Резко повернув голову вправо и слегка пригнув ее и плечи, мальчик замер, ибо ему показалось, что коли камни, не достигнут склона горы, обязательно упадут на него. Впрочем, тотчас, когда тот дурной страх, прижавший рао к гриве коня, прокатился по его телу и вызвал онемение конечностей, в небесах ядренисто сверкнула зачинающаяся молния. Миг спустя не желтоватые али белые, как положено молниям, а черные лучи с серебристыми вилообразными наконечниками пронеслись по небосводу, и, ударив в камни, не просто сбили их полет, они, разломив последние на мелкие куски, скинули вниз на освобожденную от людей часть долины.
«Мор!» — немедля догадался Яроборка, иль сие подсказал Крушец… но сделав это ноне много приглушенней, точней сказав, шепнув. Мощное утомление нежданно окутало плоть юноши, вроде жаждая повалить с коня вниз, прямо к лоснящейся зелени, смоченной с утра кристальной росой.
— Я передам Асилу и Дивному твою просьбу. Не будем о том просить Родителя, — прозвучал возникший и немедля потухший внутри мозга мальчика голос Велета.
И Яробор Живко догадался, это пришло воспоминание, а вместе с ним накатило видение… Видение, которое авторитарный Крушец повелел принять. Одначе, сие оказалось такое могутное, высасывающее силы видение, оное, даже если бы Крушец не указал, юноша не сумел отложить.
Велет неспешно согнал плотно собранные облака к вершине горы, и они, один-в-один как приливная волна, неспешно скатились вниз к ее подножию, растеряв по мере движения на той поверхности свои покрывала. Слегка прикрыв тем разрозненным полотнищем саму гору, и большей частью гряду. Прошло совсем малое время, в каковом аримийцы все же перестали стрелять в Бога из пороков и самострелов, поняв их безнадежность, а мальчик, сумев пропустить через себя видение, выдохнул его дымком из уст, когда нежданно и сама горная гряда, и земля долины под ногами людей и копытами лошадей надрывисто сотряслась. Тугим скрипом прокатилось по лощине качание ближайших горных кряжей не укрытых полотном облаков, точно вторящих общему движению пластов земли. Еще немного и по склону, на вершине которого стоял Велет, пролегли мощные трещины, будто и сама гора, и соседние к ней отроги стали лопаться. Срыву и вновь сотряслась оземь и нежданно в одной самой широкой, извилистой трещине на косогоре, словно отросток растения, показалась округлая голова… Все с тем же толчком доли секунд спустя голова приподнялась выше и явила плечи, туловище до стана, руки каменного существа, общим своим видом напоминающего человека.
По первому казалось это каменное, серо-бурое создание всего-навсе вылезает из щели, может, давеча туда провалившись. Обаче, когда оно ухватилось за угловато-изрезанный край расщелины перстами и стремительно дернулось вверх, стало ясным, что существо не вылезает, а взращивается в каменных поверхностях гор, степенно обретая не только туловище, но и днесь нижние конечности. Посему уже самую толику погодя оно показывалось из земли почитай до лядвей. Еще один резкий рывок и явились сами бедра создания, со зримой прорезью меж них да плавностью форм. Существо опиралось ноне о рубежи трещины ладонями, и чуток подавшись вперед, энергично дернуло себя вверх, окончательно вырывая из топкой, вязкой трясины почвы остатки ног. Да также стремительно вскочив на пологую часть склона, испрямилось. Оно лишь малость озиралось, точно проверяя, не последует ли нападения, а посем все теми же резкими, лишенными плавности движениями прыгнуло вперед и единожды вниз… Сначала раз… второй… третий… уже с четвертым и достаточно широким прыжком оказавшись у подножия горы.
Каменный человек остановился только тогда, когда оказался на ровной части земли, и, испрямив спину, слегка дернув голову в сторону аримийцев, вже размашистой поступью направился к середине пространства, что разделяло противоборствующие рати. На удивление в каменном человеке четко просматривались не только туловище, руки, ноги однозначно человеческой формы, но и голова с уплощенным лицом, где были тонкими черты, узкими прорези глаз, приплюснутым нос, чуть выступающими скулы и едва заметными губы. Все это было каменным, и одновременно оживши подвижным. Каменный человек, точнее воин, казался обряженным в каменные доспехи, схожие с аримийскими, твореные из мелких пластин и переплетенные, чуть-чуть выступающей шнуровкой. На голове его явно живописались прилизанные волосы, где возможным было отличить и сами отдельные кудерьки. А на затылке, и вовсе, чуть отходя от общей массы каменных волос, поместилась тонкая, однако довольно-таки долгая косичка.
Дойдя до намеченного места, которое поместилось на одинаковом расстоянии от первого строя аримийцев и влекосил да кыызов, каменный воин остановился и рывком, как дотоль все делал, развернулся лицом к противникам Яробора Живко, да замер.
И тотчас гора сызнова сотряслась и из расщелины, из оной только что вылез каменный воин, показались его собратья… Вначале одна голова… затем вторая… а минуту спустя уже верно с десяток. Склон взгорья зримо дернулся и словно выплюнул из пролегшей повдоль ее подножия расселины с десяток каменных воинов, также скоро спрыгнувших, аль съехавших к подошве. Вмале поспешивших к своему старшему и принявшись выстраиваться позадь него в ровный ряд.
Люди стоящие в долине, как влекосилы и кыызы, так и аримийцы, не сразу сообразили, что за десятью первыми каменными созданиями из трещины, точнее из разрывов, ибо они расчертили склон горы вправо…влево…вверх…вниз, вроде как из оземи полезли все новые и новые ростки-воины. Также, как первые, немного погодя спустившиеся к подножию косогора и продолжив ряд подле себе подобных. Сама же гора по мере увеличения каменного воинства зримо принялась уменьшаться в высоте. И коли по первому сие было незаметно, то когда каменные воины (достаточно высокие в сравнение с влекосилами и тем паче с кыызами да аримийцами) образовали передний ряд, отгородив одних ратников от других, легонько сотрясшись, макушка горы дернула вниз и саму фигуру Бога.
Порой рождение каменных людей становилось не столь стремительно-выстреливающим, абы растущие рядом собратья потребляли внутренность и поверхность почвы более быстро и тем замедляли рост соседей. Посему некие воины, придерживаясь за края расщелин или плечи, руки своих соратников энергично дергали собственными телами, головами, конечностями. И наново тогда сотрясалась гора, стонали ближайшие кряжи, вздрагивала почва в долине и гулко ржали перепуганные кони. Те рывки даровали внутренние соки растущему воинству, и мгновенно напитывали, наращивали их туловища, руки, ноги. Выстреливая ими вниз и выстраивая плотными рядами… в движениях, каковых хоть и наблюдалась подвижность, одначе оставалась каменная скованность, коей не присуща та самая плавность человеческих конечностей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});