в трудную минуту. Хотя сомневаюсь, что сейчас мне помогут лишь SMS, но если они будут идти в комплекте с бутылочкой Карийон, то всё было бы возможно.
Я: Приехали родители и узнали, что мы с Уиллом расстались. Представляешь реакцию мамы?
Джесс: О, милая, мне так жаль!
Джесс: Знаешь что?! Открой ей глаза на то, что этот мудак не такой уж и святоша, каким прикидывался всё это время. Скажи, что как-то раз он не смог удержать свой мелкий член в штанах по пьяни! Пусть знают!
Я хмыкнула, бросая на кровать брюки, и быстро напечатала ответ.
Я: Ну уж нет. Тогда она ещё больше разойдётся. Она и так мне уже сказала, что, цитирую: даже Уильям с его ангельским терпением не смог смириться с моими выходками.
Джесс: Охренеть!
Я: Да. Но это даже ещё не вся суть проблемы. Когда родители приехали, то наткнулись на Тайлера…
Джесс: Да ты шутишь! Серьёзно?! И ты молчала о вас двоих?!
Я зажмурилась, представляя бурную реакцию подруги воочию, но не смогла сдержать расползающейся по лицу улыбки.
Джесс: Женщина, ты просто обязана рассказать мне ВСЁ, когда я вернусь из Парижа! Ты поняла меня?
Я: да-да) А сейчас просто пожелай мне удачи пережить сегодняшний день и не обплеваться, когда мамочка будет пытаться обольстить семейку девушки Роба.
Джесс: Удачи, подруга! Я держу за тебя кулачки! Но и ещё я не против, если ты пару раз забудешь о том, как выглядеть идеальной перед предками и всё-таки разок плюнешь на стол. Желательно, сделать это в конце вечера!
Улыбнувшись сообщению Джессики, я принялась натягивать свой боевой наряд, в котором буду прятаться весь сегодняшний ужин и надеяться, что всё пройдёт гладко. Радовало, что мама была слишком увлечена тем, что происходило в её телефоне и всю дорогу воздерживалась от каких-либо реплик.
Когда мы наконец-то добрались до ресторана, нас уже ждал Робин, но Дженни, его девушки, в существование которой мама всё ещё никак не могла поверить, не наблюдалось.
Заметив нас, брат выскочил из-за столика и бросился к нам, поправляя галстук.
Сейчас он ещё больше был похож на отца: такой же круглолицый, видимо, это заслуга моей будущей невестки; носящий костюмы, хотя на самом деле терпеть этого не может; и даже пробор на бок, прямо как у папы.
Я улыбнулась, раскидывая руки в стороны, чтобы обнять младшего братишку и Роб сделал то же самое.
— Привет, сестрёнка. — заключив меня в медвежьи объятия, проговорил он. — Я так рад тебя видеть. — Отстранившись, он оглядел нас. — А где Уилл?
Мне не хотелось отвечать и слышать, как кто-то ответит за меня. Почему нельзя просто взять и заставить всех забыть о нём? Я сама блокировала все воспоминания, связанные с ним, не разговаривала о нём, но почему остальные упорно продолжают это делать? Неловкая тишина, повисшая между нами, затянулась и, видимо, заметив это, включился папа.
— А где Дженни? Мне уже не терпится с ней увидеться!
— А, она со своими родителями скоро должны уже быть на месте. — Роб снова поправил галстук, нервно оглядываясь в поисках остальной компании на сегодняшний вечер.
— Не переживай, всё пройдёт отлично. — улыбнулась я. — Но только при условии, если наш стол будет заставлен вкусной едой. — Толкнув его в бок, получила в награду смешок.
— Как скажешь, Эл. Пойдёмте, присядем.
Когда мы наконец заняли свои места, папа принялся болтать с Робом, пока мама продолжала безустанно бросать на меня многозначительные взгляды каждый раз, как только замечала хотя бы какое-то движение.
— Ты что-то хочешь сказать? — не вытерпела я, делая глоток воды из бокала.
— Мне нечего тебе сказать, Эллисон. — она вздохнула и расправила на коленях салфетку. — Я лишь могу надеяться, что ты не сделаешь этот день ещё хуже.
— Что прости? — все три пары глаз уставились на маму в полном недоумении.
— Уильям ответил мне и посвятил в причины вашего расставания.
— Что? — изумилась я. Что этот придурок ей такого сказал, что теперь мне теперь приходится терпеть всё это?
— Вы расстались?! — в унисон со мной переспросил Роб.
— Да, милый, они расстались. А всё потому, что твоей сестре показалось мало того, что давал ей Уилл. — мать, в который раз за день, разочарованно вздохнула и покачала головой. — Никогда бы не подумала, что воспитала такого ребёнка.
— Да ты шутишь? — закипела я.
— Эллисон, ты хотя бы понимаешь, что я позволила тебе следовать за своей мечтой только лишь потому, что рядом с тобой был такой надёжный и воспитанный человек, как Уилл. Именно в его руки я могла тебя доверить. Я была уверена в вашем совместном светлом будущем, которое он мог обеспечить. А теперь что? — Её тяжёлый взгляд, брошенный через стол, был больше похож на удар под дых. — Ты находишь какого-то жигало с золотой ложкой во рту и развлекаешься с ним, как… — В её глазах блеснули слёзы. — Как…
— Достаточно. — Тяжёлая ладонь отца приземлилась на стол, отчего все начищенные до блеска столовые приборы задребезжали, подпрыгивая. — Эллисон, детка, я уверен в тебе и знаю, что ты понимаешь, что делаешь. — Папа коснулся моей руки, парализовано лежащей на столе и ободряюще сжал её. — Мэгги, а ты. — Он непреклонно зыркнул на маму. — Прекрати ты уже цепляться за того болвана. — Замечая, как мама уже набрала полную грудь воздуха, для пылкого ответа, он продолжил. — Он никогда мне не нравился. И вообще, не стоит портить такой день. — Лицо папы обратилось к Робу. — Ты уж прости нас, сынок. Не думал, что всё зайдёт так далеко.
— Д-да ничего… — тихо пробормотал ошарашенный Робин, в очередной раз неловко поправляя галстук и впиваясь взглядом в пустую тарелку.
Когда наконец появилась Дженни со своими родителями, все за столом, кажется, совершенно позабыли о сцене, развернувшейся каких-то десять минут назад. Напряжённая тишина была заполнена смехом, а мама уже во всю щебетала с темноволосой женщиной, коей являлась мать Дженни, миссис Пак.
Вся семья Пак, как и сама Дженни, была очень мила. Кроткие, улыбчивые и доброжелательные люди. Традиционная корейская семья, переехавшая в Америку более тринадцати лет назад. Дженни — единственная и любимая их дочь, с которой буквально сдувают пылинки оба родителя, их забота и благоговение перед ней были заметны на протяжении всего ужина.
Всем было довольно уютно вот так проводить время. Я же, лишь бы не нарушать идиллию, старалась сидеть молча и, как говорится, «не отсвечивать». Не потому, что я не хотела поддержать разговор или мне было нечего сказать. А скорее потому, что я желала лишь одного: чтобы