Читать интересную книгу Санитары - Сергей Зайцев

Вспомнив, что стрелял из автомата в туннеле, подумал, что не мешало бы перезарядить. Но, поколебавшись, не стал тратить время и осторожно двинулся вперед.

Через каждые десять-пятнадцать шагов приходилось на пару секунд подсвечивать путь зажигалкой, чтобы не потерять ориентиров. Иногда свет выхватывал боковые двери — обычно высаженные, со сломанными запорами. Иногда попадались и запертые, но Димка не пытался их вскрыть, берег силы. Он сомневался, что там осталось хоть что-то ценное. А вот на еще одну ловушку можно напороться запросто.

В любом случае, он здесь не для мародерства, а в поисках сестры.

Сестра…

Димка криво усмехнулся.

Он привык относиться к Наташе, как к сестре, это и понятно. Ее мать умерла, а Сотников — слишком уж занятой человек, некогда ему маленькой девочкой заниматься. Были на станции женщины, помогали выкармливать, ухаживать, но на Димку тоже кое-какие обязанности свалились. И когда его одногодки-товарищи после работы отправлялись играть, хотя бы в сталкеры-мутанты, то его гнало домой не строгое распоряжение отца, а беспокойство: вдруг без него с Наташкой что случится? Его дразнили нянькой, смеялись, но все это словно проходило мимо сознания. Да и сама Наташка привязалась к нему, как к родному брату. И когда Димка вдруг понял, что его чувства к девушке совсем не те, какие положено испытывать к сестре, отступать было некуда. Мало того, проницательный Сотников, узнав обо всем, заставил приемного сына пообещать, что Наташа никогда не узнает правду. Да только шила в мешке не утаишь, и Димка отлично помнил тот день, когда правда открылась.

По заведенной привычке он первым делом после своей смены в цеху отправился проведать Наташку — в тот день она тоже работала. Но вместо несложного дежурства в санитарных палатках на нее в этот раз свалился прачечный день — кому-то ведь надо и белье стирать, и бинты кипятить. Поэтому Димка направился в сторону прачечной, располагавшейся в подсобном помещении недалеко от путей. И, уже подходя к помещению, вокруг которого витал характерный запах мыла и горячего пара, услышал разговор, доносящийся из-за приоткрытой двери.

— А что? Я бы за него замуж пошла, — Марина, Наташкина напарница, говорила вполголоса, словно боялась оказаться услышанной.

— Замуж? — в голосе сестры проскользнули удивленные нотки. — Он же немой.

Димка невольно замер, так и не дойдя до двери. Разговор шел о нем!

— Много ты понимаешь! — Марина говорила с явным превосходством. Она была на два года старше Наташи и уже считала себя опытной женщиной. — Молчаливый муж — это находка. — За дверью послышалась возня, потом зажурчала вода — кто-то выжимал тряпки. — А станет сталкером, так ему и вовсе цены не будет. Глядишь, в Полис на работу пригласят, там хорошие сталкеры ценятся.

— Сталкером? — удивилась сестра.

Марина в ответ усмехнулась:

— Ой, да ладно тебе! Думаешь, я не в курсе тех записочек, которые он регулярно бате твоему на стол подкидывает? Вся станция знает. Прямо спектакль бесплатный!

Димке стало одновременно любопытно и неловко. Он знал, что за Мариной ухаживали сразу два парня из слесарки, и не странно — крепкая, красивая, невеста на выданье. Она несколько раз заговаривала с ним, но броская красота девушки ему почему-то не нравилась. Было в Марине что-то циничное и меркантильное, заставлявшее Димку избегать общения с девушкой. Даже странно, что Наташа с ней подружилась. Впрочем, совместная работа иногда поневоле делает людей если не друзьями, то хотя бы приятелями…

— Да ну, не станет Димка сталкером, — беспечно отмахнулась Наташка. — Отец не отпустит. Говорит, из него хороший оружейник получается. Да и зачем он тебе? Неужто других не хватает? Сама же говорила, что можешь любого парня окрутить.

— Он — не любой, — парировала Марина с какой-то затаенной злостью. — Да и внимания на меня не обращает. Не нужна я ему.

— Скажи пожалуйста! А кто нужен? Я, что ли? — с веселым недоумением откликнулась Натка, пытаясь перевести все в шутку. Чувствовалось, что разговор ей не нравится. — Держи за тот конец, давай растянем.

Пару секунд они дружно хлопали мокрой простыней, расправляя ее перед сушкой.

— Можешь смеяться, сколько хочешь, но именно ты, — вздохнула Марина. — Он же за тобой бегает, как привязанный. Кто бы за мной так бегал! — в голосе девушки послышалась досада и зависть одновременно.

Димка почувствовал, как кровь приливает к лицу. Нет, не зря говорили, что подслушивать — занятие не для мужчины. Особенно девичьи разговоры.

— Опомнись, он же мой брат! — возмущенно фыркнула Натка.

— Как же, брат. Стал бы родной брат за своей сестрой так бегать.

Тяжелая мокрая тряпка плюхнулась в тазик.

— Ты про что?

— Про то, что мозгами надо шевелить! — уже не скрывая злости, огрызнулась Марина. — Никакой Димка тебе не брат! Отец твой пригрел сироту немого, вот и все. Он тебе такой же брат, как мне — Ванька из слесарки.

Что-то с грохотом свалилось на пол.

— Неправда! Отец бы мне сказал!

— Как же, держи карман шире! — Марина снова перешла на ехидный тон. — Да и сама ты слепая, что ли?

Дальше Димка слушать не стал и позорно сбежал, сгорая от стыда и злости одновременно. А потом изо всех сил постарался забыть этот разговор. Но Наташка, видимо, не забыла, и без неприятного разговора с отцом не обошлось. Иначе почему через пару дней Марину вместе с семьей перевели на Семеновскую? Явно с глаз подальше — не простил ей Сотников длинного языка. Но Димка был даже благодарен девушке за эту правду. Сам бы он никогда на это не решился, да и слово давал. А Марина, сама того не ведая, помогла обоим взглянуть друг на друга иными глазами.

Так что к чертям собачьим это слово — сестра.

Сколько можно кривить душой перед самим собой. Он ведь Сотникову никто, парнишка со стороны, с неизвестной родословной. И любит он эту девчонку по-настоящему, отнюдь не братской любовью. Притворяться уже не хватало никаких душевных сил. Димка и дочь Сотникова — разной крови, так что не существует никакого морального запрета ее любить, кроме дурацких общественных приличий и категорического неодобрения отца.

«Если я ее найду… Нет, не так. Когда я ее найду, — с мрачной решимостью подумал Димка, — а это случится обязательно, то больше никаких недомолвок не будет! Хватит уже решать за меня, кем мне быть и что ему делать! Больше я не позволю отцу вмешиваться в свою судьбу. Ведь если Шрам прав и именно Сотников после лечения и возвращения сына на Бауманку прервал стажировку…»

Конечно, умом Димка понимал, что отец таким образом проявил заботу. Как сумел. А значит, он был для него не так безразличен, как думалось. Но в сердце кипела злость. Он сам будет решать свою судьбу. Сам…

* * *

Неизвестно, для чего строился этот коридор и куда он вел, но путь казался бесконечным. Впрочем, так всегда кажется в темноте и в незнакомых местах, но любые коридоры всегда рано или поздно кончаются.

Вскоре парень стал замечать на стенах островки странной плесени — круглые полуметровые пятна с утолщениями в центре. Сперва они появились слева, и Димка благоразумно сместился в сторону, стараясь держаться от них на расстоянии, но потом плесень проросла и с правой стороны. Пришлось шагать посередке. Жутеньких историй о плотоядной дряни всех форм и размеров, возникших в глухих уголках метро, он слышал немало. И хотя большинство из них, как правило, вранье, так сказать, народный фольклор, но перестраховаться не мешало.

И все же Димка не вытерпел и остановился, чтобы рассмотреть одно из таких пятен подробнее. Медленно поднес руку с зажигалкой, готовый в любой момент отпрянуть. Плесень была голубоватой, с крупными густыми ворсинками, словно мех причудливого животного. Смотреть неприятно, но вроде ничего опасного.

И тут нарост в центре ворсистого круга едва заметно шевельнулся.

Мысленно чертыхнувшись, Димка попятился, но больше никаких признаков жизни не последовало. Однако стоило погаснуть свету, как обнаружилось новое явление — плесень сама слабенько засветилась, будто успев впитать в себя огонек зажигалки, пока Димка стоял рядом.

Еще несколько минут пути. Пятен на стенах становилось все больше, пока они не слились в сплошной ковер, захвативший и свод, и пол. Сплошной меховой рукав, а не коридор. Причем расцветка с каждым шагом все больше менялась, голубоватые оттенки разбавили желтые и фиолетовые. Кое-где из ковра выглядывали твердые на вид, скрюченные наросты — словно причудливые штопоры вывинтились из стен, пробив сплошной ковер изнутри. Еще появился запах — горьковатый, вяжущий при вдохе нёбо и язык. Идти дальше становилось, мягко говоря, страшновато, но продавленные в плесени следы на полу ясно указывали, что Натуралист ходил именно этим путем. Так что ничего не оставалось, как, набравшись решимости, двигаться дальше, ступая прямо по этой мерзости.