стали встречаться. Зовут его Кирилл, фамилия – Бортко. Отчество не знаю – не спрашивала. Не намного он меня старше, чтоб по отчеству величать. Поначалу все хорошо было: встречались, гуляли, он меня даже по ресторанам возил – деньги у него время от времени весьма приличные появляются… А потом стала я замечать, что с парнем что-то не то…
Как-то спросила его, где работает, только смеется: не бойся, говорит, без куска хлеба не останемся, на мой век работы хватит, а специалист я знатный. Но я-то вижу, что не работает он, как все нормальные люди. Пропадает на день-другой, и уже деньги в кармане шуршат. Кстати, еще одна интересная деталь: деньги у него водятся, а одевается в секонд-хенде. И одежду очень часто меняет. Как вернется из своей очередной отлучки, так по новой в магазин бежит, а все старое – долой. Я же женщина, такие вещи замечаю. Он себе ничего в бутиках потому и не покупает, что все едино в мусоропровод отправлять. Явно чем-то нехорошим промышляет.
– Ну, милочка, – протянула Беликова, – за бдительность я тебя, конечно, хвалю, но этой информации мало, чтоб человека с такой кучей убийств связать. Может, заскоки у парня такие – одежду часто менять. Может, он свой стиль меняет, имидж ищет.
– Может, – победно прищурилась Алябьева, – да вот только фактики у меня повесомей будут. Это все так – цветочки. Насчет заскоков это вы верно подметили. Заскоков у него хватает. Вроде нормальный-нормальный, а потом вдруг – раз! – побледнеет, посинеет, глаза кровью нальются, трясется весь… Я его спрашивала: ты, часом, ничем таким не болен? Нет, говорит, все нормально… Врет! Вы бы видели его в тот момент! Таблетки какие-то глотает…
– Может, наркоман! – предположила Беликова.
– Нет, наркоманов я за версту вижу. Я как-то добралась до этих таблеток. Названия не помню – у меня с языками проблема, но я на бумажке себе записала, потом у девчонок узнала. Одна из наших в медицинском учится, сказала, что, скорее всего, это от душевной болезни. То ли шизофрении, то ли эпилепсии… А я еще удивлялась: видный парень, симпатичный, веселый, а ни жены, ни постоянной подруги нет…
– И все равно этого недостаточно, – вздохнула Беликова, – я, конечно, передам твою информацию куда следует, но…
– Да вы подождите, – оборвала ее Алябьева, – я же еще до самого главного не дошла! Я у него эти заточки нашла!
– Какие заточки? – не поняла Беликова.
– Ну, которыми девиц убивают, – удивленно взглянула на нее Алябьева, – вы что, не в курсе? Заточки, изготовленные из напильников и изолентой замотанные. Маньяк ведь этот как свои жертвы кончает? Бьет такой заточкой в голову, в левый висок – и сделано дело. Заточки в теле оставляет. По одной на каждую жертву Только я этого раньше не знала. Доходили слухи, что девчонок наших кто-то режет, но вы же нашу работу знаете: риск на каждом шагу… А сегодня открываю газету и аж обомлела! Матерь родная, так я такие же заточки у Кирюхи под ванной еще месяц назад видела. Пролила воду, когда в душе мылась, сунулась с тряпкой и нашла. Но значения не придала, даже спрашивать не стала… Сейчас представляю, что бы было, если бы я его все же спросила тогда… Лежать бы и мне рядом с этими девицами…
– А ты ничего не путаешь? – нахмурилась Беликова. Дело выходило и впрямь крайне серьезным. Зря, выходит, она в девушке сомневалась. Бывает и такое: самую важную информацию узнаешь от самого никчемного человека. А уж если все это окажется правдой…
– Ничего я не путаю, – обиделась Алябьева, – может, конечно, это вовсе и не те заточки, но… Много у нас в городе людей хранит у себя под ванной с десяток обмотанных красной изолентой заточек?
– Адрес этого парня знаешь?
– Екатерина Юрьевна, я же заточки у него в квартире и нашла, – удивилась Алябьева, – конечно, знаю.
– Да-да… Извини, разволновалась я, – сказала Беликова, – значит, так… Ты посиди здесь минуту, не уходи никуда, я сейчас вернусь.
Григорьев выслушал ее очень внимательно и хоть внешне не выказал волнения – он вообще был крайне сдержанный человек, – но в глубине его глаз Беликова разглядела огоньки охотничьего азарта.
– Было бы весьма забавно, если бы она и впрямь сдала нам Критика, – заметил он. – Хм-м… Заманчиво.
– Какого критика? – не поняла Беликова.
– Да, Екатерина Юрьевна, отстали вы от жизни, – покачал головой Максим, – журналисты убийцу этого Критиком назвали. За то, что писательниц убивает. Хорошо хоть, не инспектором третьего отдела – он ведь и проституток режет почем зря… Третий месяц город на ушах стоит. Ориентировки во все отделы разосланы. Дело широкую огласку получило после убийства некой госпожи Коломийцевой. Оказалось, известная писательница «женских детективов». Вы же увлекаетесь подобной литературой, должны были о ней слышать…
– Увлекаюсь я, Максим, мужчинами арийского типа, – парировала Беликова, выразительно посматривая на бесстрастного начальника, – литературу серьезную читаю. А эти романчики… пролистываю, отдыхая. Должна же я иметь какие-то женские слабости? Или вы меня рассматриваете исключительно как подполковника и старую ведьму?
– Почему же «старую»? – не остался в долгу Григорьев. – Вы еще довольно молодая ведьма.
Беликова усмехнулась, достала из сумочки пачку «Беломора» и, взглядом спросив разрешения, закурила.
– Это не единственное мое достоинство, – с апломбом заявила она, выпуская в потолок струю табачного дыма, – у меня еще и лифчик пятого размера. А, как говорится, большая грудь может сделать привлекательной даже самую умную женщину… Что будем делать с этим Критиком? Сливать информацию в Главк?
– Сложный вопрос, – признал Григорьев, – с одной стороны, надо бы ее проверить, а то поднимем шум, а как дело пшиком кончится – засмеют… С другой стороны, и самим его брать чревато: у нас маловато опыта в делах подобного рода – вдруг как напортачим? А с третьей стороны… Какой банк сорвем, если этот тип все же окажется тем самым Критиком? Эх! И хочется, и колется!.. И все же склоняюсь к тому, что информацию надо сперва проверить.
– Значит, брать? – решительно затушила окурок в пепельнице Беликова.
– Да, – решился Максим, – собирайте наших, берите адрес у девочки – будем брать…
Задержание произошло до банального буднично. Позвонив в дверь, Екатерина Юрьевна возмущенно потребовала «прекратить это безобразие – заливать ее квартиру водой», дверь распахнулась, на лестничную площадку выскочил сердитый парень лет двадцати пяти и, увидев людей в милицейской форме, натуральным образом обмер. От греха подальше его заковали в наручники и, пригласив понятых, сразу прошли в ванную комнату.
– Есть! – сказал Мартынов, извлекая из-под ванны небольшой сверток. – Понятые, видите?
– Видим, – охотно подтвердили