Читать интересную книгу Тысяча и одна ночь. Том III - Древневосточная литература

А что до Тамасиль, то она не явилась, ни она, ни ее отец, так как они боялись мусульман, и Дау-аль-Макан провел, ожидая ее, и этот день, и второй день, и третий день. И тогда Шарр-Кан воскликнул: «Клянусь Аллахом, мое сердце занято мыслью о войсках ислама, и я не знаю, что с ними!» И его брат сказал ему: «Мы захватили эти богатства, и мы не думаем, что Тамасиль или кто-нибудь другой приедет в монастырь после того, как с войсками румов случилось то, что случилось. И надлежит нам удовольствоваться тем, что уготовил нам Аллах, и отправиться! Может быть, Аллах поможет нам завоевать Кустантынию». И затем они спустились с горы, и Зат-ад-Давахи не могла им воспрепятствовать, так как боялась, что они разгадают ее обман.

И они ехали, пока не достигли входа в ущелье, и вдруг, оказывается, старуха посадила там засаду из десяти тысяч всадников, и, увидев мусульман, они окружили их со всех сторон и направили на них копья и обнажили белые клинки, и неверные закричали слова неверия и наложили на тетивы стрелы зла. И Дау-аль-Макан с братом Шарр-Каном и везирем Данданом посмотрели на это войско и увидели, что это войско великое, и вскричали: «Кто сообщил этим воинам о нас?» – «О брат мой, – сказал Шарр-Кан, – теперь не время для речей, – теперь время разить мечом и метать стрелы! Усильте же вашу решимость и укрепите ваши души, ибо это ущелье подобно улице с двумя воротами. Клянусь господином арабов и не арабов, не будь это место узким, я бы уничтожил их, хотя бы их было сто тысяч всадников!» – «Знай мы это, мы бы наверное взяли с собой пять тысяч всадников», – сказал Дау-аль-Макан. И везирь Дандан молвил: «Если бы с нами было в этом узком месте десять тысяч всадников, от них не было бы никакой пользы, но Аллах поможет нам против них. Я знаю это узкое ущелье, и мне известно, что в нем много убежищ, так как я проходил здесь во время похода с царем Омаром ибн ан-Нуманом. Когда мы осаждали аль-Кустантынию, мы находились в этом ущелье, и тут протекает вода холоднее снега. Поднимайтесь же, выйдем отсюда, прежде чем войска неверных умножатся против нас и будут раньше нас на вершине горы. Они станут кидать на нас камни, и мы не достигнем желаемого».

И они стали поспешно выезжать из ущелья, а подвижник посмотрел на них и сказал: «Что это за боязнь, раз вы продали свои души Аллаху великому, идя по пути его?! Клянусь Аллахом, я провел под землей пятнадцать лет и не возроптал на Аллаха за то, что он со мною сделал. Сражайтесь же на пути Аллаха, и кто из вас будет убит, ему приют в раю, а кто убьет – к чести ведет его усердие».

И когда они услыхали от подвижника эти слова, их забота и горе прошли, и они стояли твердо, пока неверные не двинулись на них со всех сторон. И мечи заиграли на их шеях, и заходила между ними чаша гибели. И мусульмане, повинуясь Аллаху, бились жестоким боем и работали среди врагов его зубцами и наконечниками. Дау-аль-Макан разил мужей и повергал храбрецов и рубил им головы – пятерку за пятеркой, десяток за десятком, так что погубил неверных в числе неисчислимом и во множестве бесконечном. И в это время он вдруг увидел, что проклятая делает бойцам знаки мечом и ободряет их, и всякий, кто боялся, бежал к ней. А она кивала неверным, чтобы они убили Шарр-Кана, и они кидались убивать его отряд за отрядом, но на всякий отряд, несшийся на него, он нападал сам и обращал его в бегство. И за одним несся другой отряд, и Шарр-Кан мечом обращал его вспять. И он подумал, что побеждает по благословению этого богомольца, и сказал про себя: «Поистине, Аллах посмотрел на него оком заботливости и укрепил мою волю против спорных благодаря его чистым намерениям! Я вижу, они меня боятся и не могут подступиться ко мне: напротив, всякий раз, как они на меня кинутся, они поворачивают спины и обращаются в бегство».

И войска бились остаток дня, до конца дневного времени, а когда пришла ночь, они расположились в одной из пещер в этом ущелье, испытав много бед и закиданные камнями, и было убито из них в этот день сорок пять человек. А сойдясь друг с другом, они стали искать подвижника, но не увидели ни следа его. Им стало из-за этого тяжело, и они сказали: «Быть может, он погиб мученически». И Шарр-Кан молвил: «Я видел, как он укреплял витязей господними указаниями и охранял их знамениями всемилостивого». И когда они разговаривали, вдруг пришла проклятая Зат-ад-Давахи, и в руках у нее была голова великого патриция, предводителя двадцати тысяч. А это был непокорный притеснитель и дерзкий сатана, которого убил стрелою один турок, и Аллах немедля поверг его дух в огонь, и, увидя, что сделал тот мусульманин с их товарищем, неверные бросились на него и привели его к гибели, изрубив мечами, и Аллах немедля послал его душу в рай. А проклятая отрезала голову этому патрицию и принесла ее и бросила перед Шарр-Каном, царем Дау-аль Маканом и везирем Данданом. И, увидя старуху, Шарр-Кан вскочил на ноги и воскликнул: «Слава Аллаху, что ты спасся и мы тебя видим, о богомолец, подвижник и боец за веру!» А старуха сказала: «О дитя мое, я искал в сегодняшний день мученической смерти и кидался на войска неверных, но они страшились меня. А когда вы разошлись, меня взяла ревность за вас, и я кинулся на старшего патриция, их предводителя, который один считался за тысячу всадников, и ударил его и сбросил ему голову с тела, и ни один неверный не мог подойти ко мне близко. И я принес вам его голову…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Девяносто седьмая ночь

Когда же настала девяносто седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что проклятая Зат-ад-Давахи, взяв голову патриция, главы двадцати тысяч неверных, принесла ее и кинула перед Дау-аль-Маканом, его братом Шарр-Каном и везирем Данданом и сказала: «Когда я увидел, каково вам, меня взяла ревность за вас, и я бросился на старшего патриция, ударил его мечом и скинул ему голову. И никто из неверных не мог подойти ко мне близко. Я принес вам его голову, чтобы ваши души окрепли для боя с неверными и вы ублажили бы своими мечами Господа рабов. Я хочу, чтобы вы занялись битвой, а сам пойду к вашему войску, даже если оно у ворот аль-Кустантынии, и приведу вам оттуда двадцать тысяч всадников, которые погубят этих нечестивых». – «А как же ты пойдешь к ним, о подвижник, когда долина со всех сторон заперта неверными?» – спросил Шарр-Кан. И проклятая сказала: «Аллах укроет меня от их глаз, и они меня не увидит, а кто и видит, не осмелится подойти ко мне: я в это время исчезну, по воле Аллаха, и он сразится за меня со своими врагами». – «Ты сказал правду, подвижник, так как я был свидетелем этому, – ответил Дау-аль-Макан, – и если ты можешь отправиться в начале ночи, это будет для нас лучше». – «Я уйду сейчас же, – сказала старуха, – и если ты хочешь пойти со мною, невидимый никем, – поднимайся. А коли пойдет с нами твой брат, мы возьмем и его, но никого другого: сень святого покроет только двоих». – «Что до меня, то я не оставлю моих товарищей, – сказал Шарр-Кан, – но если мой брат согласится, – не беда, чтобы он пошел с тобою и освободился из этой теснины: ведь он – крепость мусульман и меч Господа миров. Если захочет, пусть берет с собою везиря Дандана или кого он выберет, и пришлет нам десять тысяч всадников в помощь против этих злодеев».

И они столковались и сошлись на этом, а потом старуха сказала: «Дайте срок – я пойду раньше вас и посмотрю, что с неверными: спят они или бодрствуют». Но ей ответили: «Мы выйдем только с тобою и вручаем свое дело Аллаху». – «Если я вас послушаюсь, не упрекайте меня, но корите только себя самих, – сказала старуха. – Я думаю, вам следует дать мне срок, и я узнаю, что с ними».

И Шарр-Кан молвил: «Иди и не мешкай, мы ждем тебя». И Зат-ад-Давахи ушла, а Шарр-Кан после ухода заговорил со своим братом и сказал ему: «Не будь этот подвижник чудотворцем, он бы не убил того патриция-притеснителя! В этом достаточное доказательство силы этого подвижника, и мощь неверных сломилась после убийства патриция: он ведь был непокорный притеснитель и дерзкий сатана». И когда они беседовали о чудесах отшельника, вдруг проклятая Зат-ад-Давахи вошла к ним и обещала им победу над неверными, и они поблагодарили подвижника, не зная, что это хитрость и обман. И затем проклятая спросила: «А где царь времени Дау-аль-Макан?» И он ответил ей: «Я здесь». А она сказала: «Возьми с собою твоего везиря и ступай за мною – мы пойдем в аль-Кустантынию».

А Зат-ад-Давахи рассказала неверным, какую она устроила хитрость, и они обрадовались до крайности и сказали: «Наши души успокоятся только после убийства их царя за убийство патриция, так как у нас не было воина доблестнее его». И когда скверная старуха Зат-ад-Давахи рассказала им, что она приведет к ним царя мусульман, они сказали: «Когда ты его приведешь, мы возьмем его к царю Афридуну».

А потом старуха Зат-ад-Давахи отправилась, и Дау-аль-Макан и везирь Дандан отправились с нею, а она шла впереди них и говорила: «Идите с благословения Аллаха великого». И они ответили ей согласием, и пронзила их стрела судьбы и рока. И она шла с ними до реки, пока не оказалась посреди войска неверных и не достигла упомянутого узкого ущелья. И войска румов смотрели на них, но не причиняли им зла, ибо проклятая так им велела. И когда Дау-аль Макан и везирь Дандан увидели воинов неверных и узнали, что неверные видят их, но не делают им зла, везирь Дандан воскликнул: «Клянусь Аллахом, это чудо подвижника! Нет сомнения, что он из числа избранных». – «Клянусь Аллахом, – сказал Дау-аль-Макан, – я думаю, что неверные слепы, так как мы видим их, а они нас не видят». И пока они восхваляли подвижника и поминали его чудеса, воздержание и благочестие, вдруг неверные ринулись на них, окружили и схватили их и спросили: «Есть ли с вами еще кто-нибудь, кроме вас двоих, чтобы нам схватить и его?» – «Разве вы не видите еще вот этого человека, который перед нами?» – спросил везирь Дандан. Но неверные воскликнули: «Клянемся Мессией, монахами, католикосом и митрополитом, мы не видим никого, кроме вас двоих! «И тогда Дау-аль-Макан вскричал: «Клянусь Аллахом, то, что с нами случилось, – наказание нам от Аллаха великого…»