Оно отдается во всем теле, застывая покалыванием на кончиках пальчиков. Хочется нетерпеливо подпрыгивать в такт скачущему в груди сердцу. Улыбка, как приклеенная, застывает на губах.
Две минуты…
Как всегда, из года в год, в этот момент я замираю и мысленно перебираю яркие события года уходящего, строя планы на новый. Обещаю себе, что этот год непременно будет в тысячи раз лучше предыдущего!
Минута…
Я нетерпеливо постукиваю бокалами и хоть привычки писать желание на бумажке не имею, но, как всегда, произношу про себя то, что бередит душу. Думаю о самом сокровенном, отправляя во Вселенную мысленный посыл с искренней верой в чудо.
Все!
Раздается бой курантов. С хлопком вылетает пробка из шампанского. Я зажмуриваюсь, взвизгивая, папа смеется. Разливает игристое, пузырьки с шипением лопаются. Один бокал отдаю папе, второй оставляю у себя. Руки немного подрагивают.
Последние секунды и…
— Ура!!!
— С Новым годом, принцесса!
— С Новым счастьем, папуль!
Чокаемся и обнимаемся. С улыбками и неожиданно навернувшимися на глаза слезами счастья. Я висну у папы на шее, совсем как в детстве. Крепко-крепко обнимая своего самого любимого на всем белом свете мужчину. Папа ерошит пятерней мне макушку, целуя в щеки. Где-то далеко, за окнами, грохочет праздничный салют. Залп за залпом. Окрашивая ночное небо в яркие, пестрые цвета. Собаки недовольно лают. Соседи по поселку с криками «ура» выходят из своих элитных коттеджей, заряжая момент особым шармом. Обожаю!
— Я люблю тебя, конфетка!
— И я тебя, па!
Мы еще раз чокаемся и выпиваем. А потом телефон папы традиционно взрывают смс с поздравлениями. От друзей, коллег, партнеров и даже работников фирмы.
— Ну, началась праздничная вакханалия, — ворчит Степан Аркадьевич, хватаясь за телефон. У него уйдет не один десяток минут, чтобы всем ответить. И пока папа увлеченно отбивается от своих сообщений, я беру в руки свой телефон.
Быстренько раскидываю поздравления девчонкам и парням из балетной академии и наконец печатаю Нике в мессенджере:
«С Новым годом, красотка!»
Ответ не заставляет себя ждать.
«И тебя с Новым счастьем, детка! Точно не приедешь к нам? Мы с ребятами из клуба зависаем. Сева тоже тут и, кстати, сильно хочет тебя… видеть!» — кидает Вероника с подмигивающим смайликом.
Я закатываю глаза, тут же пригубив шампанское. Сводница моя невыносимая!
За последние пару дней Ника уже с сотню раз передавала мне от диджея Севы «приветы». А эти ее фразочки с многозначительными паузами в стиле: «хочет тебя… видеть», «жаждет с тобой… погулять» и прочее, вызывают только улыбку, но никак не приступ желания. Нет, Сева, конечно, парень симпатичный. Хороший, улыбчивый и веселый. Но мне этого мало.
Зато ровесник — язвит второе «я», которое я тут же затыкаю злобным шиком. Я до сих пор считаю, что любви все возрасты покорны. Какой бы чуши калькулятор-Титов мне не наговорил! Он не прав. Точка.
Набираю Веронике:
«Нет, спасибо, но я сегодня дома! У нас пижамная вечеринка с папой. А вам хорошо отдохнуть!» — вежливо отказываюсь и сворачиваю чат с подругой. Глаза тут же непроизвольно натыкаются на другой.
С Титовым.
Я так и не удалила нашу переписку.
Тряпка, Юля.
Палец, против воли, жмет на его имя. Богдан был в сети час назад. Сердечко болезненно сжимается. Интересно, где он сейчас? Неужели и правда в такую ночь сидит один в офисе?
Я невольно подслушала их с папой разговор. Он звонил Титову где-то час назад и даже звал друга к нам. Тот категорически отказался. И хоть я с ужасом представляю себе, какой странной и неловкой вышла бы эта ночь, приедь он, но… никто не должен быть в такой праздник один. Мне плохо уже от одной мысли, что рядом с Богданом никого нет. О том, что он расстался с Илоной, я тоже подслушала. Но вот почему, могу только гадать…
Быстрее, чем соображаю, начинаю бегать пальцем по буквам, набирая:
«С Новым г…» и тут же себя торможу. Что ты творишь, Данилова? Зачем? Только в очередной раз выставлю себя глупой влюбленной малолеткой, пристающей ко взрослому и умудренному опытом дяденьке.
Решительно стираю написанное и уже тянусь к кнопке блокировки, когда мне на телефон падает новое сообщение. Всплывающее на экране уведомление заставляет сердце запнуться, сбиваясь с ритма.
Оно от Титова:
«Юля, выйди на пять минут. Я у вашего дома. Отцу ни слова».
В горле от волнения встает ком размером с теннисный мяч. Ох-ох! Я залпом осушаю остатки шампанского в бокале, поморщившись от горечи.
Он все-таки приехал…
Шампанское прокатывается, согревая. На щеки набегает румянец. Становится жарко, тесно и неуютно в собственном теле. Его охватывает мелкая дрожь. Это волнение или паника?
Боюсь, второе.
Зачем он приехал? Почему просит выйти? Хочет наедине напомнить, что отцу нельзя рассказывать о случившемся в отеле? Предупредить, что надо держать язык за зубами, перед тем, как зайти к нам в дом?
Вопросы, вопросы, вопросы!
Сообразив, что я так ничего и не ответила на сообщение Титова, печатаю лаконичное: «ок». На большее у меня не хватает духу.
Блокирую телефон. Подумать только — он здесь!
— Пап.
— Да, Юляш? — отрывает взгляд от своего гаджета родитель.
— Я выскочу на улицу. Не теряй, окей?
— Что-то случилось?
— Не-ет, — отмахиваюсь, нервно улыбнувшись. — Нике просто не терпится вручить мне подарок. Она подъехала, просит выйти, — стараюсь говорить так, чтобы ничем не выдать своего волнения.
— Так пусть заходит.
— Ее ждут друзья. Она на пять минут. Так я, эм, пошла?
— Иди, конечно, — усмехается па. — Только раздетая не выскакивай, на улице мороз.
— Пасиб. Много без меня не пей, — напутствую бодро, а у самой поджилки трясутся. — Я скоро! — приземляю пустой бокал на стол и нетвердым шагом пересекаю гостиную.
Меня шатает так, будто я выпила не бокал, а целую бутылку и не шампанского, а чего покрепче. Страх, смешанный с предвкушением скорой встречи, — убийственно сильный эмоциональный коктейль. Похлеще виски с колой. Знаю. Выпила как-то по глупости разок.
— Шапку не забудь, — прилетает мне вдогонку.
— Мхм. Я капюшон накину.
Стягиваю с вешалки парку и ныряю ногами в теплых носках в бежевые угги. Телефон прячу в карман куртки. Нервишки пошаливают, отплясывая румбу. Сколько мы не виделись? Три дня? А ощущение, что три года…
Выбегаю на улицу. Я так сильно не переживала, даже когда заходила к Титову в душевую. Не тряслась, когда опускалась перед ним на колени. Голова была ясная, а мысли чистые. Сейчас же и там и там полный кавардак, а в сердце сумятица.
Резкий порыв ветра бросает мне в лицо снежинки,