Читать интересную книгу Контракт - Светлана Храмова

— А почему Знаменский так внезапно уехал?

— Вопрос адресован Кириллу? — съязвила Илона, почти не оборачиваясь. — Насколько я знаю, срочный вызов, незапланированный концерт. На лондонской пресс-конференции он уже дал пространные объяснения.

Впрочем, особый вид журналистов, предпочитающих неоговоренные заранее контакты, стерегущих жертву под дверью в туалет, бассейн или баню, считая, что это лучшее время для эксклюзива, — неистребим.

В номере у Питера троица вдохновенно обсуждала детали контракта. Питер и Илона дорвались наконец до виски с апельсинами, гостиничный сервис заработал в обе стороны, заказ — выполнение, а не только заказ.

Митя пил кофе и воду, поглощал бутерброды, возбужденно повторяя, как он счастлив: вопросы прекратились, и впереди финальное выступление, программа по выбору. Илона уговаривала сыграть «Сонату» Барденна, его конкурсную фишку.

Он смотрел на нее, кивал, не слыша слов. Из головы не шел вопрос, его собственный вопрос, смешной и мучающий нещадно. Он все хотел спросить ее: «Откуда это кольцо появилось, кто дал его тебе?» Однако Митя молчал, делал вид, что слушает Питера, вникает в пункты договора, но контракт казался ему неизбежным, уже случившимся, само собой разумеющимся, как и победа. Все прошло, все кончилось, это главное. Он свободен.

В памяти мелькали образы последних дней: занятия, прогулки, репетиции, выступления, Илона, Илона, Илона, кольцо на пальце, кренящийся рояль, бессонница, поздравления, победа, сутки беспробудного сна.

«Это Питер подарил ей кольцо», — внезапной бегущей строкой прошло по ленте воспоминаний, поверх ожидания, озарений, преодолений самого себя, бесконечных телефонных разговоров, он даже привык к телефонному общению, главный положительный результат пребывания в А.

Остальное — утрясется как-то, уладится. Он вежливо кивал, отвечал иногда, застенчиво улыбался, машинально поддакивал, будто подглядывая за неведомо откуда ввалившимся в его жизнь элегантным господином Питером Уэйлем и своей любимой куколкой Илоной. Отобрали куколку. Но ведь куколки на то и куколки, чтобы их отбирать. Позже куколку можно отобрать у отобравшего. Потом ее снова кто-то отберет. Можно еще раз вернуть. И так без конца.

А бриллианты ей очень идут, кстати говоря.

В финальном концерте он сыграл Четвертый «Трансцендентный этюд» Ференца Листа. «Мазепа» — его коронная фишка, а вовсе не «Соната» Барденна, как Илона думает.

Митя играет, не замедляя стремительную октавную мелодию, как обычно делают для удобства и вычурной многозначительности (иначе ведь не сыграть, руколомная музыка, принято считать), он преодолевает сложности легко, не выбиваясь из ритма.

Неистовое продвижение к цели. Одержимость и страсть. Его ноу-хау. Это он и сыграет ей, она поймет.

Выйдя на сцену, Митя объяснил публике, что музыка Барденна прекрасна, но жизнь продолжается, великие произведения достойны новых интерпретаций. Есть такое замечательное слово в английском — «relentlessly», завтра Митя начнет внимательно изучать и другие слова, мы летим в Лондон, вы знаете, — в публике зааплодировали, прошел одобрительный гул. Он продолжил, ему очень хотелось это сказать:

— «Relentlessly» значит «неумолимо». Легендарный листовский «Мазепа» — неумолимое стремление к цели. Порыв напролом. С романтическими передышками, разумеется.

Зазвучали стремительные аккорды, еще немного — были бы судорожными. Но нет, рискованное чувство меры ему не изменяло, Митя великолепно балансировал на тонкой грани между вдохновением и безумием. Шел по острию лезвия, не срываясь. Держал зыбкое равновесие. Знал секрет, чтоб не падать, он прост: на землю не спускаться, никогда.

Уголок зеркала, треснувший около месяца тому назад

Уже девятый день я поглощаю завтраки в загадочном пустом отеле — из постояльцев только мы с Т., Андрей и Лена, из служителей чаще всего пожилой, представительный, ужасно старомодный Иоганн — в роли портье, метрдотеля, бармена, официанта, гостиница будто специально создана для восстановления душевного равновесия. В конце концов, я пристрастилась к утренним прогулкам, нет, трехдневный перерыв отвоевала. Т. согласился мгновенно, даже без уговоров и объяснений оставлял меня здесь одну!

Блаженные три дня. Спозаранку мои соглядатаи уезжали, я оставалась одна, совсем одна! Играла Шопена и чувствовала себя хозяйкой замка. Почему всегда Шопен, почему его «Мазурки» и «Прелюдии»? Или, например, донельзя шумный до-диез-минорный «Этюд»? Счастливые люди музыканты, только тс-с, нельзя об этом вслух. Тоска грызет — или как еще говорят, гложет, не хочешь о ней говорить… Этюд Шопена тоску отменяет, преображает в напор и ярость бурного потока, ты снова полна энергии, готова сражаться!

Рискованные игры с собственными чувствами. А что уж говорить о чувствах других? Наверное, можно сыграть вот так — и отправиться с объяснениями в любви к практически постороннему человеку, потому только, что думала о нем, играя. Да и замуж так можно выйти — в порыве, на волне переживаний, продиктованных музыкой, написанной кем-то другим. Никогда не поймем, любил Шопен кого-нибудь или только в вечной погоне за вдохновением идеализировал — не объект желания, но собственное «я», размноженное желанием. Музыканты не умирают. Я так много знаю о Шопене, казалось, я знаю каждый его шаг — и только совсем недавно с изумлением поняла: подробностей его смерти я в биографии не выискивала. Более того, меня никогда это не интересовало. Какое отношение имеет одеревеневшее, окаменевшее в какой-то момент тело измученного чахоткой человека — к автору божественной музыки? Жизнь Шопена продолжается по сей день, и я не нахожу в этом ничего странного. Это правда так. Это правда.

Я будто родилась заново за эти три дня, планы походов даже вызывали воодушевление. Ясным днем мы ездили в Монтре. Правда, ясным день продержался часов до трех пополудни, потом начался дождь — легкий, едва ощутимый. Неправдоподобный дождь, как и сам городок, впрочем.

В парке целая аллея скульптурных странностей: бюсты звезд джаза — прямо из земли торчат, фигура Набокова, сидящего на «зависшем стуле» — чуточку поодаль, но в одном ряду — уверена, многие туристы, издали уж точно, принимают его за джазового композитора. Торчащие головы джазистов раззадорены пением, автор старательно зафиксировал вдохновение портретируемых.

Да, все так: мраморный музыкант — музицирует. А мраморный писатель сидит на падающем стуле, глубоко задумавшись.

Набоков даже в уединении оставался светским львом, а вовсе не чудаком-отшельником. Выбрал дорогущий отель, как только появилась возможность, поселился в прелестном городишке, напоминающем Монако, в роскошных апартаментах комфортабельного отеля. Заявлял, что если б мог — жил бы только в гостиницах, но непременно в лучших, престижнейших. Отчего-то писателей притягивает обезличенная, вежливая отчужденность супергостиниц. Да разве только писателей? Недавно актер — хороший актер, ныне здравствующий и в расцвете лет — заявил, что предпочитает отели с дворцовыми интерьерами. Там он себя чувствует дома. Но странно, он из очень небогатой семьи, родители только что не нуждались… когда и где он мог привыкнуть к стилю рококо в собственной спальне?

Сегодня у нас с Т. отдых от всего и от всех, он уже не в состоянии больше исследовать окрестности, так я именую наши развивающие походы. Лена с Андреем отправились в Женеву, кроме романтического путешествия в предпоследний день, у Елены есть серьезные поводы провести там как можно больше времени. Уверена, компаньоны у нее во всех крупных компаниях, Москва пополнится новыми образцами поддельных драгоценностей, недаром Лена так часто приезжает в эти места, изучила уже каждый куст в парках и название каждого лесного дерева помнит. Что помогает ей как будущему художнику, она ведь твердо решила года через два передать бизнес сыну, посвятить себя рисованию, заняться пейзажами и портретами на фоне пейзажей. Чудесная женщина, она мне стала симпатична. Любовь к мужчине, к природе, к бриллиантам. Ни одной страсти, чуждой настоящей женщине.

В последние дни мы крепко подружились, поздними вечерами засиживались не в ресторане, а в их розовой комнате, в розовых покоях, скорее. У них с Андреем, видимо, тоже страсть к дворцовым интерьерам, номер просторный, проводить здесь время вчетвером удобно и приятно. Картины свои она мне никак не соберется показать, сошлись на том, что я непременно приду в «Pink Suite» понежиться в «правильно сбалансированной» ванне джакузи, тем более, простудилась немного, но ничего серьезного, насморк. И картинки ее посмотрю, отберу лучшую, Лена мне ее подарит. Я решила на лучшую не претендовать, объяснила ей: лучшие не раздаривают. Хранят. А миленькие картинки — запросто раздавай, не жалей. Она смеялась. Хитрющая баба, но молодец, добиваться своего умеет, у меня в итоге самые добрые впечатления, самые добрые, да.