильно понят, что он никогда не призывал к строительству сети военных союзов вокруг Советского Союза. Понадобилось несколько десятков лет, чтобы многие американские политологи наконец пришли к выводу, что Советская Россия в послевоенные годы была намеренно представлена ими экспансионистской державой и что доказательства этого экспансионизма были надуманны.)

Своей «длинной телеграммой» Кеннан фактически «похоронил Ялту» как способ международного сотрудничества. Реакция Вашингтона была исключительно быстрой и действенной. Не речь Сталина, а «длинная телеграмма» Кеннана стала Библией своего времени, по крайней мере Библией творцов американской внешней политики. Бирнс назвал ее «превосходным анализом». Мэтьюз охарактеризовал ее как «великолепную». Военно–морской атташе США в Москве Стивенс: «Я не могу преувеличить ее значение для нас». Военно–морской министр Форрестол не расставался с этим документом. Он сделал сотни его копий и раздавал всем желающим[163].

Для правящего класса США было важно то, что Кеннан дал «рациональное» объяснение поспешному созданию американской зоны влияния. После «длинной телеграммы» Кеннана проводники экспансионистской политики получили желанное моральное и интеллектуальное оправдание своей деятельности на годы и десятилетия вперед. Повторим: в это время американские, а не советские войска находились в Париже, Лондоне, Токио, Вене, Калькутте, Франкфурте–на–Майне, Гавре, Сеуле, Иокогаме и на Гуаме.

Популярный журнал «Тайм» поместил на всю страницу статью, являвшуюся, по существу, пересказом «длинной телеграммы», и снабдил ее выразительной картой под заглавием «Коммунистическая эпидемия». Иран, Турция и Маньчжурия, поданные в выразительном розовом цвете, были названы «зараженными». Открытыми «заражению» подавались Саудовская Аравия, Египет, Афганистан и Индия. Текст не имел кеннановской элегантности: «Россия жаждет влияния. Россия желает безопасности. Россия хочет престижа. Россия рассматривает мир как возможность и поступает в этом отношении эффективнее, чем цари, лучше, чем большевики десятилетием–двумя ранее… Придавая идеологический характер болезни, Россия чувствует себя в безопасности, только одев халат врача»[164]. «Сдерживание», термин из этой телеграммы, надолго стало популярнейшим символом в американской внешней политике. Чтобы «сдержать» СССР, Соединенные Штаты буквально окружили советскую территорию базами и военными плацдармами, позади которых оставался зависимый от США мир.

Изоляционизм в лице таких талантливых своих сторонников, как сенатор Роберт Тафт, отступал. Вильсонизм нового разлива побеждал в массе американского населения — они верили теперь в ООН, направляемую Соединенными Штатами. Значительная часть республиканцев склонна была поддержать самоутверждающегося Трумэна. Сенатор Смит писал Тафту: «Президент и Бирнс обязаны расколоть несколько твердых орехов и, как мне кажется, жизненно важно для них иметь широкую национальную поддержку»[165].

Голоса умеренных звучали все глуше. Скажем, сенатор Тоби осудил «попытки мобилизовать общественное мнение против Советского Союза… Я считаю такие попытки опасными и непродуманными… Главные национальные интересы наших двух стран не противоречат друг другу. У нас были противоречия, у нас будут новые противоречия, но они никогда не будут важнее наших общих целей»[166]. Золотые слова.

Советник Люшиуса Клея — главы американской оккупационной администрации в Германии — Роберт Мэрфи выступил против концепции Кеннана. Ведь американцы продуктивно сотрудничают с русскими в самом важном, критическом месте, в Германии. Его руководитель из госдепа Фримен Мэтьюз постарался поставить Мэрфи на место: «У вас искаженная общая картина». Нетрудно представить, что было бы, если бы Советский Союз решил в эти годы сдерживать США, их очевидную экспансию. Несомненно, что Америка восприняла бы это как эквивалент начальной стадии третьей мировой войны.

Запад — Левиафан на мировой арене

Государственная машина США за годы Второй мировой войны превратилась в гиганта. Расходы по федеральному бюджету увеличились с 9 млрд долл, в 1940 г. до 98 млрд долл, в 1945 г. Американскую правящую элиту тревожил вопрос о демобилизации армии. Президент Трумэн принял решение ввести в стране всеобщее военное обучение. Все лица мужского пола в возрасте от 18 до 20 лет призывались на годичное военное обучение. В истории США не было прецедентов подобного рода. Имперская политика с ее идеологией, пафосом экспансии и обещаниями «мира по–американски» способствовала массовой милитаризации.

Предусматривалось в качестве основы военной мощи США содержать вооруженные силы, состоящие из трех компонентов: 1) регулярная армия, военно–морские силы, морская пехота; 2) усиленная национальная гвардия и так называемые организованные силы резерва; 3) общие силы резерва, состоящие из лиц, получивших годичное военное образование. Выступая на церемонии спуска на воду авианосца «Франклин Д. Рузвельт» 27 октября 1945 г., президент заявил, что США сохранят свою мощь на морях, на земле и в воздухе. Готово было и объяснение политики милитаризации. «Мы получили горький урок того, что слабость республики (США) провоцирует людей злой воли потрясать самые основания цивилизации во всем мире»[167]. Президент имел в виду уроки предвоенного изоляционизма США.

Отметим, что первый набор целей для атомной бомбардировки Советского Союза был подготовлен Объединенным разведывательным штабом при Объединенном комитете начальников штабов 3 ноября 1945 г. Хороши союзники, готовые применить атомное оружие в год победы против того, кто сберег им миллионы жизней.

Чтобы централизовать управление всеми вооруженными силами страны, президент Г. Трумэн в специальном послании конгрессу 19 декабря 1945 г. создал министерство национальной обороны, которое объединило бы под своим командованием наземные, военно–морские и военно–воздушные силы США[168]. К концу 1945 г. новые нужды потребовали реорганизации военных, разведывательных и планирующих органов. Были выдвинуты проекты создания совета национальной безопасности и главной разведывательной организации глобального охвата — Центрального разведывательного управления (ЦРУ).

Что же касается СССР, то в начале 1946 г. были проложены дороги к Челябинску‑40, а позднее началось рытье котлована. Не менее 70 тыс. заключенных работали в несколько смен.

Иран

В начале 1946 г. Генеральная Ассамблея ООН начала рассматривать вопрос о выводе советских войск из поделенного Москвой и Лондоном в 1941 г. на зоны влияния Ирана. Иран был готов к решению великих держав, и не он диктовал условия. Иранский премьер Кавам провел три недели в Москве в феврале и марте 1946 г., и казалось, что обстановка нормализуется. СССР пообещал вывести войска и выразил готовность к совместным нефтяным разработкам. Иран соглашался на некоторую долю автономии для иранского Азербайджана. В Тегеран Москва обещала послать самого вежливого из своих дипломатов. Кавам был особенно доволен разрешением нефтяных противоречий. Но Бирнс приказал ему даже не упоминать о нефтяных сделках при слушаниях в Совете Безопасности ООН[169].