фотоаппаратом сделал все нужные снимки, генерал отбыл на машине обратно в город, в штаб армии.
Осаждённая Рига впечатление производила тревожное. Корнилов с досадой смотрел на узкие улочки, напуганных людей, нагруженные всяческой домашней утварью повозки. Горожане бежали отсюда, понимая, что армия их не защитит. В Риге и без того царила разруха. Груды мусора на улицах, обрывки транспарантов, плакатов, заколоченные окна и витрины напоминали генералу Петроград в миниатюре, здесь тоже проходили демонстрации и митинги, а неизвестные товарищи каждый день занимались агитацией среди солдат и простых горожан.
В полномасштабное наступление германские войска пока так и не перешли, а газовая атака оказалась несколькими химическими артиллерийскими снарядами, выпущенными по нашим позициям. Особого ущерба они не нанесли, все успели надеть противогазы. Недавние учения, устроенные по приказу Верховного, не прошли даром.
Теперь нужно было только ждать, когда немец пойдёт в атаку, потому что русские войска наступать не могли. Чтобы выбить немца с его позиций, нужны были совместные усилия всей армии, а с этим на Северном фронте имелись большие проблемы. Отдельные батальоны или полки ещё могли подняться в бой по команде, но чтобы поднять всех разом — об этом можно было только мечтать. Хотя сейчас, после всех принятых мер, дисциплина более-менее восстановилась. Бездарно проведённое июльское наступление погубило самые боеспособные части, поднявшиеся в атаку, а уцелели лишь разложившиеся и распропагандированные.
Рига же, как один из крупных портов, была ещё и одним из центров вражеской пропаганды, и генерал не просто так отправил Манштейна решать вопрос с местными типографиями. Здесь выходила большевистская «Окопная правда», здесь печатались листовки и прокламации, здесь собрался исполнительный комитет советов Латвии, состоящий по большей части из большевиков, готовящихся к вооружённой борьбе не против немцев, а против Временного правительства.
Возможно, стоило всё-таки сдать Ригу немцам, чтобы эти товарищи наводили шорох уже в немецких тылах, но что-то подсказывало генералу, что при немецком орднунге они будут сидеть тише воды, ниже травы, а то и вовсе прекратят борьбу за права латышского пролетариата. Это при мягкосердечном Николае революционеров отправляли в Сибирь или на Кавказ с полным пансионом от государства, просто высылая подальше от крупных городов. Вильгельм так церемониться не станет, и в этом вопросе Корнилов всё-таки принимал сторону Вильгельма.
Революционеров здесь окутывал романтический флёр, революционером было быть модно, и даже на великосветских балах почти открыто обсуждались заговоры и интриги, придавая остроты пустой беседе. Корнилов же намеревался это изменить. Фактическая безнаказанность революционеров приводила к тому, что их ряды регулярно пополнялись молодёжью едва ли не со школьной скамьи. Да, многие сидели по тюрьмам и централам, но в большинстве своём — за уголовные, а не политические преступления, за экспроприации-ограбления, убийства и террор. При этом оставаясь модными и популярными.
Корнилов же намеревался сделать так, чтобы революция однозначно ассоциировалась у людей с чем-то негативным. Февральская уже произошла, всё, новой нам не нужно, а те, кто желает продолжать борьбу — враги государства, народа и революции. Примерно как это было в тридцать седьмом, возможно, чуть менее жёстко. Но враги народа будут наказаны, независимо от их политической позиции, ориентации, происхождения и звания.
Генерал вернулся в штаб армии, вернее, в одно из прилегающих зданий, где его разместили вместе со свитой, просмотрел отчёты с корреспонденцией и лёг спать, не обращая внимания на разрывы снарядов где-то на западе. Он намеревался провести здесь хотя бы ещё несколько дней, как минимум до начала операции, а потом выехать обратно в Псков, чтобы уже оттуда выдвинуться в Петроград. С войсками или без них, зависело от ситуации.
Повторять ошибку реального Корнилова и безвылазно сидеть в Ставке, пока вокруг разворачивается история, он не собирался. Историю надо кроить самому, а не оставлять это ненадёжным генералам типа Крымова и суетливым остолопам вроде князя Львова.
Так или иначе, первым делом нужно было разобраться с рижской угрозой, и только потом браться за петроградскую. Там, конечно, уже работали Завойко и Киров, но вскоре наверняка понадобится личное присутствие Верховного. Да и новоиспечённый Комитет Государственной Безопасности большая часть работы будет ждать именно в столице.
Столицу, кстати, скорее всего, придётся переносить, точно так же, как это сделало Советское правительство, иначе не выйдет обрубить все старые связи петроградского чиновничества вместе с застарелой бюрократией. Петру Великому для модернизации и реформ пришлось строить новую столицу ровно для той же цели. Сейчас проще, сейчас можно её просто перенести.
Вообще, Москву он, как и всякий коренной ленинградец, не очень-то любил. Шумный, многолюдный, тесный город, в котором все куда-то постоянно спешат. Корнилов вообще думал перенести столицу куда-нибудь восточнее, но сколько бы он не глядел на карту Российской империи, ни один из городов не удовлетворял всем требованиям.
Да и вся нынешняя промышленность с передовыми технологиями сосредоточена буквально в двух местах — в Москве и в Петрограде. На восток она устремится только потом, когда заводы будут в спешке эвакуировать, а пока там только старые, времён освоения Урала и Сибири, предприятия. Так что придётся идти по проторенной дороге и не выдумывать безумства с переносом столицы в Пермь, Екатеринбург или Омск.
Но для начала надо захватить власть, и уже потом думать о переносе столицы, промышленном развитии и прочих показателях. Работы в гражданской сфере тоже хватало, непочатый край, но об этом размышлять бесполезно, пока у руля страны стоит наркоман Керенский.
Хотя Александр Фёдорович стремительно терял популярность как в народе, так и в правящих кругах, во многом стараниями Корнилова и Завойко. Верховный думал, как бы спровоцировать его на неосторожный выпад, но Керенский терпел всё, любые его выходки, пока над фронтом висела угроза. Как только она минует, вот тогда следует ждать нападения с его стороны. Иезуитского, масонского, скрытного. Кинжал в спину, яд в вине, бомба на дороге, Верховный был уверен, что Керенский способен на любую подлость ради сохранения личной власти.
А пока что Керенский разъезжал по Петрограду и окрестностям, выступая на митингах и упражняясь в красноречии, не забывая подкалывать в своих речах Верховного Главнокомандующего, который якобы угрожал революционной демократии и свободе.
Согласно первоначальному плану, переворот должен будет пройти бескровно, тихо и мирно. Взвод ударников арестует Керенского и ещё нескольких министров за измену Родине, пока в это время другие части берут под контроль почту, телефон, телеграф, мосты и вокзалы. Всё, как завещал дедушка Ленин, без вести пропавший в Разливе несколько дней назад, о чём генералу донесли верные люди.
Но это только первоначальный план, в идеальных условиях, сферический в вакууме, а генерал прекрасно знал, что гладко бывает только на бумаге. И поэтому прорабатывался ещё и запасной план, предусматривающий вооружённое столкновение на петроградских улицах. Стотысячный гарнизон и рабочее ополчение с Путиловского и прочих заводов это, конечно, сила, но