Читать интересную книгу Игра - Лидия Реттиева

В Чепеларе автобус сделал более длительную остановку. Это крупный транспортный узел, здесь большинство пассажиров сошли. Но и новые появились. Я позвонила Иорданке. Они нашли мою записку; Светлозар, оказывается, уже и печки протопил, и воду нагрел в баке. А Иорданка обещала встретить меня на автобусной остановке.

Глава 16. Особенности особых обстоятельств

После Чепеларе надо было уже смотреть в оба, чтобы не проехать нужную остановку. Я спешила к себе, в дом над обрывом. Вот и появились у меня наконец-то желания, думала я, рассматривая сидящих напротив меня пассажиров. Я так давно не ездила на рейсовом автобусе, все на машине да на машине. И людей не видишь. Я наслаждалась новизной всего, что видела вокруг себя, всем, что ощущала. И меня радовал здесь каждый миг. И предстоящая встреча с Иорданкой, и возвращение в свой дом. Жаль только, что времени осталось мало. В темноте я чуть было не проворонила свою остановку. С испугом вскочила с сиденья, увидев огни нашего придорожного кафе. Иорданка чуть в стороне от автобусного павильона уже размахивала руками, чтобы я обратила на нее внимание.

Она выглядела намного лучше, чем в прошлый раз. И настроение было куда радостнее. На то и причина была: у ее матери появились признаки улучшения. Лекарства, принесенные Иво Илиевым, оказались очень эффективными. Я внимательно слушала Иорданку и радовалась вместе с ней. В этот раз я проводила ее, заходить в дом не стала, сославшись на то, что Светлозар и так уже заждался меня. На самом деле, мне хотелось поскорее к себе. Иорданка попросила меня немного подождать. Забежав в дом, она быстро вернулась с пакетом пирожков. И еще для меня был приготовлен подарок – настоящие родопские шерстяные носки. Иорданка проводила меня до развилки, и оттуда я уже почти бегом поспешила к ожидавшему меня Светлозару. Так приятно было идти по расчищенной грейдером дороге. Здесь, в окружении густого леса, было тепло, безветренно и тихо. И только я подумала о том, как здесь спокойно, как услышала шум мотора, и из-за поворота показались две легковые машины. А чуть позже меня обогнало желтое такси. Оно свернуло направо, к моему «охотничьему дому». Отель открыл сезон? Я издали полюбопытствовала, сомнений не было: окна здания светились огнями, карниз по всему периметру дома, оконные рамы и раскидистую ель перед террасой украшали гирлянды мигающих белых лампочек. Разноцветными лампочками сияла вывеска «Хотел».

Светлозар уже ждал меня на опушке леса. Я пожала парню на прощание руку. Ему это очень понравилось. И еще я положила ему в карман немного денег, чтобы он смог купить маме, бабушке и Тео подарки к рождеству. Светлозар в знак благодарности по-детски чмокнул меня в щеку. Он уже скрылся за деревьями, а до меня все еще доносилось бряцанье пустой посуды в его рюкзаке.

Я с грустью подходила к дому. Во дворе среди высоких сугробов, обрамлявших дорожки, было уютно и в то же время празднично – это из-за света уличных фонарей. Теплый желтый свет падал на снег перед домом из окон гостиной. Войдя в дом, я поняла, что мне никуда не хочется отсюда уезжать. Уже из-за одного чистого воздуха в протопленном доме. Как тепло и спокойно здесь!

Я прошла на кухню и всплеснула руками от неожиданности: Иорданка приготовила мне прощальный ужин. Стол был застелен белой льняной скатертью с вышитыми бордовыми розами по краям, на которой лежали два столовых прибора из серебра. Великолепная посуда из белого фарфора, я видела ее в кухонном серванте, гармонировала с бордовыми салфетками, сложенными веером и пропущенными через серебряные кольца. В центре стола стоял тяжелый серебряный подсвечник с пятью синими свечами, для напитков – хрустальные фужеры. На овальной тарелке под салфеткой лежал свежеиспеченный домашний хлеб, ноздреватый и пахучий. И прислоненная к кувшину с соком записка: вернее, это было написанное от руки замечательное меню: «В духовке крольчатина, тушеные овощи – отдельно. Фасолевый соус – в кастрюльке». Светлозар тоже постарался, он так натопил камины и печи, что даже в самом холодном помещении дома – в гостиной – пол нагрелся от жара камина. Я разделась и впервые ходила по дому босиком. Примерила подаренные мне Иорданкой носки. Устроившись на диване напротив камина, в котором еще пылали угли, я почувствовала расслабление и уют. Приятно было шевелить пальцами босых ног в новых ворсистых носках. Такой физический комфорт я не испытывала уже давно. И столько времени только для себя у меня никогда не было. Я почувствовала, что засыпаю. Лень было принести подушку. Увидев на подлокотнике кресла иссиня-черный шарф Марко, я положила его себе под голову и, кажется, мгновенно заснула. Было жарко.

Ощутив прикосновение чей-то ладони к моему лицу, я прижалась к ней своей разгоряченной щекой. Очень осторожно, нежно и почувствовала ответную нежность. Сухая, прохладная рука. Это он… Я с испугом проснулась. В доме стояла тишина. Никого, это был лишь сон. Но чувство было знакомое. Это он. Тот самый, кто однажды, назвавшись моим мужем, наяву пришел ко мне в палату, вернее, его привел оперировавший мой коленный сустав хирург и, кратко рассказав ему про ход операции и доложив о моем состоянии, деликатно удалился, оставив нас наедине. Это тот человек, которого я в посленаркозном сне приняла за собственного мужа после того, как он ласково провел тыльной стороной ладони по моей щеке, шее и груди, и к чьей руке я прильнула щекой, ища ласки и утешения в сильной послеоперационной боли. Тогда, в больничной палате, незнакомец не принял адресованное не ему проявление чувств, отвел руку в сторону, показалось, будто отдернул ее, сказав при этом: «Это лишнее». Услышав чужой скрипучий голос, я испугалась, но успокоила себя мыслью, что еще не полностью вышла из наркоза. Я силилась рассмотреть его, не получалось. Серая сетка стояла перед глазами, и временами возникали смутные очертания мужской фигуры в накинутом на плечи белом халате. «Не врач», – поняла я и снова провалилась в сон. Правда, это не удержало его сделать нечто запретное и даже наказуемое, учитывая мое беззащитное состояние в тот момент. И тогда я проснулась окончательно, я собрала все силы и приподнялась с подушки, и хотя язык и губы еще плохо повиновались мне, я успела крикнуть вслед выходящему из палаты мужчине: «Кто ты?»

Но тогда это было на самом деле. Сейчас всего лишь сон. Но он где-то поблизости. Почти рядом. И меня мучает перед ним совесть из-за моего побега отсюда. Раскаяние наступило раньше, чем я думала. И страх, смешанный с невыветрившимся еще испытанным во сне чувстве физического влечения, охватили меня с огромной силой. Прежде всего, мне надо было успокоиться. Почему я так испугана? Разве не встречи с ним я желала, когда ехала сюда? Мне надо быстро переодеться и привести себя в порядок. В ванной комнате горели лампочки подсветки полок. В таком освещении я даже понравилась себе. Не видны морщины.

Я тщательно причесала растрепавшиеся во сне волосы и перетянула кожаной тесемкой в хвост. Сделала легкий, едва заметный макияж, чтобы он не подумал, что ради него старалась. С первого раза удалось хорошо провести стрелки. Все, я перестроилась. Конечно, не так я представляла нашу встречу. Я потянулась к косметичке за помадой, и в этот момент погас свет. Я глянула в окно – в деревушке напротив фонари горели. Ну вот. Я уже не сомневалась, что это начало. Теперь, когда тревожное ожидание потеряло смысл, я почувствовала расширение души. Думаю, это не что иное, как повышение адреналина в крови. Я перестала бояться его. Что-то со мной произошло. Вынужденное бездействие вдали от родных пошло мне на пользу. Самоизменение через раздумья. Что-то изменилось во мне за эти дни пребывания здесь. Я будто бы приблизилась к чему-то очень важному, пока еще не до конца осознанному, неуловимому. Смутно зрела одна мысль, но мне не удавалось пока поймать ее. Она только наметилась, как еле заметный карандашный штрих на бумаге. Кажется, что вот-вот, еще чуть-чуть, но нет… уходит. Но я была близка к разгадке.

Ванная комната была залита лунным светом. Поэтому я принесла одежду сюда. Красиво в доме в полнолуние. Так, по крайней мере, кажется мне. Лунный свет придает всему торжественность и поднимает настроение, никогда еще лунный свет и полная луна не действовали на меня гнетуще. А сейчас я и вовсе словно собиралась на бал, хотя подсознательно готовилась к встрече, как к боевой схватке, почему? Боясь репрессий из-за Марко? Я натянула на себя взятые с собой из дому черные сатиновые шаровары и черное поло-боди из тонкого шелкового трикотажа, это моя обычная домашняя одежда, не сковывающая движений и в меру согревающая тело. Шерстяные носки заменила на обнаруженные в прихожей расшитые черным и зеленым бисером родопские тапочки с очень странным названием, которое я, конечно же, уже забыла; они были мне впору и обутые на босую ногу хорошо держали стопу. Теперь я могла передвигаться быстро и бесшумно.