Читать интересную книгу Глубже - Родерик Гордон

На последнем отрезке спуска в Колонию смотреть было не на что, и Сара откинулась на спинку сиденья. Чувствуя себя неловко, женщина опустила взгляд, уставившись на собственные колени. Одно из колес на что-то наехало, и экипаж зашатался, рискуя опрокинуться, а всех его пассажиров резко подбросило на деревянных скамьях. Сара бросила встревоженный взгляд на Ребекку, ответившую ей привычной успокаивающей улыбкой, а повозка тем временем выправилась с громким треском. Двое других стигийцев оставались совершенно невозмутимыми. Сара украдкой посматривала на них, и при этом не могла унять дрожь.

Только представьте себе — враги, которых она ненавидела всеми фибрами души, находились от нее на расстоянии вытянутой руки. Они стали ее попутчиками. И сидели так близко, что Сара чувствовала их запах. В тысячный раз женщина спросила себя, чего они на самом деле от нее хотят. Возможно, они просто собираются бросить ее в тюремную камеру, как только достигнут места назначения, а потом — отправят в Изгнание или казнят. Но если так, зачем нужно было все это представление? В душе Сары росло непреодолимое желание скрыться, сбежать. Все внутри призывало ее к бегству, и женщина попыталась просчитать, как далеко ей удалось бы уйти. Она смотрела на ручку дверцы, беспокойно перебирая пальцами, когда Ребекка, протянув вперед руку, положила ее на Сарины ладони, успокоив их движение:

— Скоро будем на месте.

Сара попыталась улыбнуться и вдруг в свете мелькнувшего за окном фонаря увидела, что старый стигиец смотрит прямо на нее. Его зрачки были не такими иссиня-черными, как у других стигийцев, но обладали еще каким-то оттенком, легким намеком на цвет, не поддававшийся определению — нечто между красным и коричневым, который Саре казался даже темнее и зловещее черного.

Когда его взгляд на секунду остановился на ней, Сара ощутила сильнейшую тревогу, словно стигиец способен был прочитать, о чем она думает в эту минуту. Но затем он вновь отвернулся к окну и оставшуюся часть пути не смотрел в ее сторону, даже, когда заговорил. А за все время пути он открыл рот всего один раз. Стигиец вел себя как человек, умудренный годами: его тон не был мстительным, как в напыщенных проповедях иных высокопоставленных стигийцев, к которым привыкла Сара. Казалось, он взвешивает каждое слово, словно подбирая одно к другому прежде, чем выпустить их из тонких губ:

— У нас не так уж мало общего, Сара.

Сара резко повернула голову к стигийцу. Ее заворожила сеточка глубоких морщин в уголках его глаз, порой округлявшихся, словно он собирался улыбнуться — но стигиец ни разу не растянул рот в улыбке.

— Если мы в чем и ошибаемся, так это в том, что не признаем, что тут, внизу, есть несколько человек — их очень-очень мало, которые не так уж отличаются от нас, стигийцев.

Он медленно моргнул: они проезжали мимо особенного большого фонаря, так ярко осветившего карету, что на секунду стали видны все ее уголки. Сара заметила, что никто из двух других стигийцев не смотрит на старика, да и на нее тоже, а тот продолжил говорить:

— Мы стоим особняком, и время от времени вдруг появляется кто-то вроде вас. В вас есть сила, которой нет у других; вы противостоите нам с таким пылом, с такой страстью, какие мы ожидаем лишь от тех, в ком течет наша кровь. А ведь вы всего лишь боретесь за признание, отдаете все силы тому, во что верите — неважно, чему именно, а мы вас не слышим. — Он остановился, медленно вздохнув. — Почему? Нам так много лет приходилось главенствовать, держать в узде народ Колонии — ради общего блага, что мы привыкли ко всем вам относиться одинаково. Но не все вы из одного теста. Сара, хоть вы и колонистка, вы пылкая и целеустремленная и совсем… совсем не такая, как остальные. Возможно, нам следовало бы быть к вам терпимее — хотя бы ради огня, горящего в вашей душе.

Сара еще долго смотрела на стигийца во все глаза, когда тот закончил говорить, и спрашивала себя, ждет ли он от нее ответа. Она не могла понять, что он хотел сказать. Пытался проявить к ней сострадание? Или это такой стигийский метод: комплиментами ввести противника в заблуждение?

Или же он сделал ей некое странное, беспрецедентное предложение — присоединиться к стигийцам? Этого не может быть. О таком и подумать нельзя. Подобного не случалось ни разу: стигийцы и колонисты — две разные расы, угнетатели и угнетенные, как дал понять и старик-стигиец. И вместе им не сойтись… так оно всегда было и всегда будет во веки веков.

Сара не могла отделаться от этой мысли, пытаясь понять, на что намекал стигиец, и вдруг перед ней предстала еще одна возможность. Быть может, его слова означали лишь признание ошибки стигийцев, вроде запоздалых извинений за то, как обошлись с ее умирающим малышом? Она все еще раздумывала над этим, когда экипаж остановился перед Черепными воротами.

За всю свою жизнь Сара проходила через них десяток раз или около того, сопровождая мужа по тем или иным служебным делам в Квартал, где она ждала его на улице или, когда ее пускали на встречу, должна была сидеть молча. Так было принято в Колонии: женщины не считались равными мужчинам и никогда не имели права занимать какие-либо ответственные посты.

До Сары доходили слухи, что у стигийцев все по-другому. Живое тому доказательство сейчас сидело напротив нее — Ребекка. Саре трудно было поверить, что эта девочка, совсем еще ребенок, обладает такой властью. Она также слышала, в основном от Тэма, что существует особый внутренний круг, нечто вроде королевской семьи на высшей ступени стигийской иерархии, — но то было его личное, ничем не доказанное предположение. Стигийцы жили отдельно от народа Колонии, и потому никто точно не знал, что у них происходит, хотя слухи об их странных религиозных ритуалах передавались из уст в уста в тавернах, тихим шепотом, с каждым пересказом становясь все более преувеличенными.

И переведя взгляд с девочки на старого стигийца и обратно, Сара поймала себя на мысли о том, что они, возможно, родственники. Если верить молве, у стигийцев не было семей в привычном понимании этого слова; маленьких детей отдавали на воспитание специальным няням или воспитателям в частных школах.

Но глядя на этих двоих, сидевших рядом в темноте, Сара чувствовала, что их определенно связывает нечто особое. Она чувствовала между стариком и девочкой некую связь, сильнее обычной лояльности стигийцев друг к другу. Несмотря на солидный возраст и непроницаемое выражение лица, в обращении старика-стигийца с девочкой чувствовались почти неуловимые отцовские, чуть фамильярные нотки.

Мысли Сары прервал стук в дверцу экипажа, которая тут же открылась. Внутрь грубо ворвался ослепительно яркий свет фонаря, от блеска которого Саре пришлось прикрыть глаза. Затем последовал диалог: стигиец помоложе, рядом с Сарой, и тот, в чьей руке горел фонарь, обменялись пронзительными, щелкающими звуками. Свет исчез почти мгновенно, и Сара услышала звяканье опускной решетки — Черепные ворота поднимались. Она не стала наклоняться к окну, чтобы на них взглянуть, вместо этого представила себе, как решетка уходит внутрь огромного черепа, вырезанного из камня наверху.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});