Читать интересную книгу Монахини и солдаты - Айрис Мердок

Туда-то, в это место Тим намерен был непременно отправиться этим ранним солнечным утром, но прежде предстояло пойти с Гертрудой к «фонтану мха», который, по ее словам, был совсем рядом. Они перешли ручей, миновали тополиную аллею и виноградник, и тут Гертруда свернула на узкую тропу. Тим очень надеялся, что «фонтан мха» находится в другой стороне. Не хотелось ему даже близко проходить от «лика». Но возможно, фонтан расположен, не доходя до него. Так и оказалось. Через несколько минут Гертруда сошла с тропы и повела его вверх к небольшой круглой впадине, затененной деревьями, куда они и спустились по гладкому склону; трава здесь была ярко-зеленой, а земля под ногами влажной. В конце впадины, перед вновь поднимающимися скалами Тим увидел невысокий зеленый столб, похожий на памятник. Приблизясь, он понял, что это одинокая скала футов трех высотой, целиком покрытая красивым густым цветущим мхом, влажным, словно из него сочилась вода. Он прикоснулся к нему ладонью и ощутил прохладу мягкого влажного мха, жесткий холодный мокрый камень скалы и в изумлении обернулся к Гертруде.

— Откуда тут вода?

— Не знаю, похоже, она сочится с самой верхушки и струится вниз.

— А если у подножия находится родник, может мох поднимать всю эту воду вверх?

Тим завороженно смотрел на ярко-зеленый столп, затем обошел его вокруг, нежно гладя рукой.

— Ваши холмы полны чудес.

— Тут есть и более удивительные вещи.

Гертруда пошла обратно вверх по склону. Она была в легких парусиновых туфлях и белых носках, и ее округлые икры, успевшие покрыться легким загаром, были как у девушки. Тим, следуя за ней, видел под подолом голубого платья проблеск белой нижней юбки. Она дождалась его наверху и повела его обратно к тропе. Там, вместо того чтобы отправиться к дому, она, ни слова не говоря, стала подниматься по тропе дальше. На поворотах он видел ее профиль и печальный, отрешенный взгляд, словно она забыла о его существовании.

— Что это за птица?

— Славка-черноголовка. Гаю были известны названия всех птиц.

Вновь воцарилось молчание. Нет, не совсем. Внизу отчаянно стрекотали цикады, в воздухе звенела их сухая нескончаемая, неразборчивая песня. Становилось жарко. Струйки пота бежали по щекам Тима. Рубашка под рюкзаком была насквозь мокрая. Он надеялся, что Гертруда идет не к «лику». Этого ему не хотелось. Но она уже дошла до расщелины и исчезла в проходе. Тим проследовал за ней.

Когда они очутились на лужайке, не перед самим огромным утесом, но в виду его, Гертруда посмотрела на Тима. Это было как вопрос.

И он ответил:

— Да, я был здесь.

Гертруда отвернулась и чуть ли не сумрачно посмотрела на утес. Смахнула со лба капельки пота. Тим подумал, не хочет ли она остаться одна, но спросить не решался. Он смотрел на нее.

— Гай любил бывать здесь.

— Мне уйти?

— Я должна посетить его места, чтобы попрощаться. Прости, пожалуйста…

— Так уйти?.. — И тут до Тима дошло, что он неправильно понял ее последние слова. Гертруда развязывала шнурки туфель и снимала носки.

— …я хочу искупаться, поплавать, — договорила Гертруда и пошла босиком к озерцу, неся в руках туфли и носки.

«Боже, она собирается купаться там!»

Он крикнул ей вслед:

— Да-да, конечно, я подожду снаружи, за…

Гертруда подходила к воде, когда Тим пробрался назад через проход. Он сделал несколько шагов по тропе и нашел место, где скалы образовывали неровную площадку с неглубокими трещинами, заросшими мхом и камнеломкой. Сбросил рюкзак, который, казалось, стал неподъемным.

Потом он услышал в звонкой от пения цикад тишине плеск. Ему подумалось, что если она искупается в той воде, то станет богиней или же докажет, что уже богиня.

Он сел, потом вытянулся на каменном ложе и положил рюкзак под голову. Скала под ним была теплой. Палило солнце. И незаметно для самого себя он уснул.

Когда он проснулся, Гертруда сидела рядом, зашнуровывая туфли. Она мельком улыбнулась ему, прошлась пальцами по мокрым волосам, зачесывая их назад, и, прищурясь, посмотрела на солнце. Платье облепило ее еще мокрые ноги. Потом сказала:

— Пловчиха я никудышная, но там неглубоко, разве только на середине.

Тим сел. Вода, наверное, сейчас взбаламучена, понемногу успокаивается. Или уже успокоилась, вновь вернула свой таинственный ритм и сияет, как зеркало?

— Я заснул; долго я спал?

— Нет, я только что пришла.

— Мне приснился странный сон, но не могу вспомнить его. — Сон был дивный, подумал он, но о чем? — Как глупо, что я задремал.

— Давай пойдем дальше, — сказала Гертруда. Ей в голову не пришло, что Тим тоже может захотеть искупаться.

Он взвалил на спину рюкзак и пошел за ней вверх по тропе, а когда тропа исчезла, полез по скалам. Казалось, все очарование этих мест пропало. Прежде они двигались легко. Теперь же неловко скользили на камнях, теряли равновесие, оступались. Тима мучила жажда. В рюкзаке у него были вода и шляпа от солнца, но он не мог остановиться. Он, спотыкаясь, следовал за Гертрудой, утирая пот, заливавший глаза. Она же карабкалась с лихорадочной торопливостью. Он слышал, как она тяжело дышит, почти всхлипывает от напряжения чуть впереди него. Наконец она остановилась на вершине, и, присоединившись к ней, он увидел внизу сверкающую стрелу мчащегося канала.

Гертруда взглянула на него, потом показала вниз и принялась спускаться, медленно и все еще тяжело дыша. Скоро они услышали глухой рев воды, а потом низкий гул водопада. Он догнал ее там, где начиналась трава, и они вместе спустились на берег канала.

Тиму хотелось сесть, отдохнуть. Вода пугала. Что, если Гертруда упадет в канал, что, если она бросится в него? Не для того ли она так спешила сюда? Она направилась вдоль берега, миновала сосняк, и Тим, следуя за ней, увидел каменные стены и мчавшийся между ними пенистый поворачивающий поток. Гертруда шла по верху стены, где камень был стесан, образуя парапет. Развязавшийся шнурок одной туфли волочился по самому краю. Канал резко оборвался вниз, перешел в покрытый зеленой тиной склон, по которому ровным слоем скользила вода, потом вскипал сверкающей белой пеной и исчезал в туннеле. Сколь ужасно и страшно это место и одновременно сколь прекрасно, какая всецело и величественно бездушная мощь. С ума сойдешь оттого, что при такой жаре нельзя искупаться в этой смертоносной, мучительно соблазнительной воде. Он сел на край парапета и свесил ноги вниз.

— Будь осторожен, Тим.

— Куда уходит вода?

— Не знаю.

— Гертруда, уйдемте отсюда.

— О боже, что это? — Она показывала на поток, выше по течению.

К ним несло, крутя и швыряя из стороны в сторону, человеческое тело, безвольное, распухшее.

Тим вскочил на ноги. Затем они разглядели, что это не человек, а большая черная собака, дохлая. Ее бледное раздувшееся брюхо в какой-то момент показалось им человеческим лицом. Розовая шкура вспыхнула на солнце, когда собака, вертясь, проплыла мимо. Тим дернулся было, чтобы спасти ее, но не было сомнений, что она мертва. Труп задержался на вершине покрытого зеленой слизью склона, и их глазам предстала жалобная черная морда, белые зубы, неожиданно поднявшаяся лапа. Затем собака перевернулась и полетела вниз, на мгновение скрылась под водой и исчезла в туннеле.

Гертруда отвернулась и закрыла лицо руками. Тим хотел сказать что-нибудь, но увидел, как ее плечи опустились и затряслись. Гертруда плакала навзрыд.

— Дорогая… — проговорил Тим.

Он растерялся, не решаясь подойти к ней, коснуться. Он чувствовал себя отвратительно, обеспокоенный, испуганный ее слезами и дурным знаком в виде утонувшей собаки.

Гертруда уже рыдала в голос. Все так же закрывая лицо ладонями, она опустилась на колени, а потом упала ничком на траву. Протянула руку и поправила юбку. Тим беспомощно стоял, глядя на подошвы ее туфель.

— Гертруда, ну прекратите же, пожалуйста, — раздраженно сказал он. — Вы меня так расстраиваете.

Гертруда, кажется, перестала плакать. Плечи ее больше не тряслись, и она лежала не двигаясь. Потом сказала в траву твердым голосом:

— Извини. Прошу тебя, уйди, пожалуйста.

— Простите. Я ухожу. Пойду сделаю несколько этюдов. Я все равно собирался в это место.

Себе же сказал, что притворится, будто уходит, а сам спрячется поблизости, нельзя оставлять ее одну.

У подножия скал было множество маленьких овражков и расселин, заполненных сухой растительностью, где можно было надежно спрятаться. Он, нарочито громко топая, отошел, а затем быстро заполз в углубление в скалах, невидимое за какими-то колючими метелками. Снял рюкзак и вперился взглядом в Гертруду. Про себя он думал: если вдруг заметит, что Гертруда хочет броситься в канал, то что он сможет сделать? Вероятно, ничего.

Несколько минут спустя Гертруда села и огляделась, чтобы убедиться, что Тим ушел. Посидела какое-то время, некрасиво сутулясь и потирая лицо. Затем медленно, с трудом, как старуха, страдающая артритом, поднялась, отряхнула платье и долго стояла неподвижно, глядя в даль за каналом. Повернулась и, к облегчению Тима, пошла обратно к скалам. Она прошла совсем рядом, но он, припав к земле, не видел ее лица, и стала взбираться вверх, но уже без прежнего проворства, а нехотя, устало, наклоняясь вперед и помогая себе руками, временами чуть ли не ползком.