Но я уже успела с грохотом опустить все ментальные щиты и уже за ними поправилась: «то есть, «мяу». Своему взгляду я спешно придала убедительную бессмысленность.
Он, прищурясь, разглядывал меня, я же невинно таращилась вдаль зелёными стеклянными пуговицами.
Тебе померещилось, сообщали эти честные глаза.
В конце концов, его плечи расслабились и опустились. Нект отвернулся и занялся прежним делом, а я смогла расслабиться, выдохнуть и отругать себя за беспечность. Наверное, сентиментальные воспоминания о золотых денёчках с Чудовищем вызвали непозволительный приступ беззаботности.
Вернувшись в библиотеку, Нект расчистил место у окна, передвинул туда письменный стол, принёс из гостиной стул, нашёл в верхнем ящике стола огрызок карандаша и пачку пожелтевших листов, на которых были распечатаны не то таблицы, не то товарные накладные. Обратная сторона листов была чистой, и Нект сразу же принялся чиркать на них какие-то размашистые узоры.
Я наблюдала за ним сидя на подоконнике, из-за занавески, и поскольку он всецело отдался своему занятию, наконец смогла его хорошенько рассмотреть.
Он был не стар, но до какой степени молод — понять было трудно. Кошачье восприятие не могло точно определить человеческий возраст, а если учесть, что сидящий передо мной являлся не совсем человеком, то понятие возраста становилось и вовсе растяжимым. Папа говорил, что у нашего Императора один из советников помнил Сноудонскую встречу, но, по словам папы, этот советник и выглядел соответственно — ходячей мумией.
Вряд ли демон, сидевший передо мной, мог быть таким уж древним старикашкой — он и в ипостаси Чудовища двигался легко, плавно, как будто еле сдерживаемая сила гуляла по его мышцам…
Я глазела, от усердия склонив голову набок.
Густые, тёмные, небрежно обрезанные волосы обрамляли длинное лицо. Так криво могло получиться, если срезать пряди ножом. Бледная кожа плавно облегала высокие скулы, решительно выдвинутый подбородок, на котором уже проступила тень щетины. Очень прямые, очень чёрные брови хмурились, губы были тонкими и недовольно кривились — что-то там не сходилось в его загадочных чертежах. Глаза, как я уже заметила ранее, напоминали мартовские серые льдины… и мне это нравилось. Хватит с меня улыбчивых красавчиков, располагающих к себе с первого взгляда. Вот передо мной адский демон, которому нельзя доверять, и он имеет честную физиономию злыдня и эгоиста.
Вот и будем иметь в виду.
И замечательно.
Мои размышления прервал Нект. Он бросил карандаш на стол, откинулся на спинку стула, вскинул сцепленные в замок руки, тщательно потянулся и спросил, глядя в потолок:
— Зубы показать?
— Не надо, — машинально ответила я и по тому, как чуть приподнялся левый край его губ, поняла, что была услышана.
11
Первым моим побуждением было сломя голову мчаться невесть куда. Я даже дёрнулась было в направлении двери, но раздалась команда:
— Страшила, стоять.
Я застыла с подогнутой лапой в положении «низкий старт».
— Нам надо поговорить. — Демон вперил в меня повелительный взгляд.
Я осталась на месте вовсе не потому, что его приказной тон так уж на меня подействовал. Просто поняла — бежать-то всё равно некуда. Но если кое-кто воображал, что командовать парадом здесь будет он, то кое-кому предстояло убедиться, что всё будет немножко по-другому.
Я поставила лапу на место, неспешно вышла из-за занавески, потянулась, зевнула, уселась, обвила себя хвостом, вскинув голову дала полюбоваться своим ахматовским профилем, и только потом повернулась к Некту, уронив снисходительно:
— Сынок, тебе сколько годков-то будет?
Лицо его оставалось бесстрастным, но я заметила, как чуть дрогнули ресницы, и что-то там промелькнуло в этих льдистых глазах.
Что, не ждал?
— Это имеет значение? — холодно спросил Нект.
Я молча смотрела на него. В принципе, каким бы ни был ответ, мою карту он побить не сможет — просто нагло удвою его цифру, какую б ни назвал. Когда стало ясно, что отвечать Нект не собирается, я с удовлетворением констатировала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Значит, не сынок. Внучек. Так вот, внучек, человек я пожилой… мягко говоря. Я, между прочим, ещё Сноудон помню, так что сам понимаешь… Я, вообще-то, почтенная и весьма могущественная ведьма, просто у меня сейчас… э-э-э… временные трудности. Но если бабушка в беде, это не значит, что можно обзывать её неподобающими кличками и кричать ей «тпру» как извозчичьей лошади.
Мысль прибавить себе пару-тройку столетий явилась внезапно, как озарение, и показалась мне удачной. Это должно было удерживать демона в каких-то рамках. Предположение было зыбким, но если бы он узнал мой истинный, не внушающий почтения возраст, то его обращение не слишком бы отличалось от изначального, а возможно, стало бы ещё хуже. Наверное, он немедленно начал бы строить коварные планы по облапошиванию неопытной дуры. Я же «барашек», потенциальная жертва для сильных и беспринципных мира сего.
Мне очень-очень не хотелось вновь стать для кого-то расходным материалом для достижения неведомых целей.
— Никаких «эй, Страшила», — продолжила я. — Тем более, что зеркала здесь есть, и я в курсе, что обладаю определёнными шармом и грацией. И вообще, что это за «лежать-бояться»? Хочешь разговоров, милок, изволь обращаться с должным уважением, я ведьма заслуженная. Убелённая сединами. И уморщиненная морщинами. Можешь звать меня Данимира Андреевна. — Подумав, я добавила: — Бабулей не зови, не люблю.
После поистине «качаловской» паузы Нект заговорил, и я с удовлетворением отметила, что тон его речи кардинально поменялся.
Впрочем, конец речи мне всё равно не понравился.
— Я уважаю старость, Данимира Андреевна, и в состоянии относиться с должным почтением к вашим сединам и прочему, вами перечисленному, — произнёс он. — Но смею заметить — уважение только тогда истинно, когда оно обоюдно. Я тоже заслуживаю соответствующего обращения. Надеюсь, мне не придётся больше слышать «милок».
— Ну так представьтесь, — хмуро сказала я, подозревая какой-то подвох.
Он задрал подбородок и сказал:
— Меня зовут Кайлеан Карагиллейн Третий…
Нумерация как-то мне не глянулась. Звучало слишком пафосно и предвещало сложности в общении.
— Какой-какой? — переспросила я.
— Третий, — повторил Нект и показал мне три растопыренных пальца. — И вы можете обращаться ко мне «Ваше Высочество».
А вот это уже вообще ни в какие рамки не укладывалось.
— Как-как?
— У вас плохо со слухом, Данимира Андреевна? — спросил демон. — Наверное, это возрастное?
— Нормально у меня всё со слухом, — огрызнулась я. — Просто не совсем понятно, с какой стати я должна величать вас «Высочеством», а вы меня всего-навсего по имени-отчеству. Вас, молодой человек, как по батюшке, и что, собственно, обозначает это ваше «Высочество»?
Лицо Некта приняло надменно-торжественное выражение. Он и до этого интенсивно транслировал во все стороны превосходство над миром, а сейчас чуть ли не нимб над головой отрастил.
— Мой отец — Георгиан Карагиллейн Второй, — выговорил он, и судя по всему, я должна была немедленно припасть к его ногам или брякнуться в обморок от восторга.
Хм-м… … Георгиан… Кайлеан Георгиевич, стало быть. А Второй, Третий… Мне это ни о чём не говорило, хотя можно было понять, что речь идёт о какой-то семье с недостатком фантазии в той части, коя касалась именования младенцев.
— А кто это?
Кайлеан Карагиллейн Третий взглянул на меня одновременно с надменностью и жалостью. Да, такому взгляду надо было учиться с младых ногтей, высший пилотаж.
— Династия Карагиллейнов правит Эрмитанией уже три столетия.
— Эрмитанией? — снова спросила я. — А где это?
Он остро взглянул на меня.
— Вы не знаете, где находится Эрмитания?
— Представления не имею. Могу только предположить, что где-то на территории Ада.
Демон спросил озадаченно: