— Ты действительно блаженный, — удивился Футбольный Мяч. — Все идет как надо! Видел, какой превосходный гол я сейчас забил?
— Ты?!
— Ну, а кто же? Автором назовут того, кто ударил, но в сетке-то я!
— Автором?!
— Сейчас модно так выражаться, — пояснил Футбольный Мяч. — А ты не лезь! Понял, «волшебник»?.. А то несдобровать тебе…
Сказал и от ноги вратаря со звоном взмыл в небо.
Аинька уже не следил за игрой. Недоумение его все росло. Потом оно сменилось огорчением, и он вспомнил слова своего Мастера: «Форма шара считалась у многих древних народов священной!»
До сих пор Аинька тоже гордился своей формой, но сейчас готовность Футбольного Мяча терпеть унижения да еще утверждать при этом, что все идет как надо, удивила его и разочаровала.
2
Задумчиво поднимался он в темнеющее холодное небо, все выше и выше, пока не заметил, что мир, лежащий под ним, почему-то стал принимать… форму шара, а вокруг уже черно и звездно.
— И ты… тоже колобок? — спросил Аинька у шара.
— Пожалуй.
— Значит, опять я не один, — обрадовался Аинька. — А как тебя зовут?
— Земля.
— Разве ты… не ровная?
— Как видишь.
— Значит, форма шара все же хорошая.
— Как понимать — хорошая?
— Ну, то есть… то есть… А ты как думаешь?
— Главное — не сама форма, а то, для чего она… Моя форма самая удобная для планеты: на мне живут люди, животные, растения.
— Так-то оно так, — задорно произнес Аинька, — но у тебя на затылке никто не может быть, потому что упадет… Ага!
— На мне живут со всех сторон…
— И не падают?!
— Нет. Я притягиваю всех к себе и крепко удерживаю.
— Ты сильная, а я вот… хоть и волшебный, но, оказывается, многого не знаю. И не умею. А хотелось бы научиться… Скажи, пожалуйста, что это такое — ровное, гладкое на тебе и много-много?
— Это моря и океаны.
— Странно, — удивился Аинька, — зовут тебя Земля, а воды на тебе больше?
— Люди раньше не знали этого и так меня назвали.
Вдруг снизу, со страшной глубины, донесся рев: «Го-о-ол!!!»
— Снова забили моего приятеля в сетку, — грустно сказал Аинька.
— Это же игра.
— Бить ногами?
— Ну и что ж: для того и создан Футбольный Мяч.
— Так ему не больно?
— Если он попал в сетку, то даже приятно.
— Вон как! — с облегчением воскликнул Аинька. — И это его не унижает?
— Нисколько. Каждый выполняет то, что ему положено.
— Теперь понял. А можно?..
— Говори.
— Я хочу посмотреть, что живет в воде.
— Пожалуйста.
Аинька устремился вниз, но вскоре почему-то так разогрелся, что выскочил назад, в космос, красный, точно вареный рак.
— Ф-фу… Это не Африка внизу? Мастер рассказывал мне: там так жарко, что все шахматисты ходят загорелые-презагорелые.
— Нет. Ты нагрелся от трения о воздух.
— Вот об это голубое прозрачное одеяло?
— Да-да. Не разгоняйся — и все будет в порядке. Что же касается Африки, то она на другой стороне.
Теперь Аинька, остыв, снижался медленнее и плавно погрузился в какой-то океан, на котором не было надписи.
3
В воде стало так легко, что Аинька засмеялся от удовольствия. Чем глубже, тем темнее делалось вокруг, будто наступала безлунная ночь. Пришлось Аиньке включить на своем берете пешечку и она, точно прожектор, устремила вперед яркий широкий луч.
Но почему-то все труднее было идти ко дну.
— Ты напрасно не пускаешь меня, — говорил Аинька воде. — Я хороший и любопытный: мне просто хочется посмотреть, кто тут живет.
И верно — кого тут только не было! И какие-то змеи, и звезды; морские коньки плавали в кустах твердых кораллов, о которые Аинька стукнулся, думая, что это водоросли; кругом сновали большие и маленькие рыбы…
— Красотища! — то и дело восклицал Аинька.
Но вот он приметил колючий шар вполне приличных размеров и, довольный, что и тут встретил собрата, направился к нему.
— Здравствуй. Ты кто?
— Рыба-шар.
— А я Аинька. Шахматист.
— Кто-кто?
— Игрок. Разве ты не играешь в шахматы?
— Нет, — призналась Рыба-шар в своем невежестве и выпучила глаза.
— Жаль, а то бы мы…
Но тут Рыба-шар разинула страшную зубатую пасть и яростно накинулась на собеседника; Аинька не успел опомниться, как очутился у нее в желудке.
Пока Аинька раздумывал, как ему быть, Рыба-шар стала всплывать, потом метаться из стороны в сторону, биться обо что-то, даже пищать.
Вскоре послышались… человеческие голоса!
«Неужели и в воде живут люди?» — недоумевал Аинька.
— Осторожно, не порви сеть, — сказал кто-то, — цепляй на крючок… — и крикнул: — Ви-и-ра!..
Теперь вы догадались, что они угодили в сеть, которую подняли на борт рыболовецкого, а возможно, и научно-исследовательского судна.
— Ого! — сказал кто-то. — Ну и чудище морское попалось…
— Дайте мне, — взволнованно произнес другой голос. — Я давно охочусь за этой прелестью…
— Хотите заспиртовать, профессор?
— Нет, мне хочется посмотреть, что у нее внутри. Дайте-ка нож… Благодарю вас… Вот сюда, пожалуйста. Сейчас, я только натяну перчатки… Готово… Так-с… Минутку… Р-раз!
И Аинька выкатился на мягкий клеенчатый стол. Первое, что он увидел, — это молодое лицо и невыразимое удивление в карих, широко открытых глазах.
— Спасибо, — сказал Аинька, став на ноги.
— По-пож-жалуйста…
— Вы не скажете, в каком направлении находится Ростов-на-Дону?
Профессор машинально указал куда-то вправо и… упал без чувств на руки помощников.
— Еще раз спасибо! Я от Мастера ушел, от футболистов ушел, от Рыбы-шара ушел, от профессора ушел, а от Василько не уйду! — пропел Аинька и улетел.
Тут сдали нервы и у помощников: все они согласно грохнулись на палубу рядом с профессором, и сверху казалось, что там лежит куча белых халатов.
История Венивидивицина
1
Сегодня у меня удивительный день: столько событий ожидает очереди, чтобы попасть в мою повесть, и так легко пишется, что даже некогда поесть!
И что интересно: когда мы с Василько возвратились домой, я полагал, что на этом конец нашей повести. Как бы не так…
Открываю свежий номер городской вечерней газеты и читаю, представьте себе, следующее:
Сегодня в 19 часов в областном шахматном клубе состоится встреча с международным гроссмейстером товарищем Венивидивициным. Желающие смогут принять участие в сеансе одновременной игры на 50 (пятидесяти) досках.
«Неужто, — думаю, — он, Главный Инженер Восемью Восемь, брат церемониймейстера? Надо сходить…»
2
Вечером в шахматном клубе собралась уйма любителей. Венивидивицин пришел за пять минут до начала игры и встречен был вежливыми, но жидкими аплодисментами, потому что никто не знал его.
Он оказался худощавым человеком средних лет (сейчас у взрослых средний возраст означает примерно тридцать — шестьдесят лет) в старомодном черно-белом костюме в шашечку, без головного убора и в большущих роговых очках.
Приветливо кивнув болельщикам, он пожал руку каждому из своих партнеров, протер стекла очков носовым платком, разрисованным шахматными фигурами, поклонился судье в знак того, что он готов, и приступил к игре.
Воцарилась тишина…
Не стану описывать все партии: во-первых, это долго, во-вторых, не все мои читатели играют в шахматы, и некоторым стало бы скучно. Для нашего повествования важнее последующие события… Но, в общем, надо сказать, гроссмейстер играл весьма недурно, если учесть, что наш город издавна славится сильнейшими шахматистами.
К концу сеанса счет оказался таким: три партии Венивидивицин проиграл, девять выиграл и тридцать семь свел вничью. Оставался еще один его партнер за доской № 13.
Присмотрелся я — и вдруг узнаю: это же Василько!
Положение здесь создалось настолько серьезное, что мальчик погрузился в глубокое размышление. Затем сделал еще два хода и… сдался.
Шумные аплодисменты приветствовали победителя, но я заметил, что его удивленно-радостный взгляд устремлен на шахматную доску. А на ней… стоял колобок из серебристого металла с грустной мордочкой и шахматным беретиком на макушке.
— Аинька?! — вскричал Венивидивицин. — Наконец-то мы встретились!.. Но что с тобой, кто тебя обидел? Почему ты плачешь?
— Я… Я через Василько играл с тобой эту партию, Мастер, — признался Аинька. — Василько даже не знал, что я подсказывал ему все ходы…