— Все, что у них есть. В основном ради забавы. Это единственное развлечение в моей жизни. Никогда не знаешь, что найдешь.
Кратос поднял полупустой мех для воды. Оттуда дурно пахнуло.
— Пей, — сказал истопник. — А вот немного приличного мяса. Всего-то несколько личинок. Только вчера забрал его. Или третьего дня? Или пятого? Здесь теряешь счет времени. Сегодня то же, что вчера, то же, что и всегда.
Спартанец попил воды и съел что мог. Червяки оказались вкуснее, чем само мясо. Слизнув с пальцев остатки жира, он попросил добавки, затем допил воду из мешка. Мертвец не возражал, да и с чего бы? Наконец Кратос взял из кучи бронзовые доспехи, надел их и хмуро поглядел на истопника.
— Любопытно, да? Хочешь узнать мою историю. Вопросы, вопросы… Всегда одно и то же, — вздохнул тот. — Безумец ищет власти, а дурак ищет славы. Видишь, что от меня осталось? — Он указал на свое искалеченное тело. — Мне повезло не больше, чем остальным. Даже меньше. Они, по крайней мере, сгорели, и их души отправились в царство теней. А мне досталось… вот это. — И старик обвел клюкой груду отобранных у покойников вещей и огромный очаг.
— Ты пытался похитить из храма сокровище?
— Пытался. Теперь жалею об этом. Я был первым человеком, вошедшим в него. И первым погибшим. В наказание за самонадеянность Зевс приставил меня к этому зловещему костру навечно. Или до тех пор, пока ящик не выкрадут, что почти одно и то же, ибо ни одному человеку это не по силам. — Со свистящим вздохом истопник кивнул на ворота. — Архитектор, который построил храм, был фанатиком. Он жил только ради служения богам и в награду получил то же, что и все мы: вечное безумие. Говорят, он до сих пор жив, сидит внутри и все пытается умилостивить богов, бросивших его много веков назад.
Кратос подошел ближе и уставился на огонь, в котором скворчал жир и лопалась кожа.
— Хочешь знать, скольких в день я сжигаю? Давай, спроси. В первые годы я пытался считать, но через десять лет бросил. Пятерых? Десятерых? Знаю твои вопросы наперед, ведь я их уже слышал. Всем ли приходилось убивать пустынных сирен и дуть в рог, чтобы попасть сюда? Пришлось ли мне?
Спартанец крякнул и посмотрел мимо мертвеца, на ворота из бронзы и дерева, размышляя, как их открыть. Если не получится, то можно взобраться рядом, по стене, но это опасно — вокруг летают вечно голодные гарпии.
— Не ломай голову, — сказал истопник. — Только свихнешься. Хотя, раз ты здесь, ты уже свихнулся. — И он загадочно рассмеялся. — Правильно, что не доверяешь мне. Я знаю, ты слишком доверял богам, и знаю, чем это для тебя закончилось.
Внутри у Кратоса все сжалось. Он напряженно смотрел на истопника.
— Тебя зовут Спартанским Призраком. — Пустая глазница мертвеца тускло светилась, как будто оттуда исходил пристальный взор. — И я знаю, почему твоя кожа бела как пепел.
Кратос набросился на истопника и схватил его за горло.
— Для существа без руки и без нога твоя работа нелегка. Представь, каково будет еще и без головы.
— Тебе не удастся попасть в храм при закрытых воротах, — насмешливо произнес живой мертвец, ничуть не страдая от хватки Кратоса. — Подумай, Спартанский Призрак. Разве ты можешь снова бездумно пойти на поводу у своей кровожадности? После того, что случилось в прошлый раз?
Рыча от досады, Кратос швырнул истопника на землю. Тот, посмеиваясь, резво встал и поскакал к лежавшему неподалеку черепу, поднял его и с проворством и точностью, удивительными для такого калеки, запустил в торчавший над ним выступ скалы. От удара о камень череп разлетелся вдребезги, напугав сидевших поблизости двух гарпий. Они спорхнули к какому-то механизму, закрепленному сверху на массивных воротах. Кратос не мог разглядеть, что они там делают, но вскоре гарпии неистово захлопали крыльями, и ворота стали медленно подниматься. Наконец они замерли в верхнем положении.
— До скорой встречи, Спартанский Призрак! — крикнул истопник. — Увидимся, когда гарпии бросят тебя ко мне в печку!
Кратос, не оглядываясь, уже шагал через ворота.
Глава семнадцатая
Перед тяжелой, похожей на божье око дверью, верхний изгиб которой украшали загадочные символы, лежала открытая книга. При ближайшем рассмотрении она оказалась лишь высеченной из камня скульптурой, имитацией книги на постаменте — ни один настоящий манускрипт не выдержал бы тысячи лет на ветру пустыни Потерянных Душ.
Но материал не имел значения, самое главное выражали слова, высеченные на каменных страницах:
Этот храм построен в честь могущественного Зевса и по его приказу. Только храбрейший из героев разгадает загадки святилища и преодолеет заключенные в нем опасности. Один человек получит безграничную власть, остальные же найдут свою погибель.
Пафос Вердес Третий, главный архитектор и верный слуга богов.
Прочитав эти строки, Кратос нахмурился. Так значит, храм Пандоры специально построен для «храбрейшего из героев»? Он фыркнул с отвращением. С таким грузом кровавых убийств на совести героем он себя не считал, но погибать здесь тоже не собирался. Ненависть к Аресу и обещание богов прогнать кошмары приведут его к победе. Кратос обернулся — массивные двери захлопнулись у него за спиной. Теперь, даже пожелай он вернуться, путь назад отрезан.
Спартанец огляделся. Из помещения вела единственная дверь, тоже обрамленная множеством непонятных резных символов. В четырех местах круглого дверного проема, наверху, внизу, справа и слева, располагались крупные самоцветы, блеклые и безжизненные, несмотря на падавшие из-за спины Кратоса солнечные лучи. Он коснулся того, который походил на алмаз, но тут же отдернул руку, почувствовав вибрацию.
Развернувшись и выхватив клинки Хаоса, спартанец увидел перед собой высоченного, в семь локтей, живого мертвеца в тяжелой броне. Он едва успел скрестить свое оружие над головой и блокировать мощный удар огромного меча, от которого даже упал на колени. Но вместо того чтобы подняться, Кратос резко убрал клинки и кувырком прокатился между ног противника, схватил его за лодыжки и повалил на пол лицом вниз. Затем вскочил и изо всех сил полоснул врага по шее. В результате произошли два события: как и предполагалось, голова мертвеца слетела с плеч, а кроме того, алмаз на дверном проеме ярко засиял.
Кратос перешагнул через убитого и приложил к раскаленному камню мозолистую руку, потом дотянулся до следующего самоцвета, который по-прежнему был холодным, — в тот же миг позади него появился циклоп. Началась яростная схватка, но вскоре спартанцу удалось отвлечь врага обманным выпадом ноги. Гигант наклонился вперед и тут же получил смертельный удар: клинок в левой руке Кратоса глубоко вонзился чудовищу в единственное око, и наружу хлынула липкая внутриглазная жидкость вперемешку с мозгами. Тем временем самоцвет над дверью зажегся рубиново-красным.