что в человеческих силах, на данный момент сделано. Остается молиться и надеяться на чудо. Пожалуйста – церковь напротив. Дочка пациента оказывается врачом и оценивает ситуацию трезво: шансов на выздоровление, даже на частичное восстановление подвижности, нет. Однако родня приводит священника. Тот, почитав молитву, уходит. Эффекта никакого. Жена спрашивает, а можно еще одного привести? Есть у них один знакомый служитель культа, должен завтра приехать. Да ради бога, вреда не будет. Пусть заходит.
На следующий день приходит настоящий шаман. Стоит перед дверьми в каком-то, даже не в шубе, не в малице, а в огромном меховом халате, в шапке с волчьим хвостом, в рубашке из кожи, весь обвешанный ленточками и амулетами. Притащил огромную сумку с реквизитом, бутылками воды, якобы из озера Байкал. Бубна с ним вроде не было. Ну кому что. Только попросил снять шубу, если можно, в реанимацию в шубе нельзя. Под шубой оказался щупленький мужичок в тельняшке, с зоновскими татуировками на предплечьях. Ритуал был недолгим. Что-то пропев на своем языке и бросив на кровать пару костяшек, шаман вдруг на чистом русском языке спросил, а когда он умрет? Тут я удивился. Смертельный исход в тот момент был маловероятен. Скорее всего, больного ждала долгая вегетативная жизнь.
– Да нет, – ответил шаман, – умрет он обязательно скоро. Только я не вижу – когда, через неделю или две? Не знаю, что сказать родне.
Ответить я не смог, но через неделю больной резко ухудшился и на десятый день тихо переселился в долину предков. В чем тут дело – для меня загадка.
* * *
Один из постоянных посетителей нашей фабрики здоровья – Слава, мужик лет сорока, священник из Первопрестольной, который пытается по семейным обстоятельствам найти работу в Питере. Пока на подхвате, в местной церкви в штат не зачислен. Иногда проводит там службы, замещая заболевших батюшек. Не отказывается ни от одной, как он говорит, халтурки. Если кому из отцов лень ехать в ночи, соборовать умирающего, Слава всегда готов. Как-то я его встретил перед Пасхой, освящающим куличи в гипермаркете «Карусель». Иногда Слава попадает в больницу. При этом порой явно косит, но всегда просит аккуратно выписать больничный. Видимо, у них в небесной канцелярии учет поставлен строго. Из уважения к сану на его закосы обычно закрываем глаза, пусть полежит. Зато есть время с ним побеседовать о вопросах теологии, рассказывает он интересно:
– Ты хочешь знать, в чем тут отличие от католицизма? А я сам не знаю. Это все блаженный Августин, не читал его? И не надо. Шизофреник он был отъявленный. Это он все так запутал. Что до сих пор разобраться не можем.
И в отделении старается вовсю. С палатой, в которой он лежит, проблем обычно нет. К обходу все больные на месте, ждут. При входе врача святой отец командует:
– Быстро оторвали свои жопы от кроватей, врач пришел. Лишних вопросов никому не задавать, врачу некогда, для вас, грешников, он нынче у господа заместитель.
В качестве бонуса за правильное поведение имеет свободный выход. Иногда просто погулять. Летом частенько приносит мешок белых грибов. На вопрос, где взял, объясняет:
– Да я, помолясь, обошел вокруг больницы, набрал.
Иногда отпускал его на 2–3 дня. Если честно, признается в причине отлучки:
– Доктор, есть халтурка. Один состоятельный клиент заказал соборование жены, в долгу не останусь. Не обманывает.
Не настаивает, чтоб ты приходил в церковь. Просто советует:
– Заходите, посмотреть. Это храм XXI века. Дом для паломников открыли.
В храме добротный евроремонт. Итальянский кафель.
– А с каких это пор у нас центр православия? Откуда паломники возьмутся? Население у нас в округе наполовину финское. Тут чудеса нужны. А то у нас, кроме алкоголизма, никаких чудес.
– Чудеса будут, – уверенно отвечает Слава, – за чудесами дело не станет. Вот нам одна старушка принесла две иконки. Старые, потемневшие. Никто разобрать не мог, что за иконы, чей лик написан. Мы их отдали в сумасшедший дом. Там больные так истово молились на них, что лик просветлел, оказалось – архистратиг Михаил, покровитель наш небесный. Я сам по образованию реставратор, могу точно утверждать, что это чудо.
Церковь кстати и называется «Архистратига Михаила и всех небесных сил бесплотных». На ближайшей автобусной остановке стоял ларек с указателем: «Приход церкви архистратига Михаила и т. д.». В ларьке, чтобы скрасить ожидание автобуса, продавали водку. Одно время торговал ее, кстати, некий Аркадий, тоже священник из местной церкви. Само собой, в свободное от службы время. У многих приход от его водки был очень даже неплохой.
Жаль, что Слава действительно болен. Цирроз печени. Пока компенсирован, но шутить бы не стоило.
– Прискорбно, – сказал Слава, узнав о диагнозе. – Прискорбно, ведь еще выпил меньше, чем хотелось бы.
Однако это не мешает ему сохранять оптимизм и веру в будущее. В грех уныния не впадает, то есть пьет. И тогда попадает на травматологическое отделение уже серьезно. Отслужив как-то обедню, прочитав проповедь так, что заслушаешься, вышел на крыльцо благословить прихожан. И с крыльца… Встать уже не смог. Очнулся только у нас через несколько дней. Иду по отделению мимо, смотрю, у кого-то из-под бинтов торчит борода, сразу видно, что поп. Присмотревшись, узнаю знакомого:
– Доколе, – говорю, – батюшка, будем со змием сражаться? Не пора ли отступить, пусть иные борются? Ведь без водочки и на сей раз наверняка не обошлось.
– Было, было, каюсь, – отвечает батюшка, – надеюсь, на сей раз вразумит господь, мне б только к празднику выписаться. Пасха через неделю.
– Да пасха позавчера была, – говорю я ему, – а лежать тебе еще неделю. Лучше вспоминай, куда пять дней подевались. Отец загрустил, не выгонят ли с работы. С работой сейчас везде тяжело. Но старший священник у нас гуманен. К алкоголизму относится с пониманием. Сам порой во дворе церкви лихо отплясывает в присядку под «Мурку», поставив стереосистему на колокольню.
* * *
Зашел в католический храм, прослушал мессу. Послушал органную музыку. Священник, удивительно напоминающий солдата Швейка, честно отработал службу, в конце предложил вместе прочесть молитву. Давайте, говорит, попроще, «Отче наш», ее должны знать все. Народ встал, шевелит губами, а мне стыдно, слов молитвы не помню вообще. От стыда краснеть пока еще не научился, поэтому стою, молчу. Странно, читал ведь не раз, а вот чтобы запомнить… Даже в голову не приходило. И на память вроде не жалуюсь, попроси «Медного всадника» наизусть прочесть, не говоря уже о Луке Мудищеве, прочту, даже и с удовольствием. Хотя нет, «Медного всадника» целиком могу не вспомнить, но вступление вспомню наверняка.
После