— Джош, ну как ты можешь быть таким злючкой по отношению ко мне. Я приехала только для того, чтобы еще раз увидеть детей. Я так скучала по ним. Я скучала по звуку их шагов. Мне не хватало их голосов. Даллас, доченька моя. Помнишь, как она просыпалась по ночам, когда ей снились страшные сны? Мне не хватало… — Нора зарыдала, не в силах продолжать.
Помимо воли Кэрри ее рука потянулась через стол к Норе. Кэрри знала этих детей совсем недолго, но она скорее бы умерла, чем рассталась с ними. Что же должна была чувствовать их настоящая мать, у которой их отняли? И почему Джош поступил так жестоко с женщиной, которую когда-то любил?
Джош перехватил руку Кэрри прежде, чем она коснулась Норы.
— Твое время истекло, — произнес он. — Ты начинаешь нас утомлять.
Кэрри застыла в изумлении, когда на лице Норы, за секунду до этого искаженном страданием, засияла улыбка.
— Но дорогой, мне ведь не с кем репетировать. Как я могу выступать без великого Темплетона?
Кэрри повернулась к Джошу, но тот смотрел на Нору.
— Я хочу видеть бумаги, — сказал он.
Нора слегка наклонилась вперед, положив руки на стол. Декольте ее было очень глубоким. Ни одна приличная женщина не появилась бы нигде днем в платье с таким вырезом. И было совершенно очевидно, что Норе не приходится подкладывать в корсет вату.
— Я потеряла их, милый, — промурлыкала она. — Они выпали у меня из платья.
Взглянув на Джоша, Кэрри увидела, что он впился взглядом в платье супруги, словно намереваясь все же поискать там документы. Кэрри встала вышла из дома и направилась под навес, который Джош величал конюшней. Когда Джош до гнал ее, она седлала старую конягу.
— Кэрри… — начал он.
— Не говори мне ничего. Ни слова. Тебе нечего сказать, дорогой. — Произнося последнее слово, Кэрри усмехнулась. — Не осталось ничего, о чем мы могли бы поговорить. Ты мне все время лгал.
— Тем, — тихо произнес он. — Даллас.
На глаза Кэрри навернулись слезы, и на секунду она прижалась лбом к седлу.
— Как ты смеешь-использовать детей, чтобы давить на меня?! — Она попыталась затянуть подпругу, но из-за слез не видела перед собой ничего.
Джош, подойдя ближе помог ей справиться с подпругой. Теперь он стоял совсем рядом.
— Ты можешь ехать. Я не буду тебя задерживать. Если для тебя не имеет никакого значения тот факт, что я люблю тебя и мои дети тоже, если для тебя ничего не значит наш общий ребенок, который вырастет без отца, уезжай. Я не держу тебя.
Кэрри уже начала залезать на лошадь, вдев ногу в стремя, как вдруг резко повернулась и налетела на Джоша, колотя кулачками его в грудь.
— Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! Понимаешь ты это? Я ненавижу тебя так же сильно, как люблю.
Джош сжал ее в объятиях и держал так до тех пор, пока у нее не прошел приступ ярости. Кэрри плакала.
— Она такая красивая, — всхлипывала Кэрри. — Самая красивая женщина, которую мне когда-либо приходилось видеть.
— Она как коралловая змея. Красива и смертельно опасна.
— Ты не думаешь так на самом деле. Иначе бы ты не женился на ней.
— Мне было девятнадцать лет, когда я совершил эту глупость. Я был просто дураком.
— Мне только двадцать, — всхлипнула Кэрри. — Разве это делает меня дурой?
— Нет, конечно. У тебя же хватило ума, чтобы полюбить меня.
Кэрри рассмеялась сквозь слезы, хотя смех этот больше напоминал нервную икоту.
— Вот это уже лучше. А теперь я хочу увести тебя отсюда, сесть и спокойное тобой поговорить.
— Поговорить? Ты хочешь поговорить со мной? С женщиной, которую ты все время обманывал, говоря, что любишь ее? Ты даже не потрудился рассказать мне то, что знают о тебе все — твоя… жена, дети, твой брат, даже мой собственный брат — все! И не смотри на меня так. Я ведь не слепая. Разве ‘Ринга проникся бы к тебе вчера такой симпатией, если бы он не знал о тебе чего-то?
Джош усадил Кэрри рядом с собой на кучу, соломы и обнял за плечи одной рукой.
— С чего я должен начать?
— Ты еще спрашиваешь? Меня? Как я могу сказать тебе, с чего ты должен начать, если я ровным счетом ничего не знаю? Кроме того, уверен ли ты, что располагаешь временем для беседы со мной? Может, твоя шикарная, бесподобная, блистательная супруга жаждет, чтобы ты поискал вместе с ней бумагу о разводе? Тебя, кажется, не придется долго упрашивать. Может, обвяжем тебе вокруг пояса веревку, которой мы вытаскивали Тема, и отправим тебя нырять за бумагами? Я прошу только об одном — разреши мне собственноручно завязать узел на этой веревке.
Джош прикрыл рот ладонью, чтобы Кэрри не видела его улыбки.
— У Норы есть Эрик. Ты его не видела. Шести футов ростом. Блондин. Обожает ее. Он на десять лет ее моложе.
— Она ведь и тебя старше, правда? — Это была первая приятная мысль, посетившая Кэрри с той секунды, как Нора вошла в дом.
— Намного, — признал Джош. — Ну а теперь чего тебе больше хочется: чтобы я рассказал о себе или позлословить насчет Норы?
— Я внимательно слушаю, — почти не задумываясь ответила Кэрри.
— Мои родители были актерами на вторых ролях, не слишком хорошими, хотя, я полагаю, мой отец мог бы играть гораздо лучше, если бы не выпивал по полгаллона чего-нибудь крепкого каждый божий день. Таким образом, до восьми лет я рос в костюмерных и комнатках в сомнительных отелях. Затем мой отец умер, и…
— Как он умер?
— Свалился с тротуара на проезжую часть и попал под повозку, груженную пивом. Думаю, если бы он мог выбирать, то пожелал бы себе именно такой смерти.
В голосе Джоша не звучало особой любви к отцу, Кэрри это прекрасно слышала.
— Моя мать изжила себя как актриса. Ей больше не было места на сцене. Вдобавок она также любила прикладываться к бутылочке. Она пыталась продолжать свою карьеру в театре, но ей не давали даже эпизодических ролей. Когда мне было десять лет, она, ответив на объявление в газете, отправилась в город Вечность, штат Колорадо, и вышла там замуж за вдовца, мистера Эллиота Грина. У него был маленький домик в городе и взрослый сын.
— Хайрем?
— Да, единственный наследник. — Губы Джоша слегка скривились. — Хайрем всегда был властным, грубым, напыщенным ослом. Все внимание и забота отца долгие годы были направлены на него одного, а тут появился конкурент. Поэтому он и невзлюбил меня сразу же. — Тут Джош улыбнулся. — Я очень привязался к мистеру Грину. Он был человеком добрым и порядочным и продолжал заботиться обо мне даже тогда, когда моя мать умерла после двух лет супружеской жизни с ним. Он сам умер, когда мне было шестнадцать, и его самодовольный сынок унаследовал все. Сразу же после похорон Хайрем пообещал, что, если я не буду его слушаться, он вышвырнет меня из дома. Я избавил его от этого труда. Не прошло и четырех лет, как я ушел сам.
— И чем ты занялся?
— Единственное, что я умел — играть. Я стал актером.
Он остановился, как бы предоставляя Кэрри возможность самой закончить его рассказ. Только тогда Кэрри вдруг припомнила фразу, сказанную Норой.
— Великий Темплетон, — произнесла Кэрри.
Взглянув на Джоша, она заметила, что он улыбается.
— Джошуа Темплетон, — повторила она. — Я слышала о тебе.
— О? — Джош приподнял одну бровь. Его самодовольный вид, казалось, говорил: «Конечно же, ты слышала обо мне. Обо мне слышал весь мир».
Это его выражение лица Кэрри не понравилось.
— Актер? — переспросила она, пренебрежительно глядя на него.
— Шекспировский актер. Лучший актер в мире. Величайший.
Кэрри не могла спокойно слушать, как он расхвастался. Она хотела встать и уйти, но Джош усадил ее обратно рядом с собой.
— Я думал, тебе будет приятно, — сказал он.
Кэрри аж задохнулась.
— Все это время я ломала голову, что такого ужасного ты мог совершить. Я думала, может, ты сидел в тюрьме за ограбление. Я гнала от себя мысль, что ты можешь оказаться даже убийцей. А ты на самом деле всего-навсего актер. — В последнее слово Кэрри вложила столько презрения, сколько могла.