Змей поднимал голову, пока их глаза не оказались на одном уровне и лоснящееся туловище полностью не обвилось вокруг тела Магнуса. Магнус ощутил давление напрягшегося чудовища, но просто увеличил свой объем, чтобы ему противостоять. Так они оба росли и ввысь, и вширь, пока не поднялись над бушующими окрестностями.
— Ты не сможешь меня запугать, — сказал он змею. — В этом месте я сильнее тебя. И ты еще существуешь лишь потому, что я тебя не уничтожил.
— А почему же ты этого не сделал? Наверху гибнут твои воины. Неужели тебе не жаль людей, пусть ты и лишен смертности?
— В этом месте время не имеет значения, и по их меркам я вернусь всего через несколько мгновений, — сказал Магнус. — Кроме того, от разговорчивого врага можно многое узнать.
— Это верно.
— Но мне надоели эти игры, — продолжил Магнус и вернулся к своему обычному облику. Поднявшиеся вдалеке горы приобрели серебристо-голубой оттенок, и мгновенное узнавание вызвало у него легкое головокружение. — Пора заканчивать.
— В самом деле? — Громадная туша змея тоже стала уменьшаться, пока не стала длиной чуть больше руки Магнуса. — Я еще даже не соблазнял тебя. Хочешь услышать, что я могу тебе предложить?
— У тебя нет ничего, чего я хотел бы, — уверенно заявил Магнус.
— Ты так думаешь? Я могу предоставить тебе могущество. Большее, чем то, которым ты уже обладаешь.
— У меня есть могущество, — возразил Магнус, — и в твоем я не нуждаюсь.
Змей удовлетворенно зашипел, и его челюсти разошлись в некоем подобии улыбки.
— Ты уже отпил из отравленного кубка, Магнус с Терры, — сказал змей. — Ты обладаешь заимствованным могуществом, только и всего. Ты оживленная марионетка, которой управляет невидимый хозяин. Ты и сейчас пляшешь под чужую дудку.
— И ты считаешь, что я тебе поверю?
— У меня нет причин лгать, — заметил змей.
— У тебя множество причин лгать, — возразил Магнус.
— Верно, но не здесь и не сейчас. — Змей отлетел в сторону от Магнуса и описал несколько неторопливых кругов в воздухе. — В этом нет необходимости. Никакая ложь не сравнится с ужасом действительности, который тебя ожидает. Ты заключал сделки с существами гораздо более злобными и могущественными, чем можешь себе представить. И теперь ты стал их заложником, игрушкой, которую можно использовать и выбросить.
Магнус покачал головой.
— Зря тратишь свое красноречие. Я побеждал более сильных противников, чем ты с твоим примитивным представлением об аде, — презрительно заявил примарх. — Ради спасения своего Легиона я странствовал по самым дальним окраинам Великого Океана, я распутывал нити судеб своих воинов, ведущие к гибели, а потом сплетал их заново. Неужели ты думаешь, что твои пустые посулы могут меня прельстить?
— Это тоже высокомерие, — прошипел змей. — Оно под стать твоему непомерному самомнению и зазнайству. Ты станешь отличной добычей.
Магнус решил, что он достаточно долго слушал. Он был уверен, что чуждый разум в обличье змея не что иное, как мелкий князь Великого Океана, злобная сущность, у которой нет ничего, кроме пустого бахвальства и лживых обещаний. Он жестом подтянул к себе змея и крепко обхватил рукой его извивающееся тело.
Змей отчаянно забился, но Магнус удерживал его с такой легкостью, словно это была простая веревка. Он немного сжал пальцы, и черная чешуя стала осыпаться с тела, многоцветные перья крыльев мгновенно потускнели. Затем глаза змея потухли, и ядовитые клыки вывалились из челюсти. Угасание змея привело к исчезновению окружающего ландшафта.
— Ты никого не победил, — прошипел змей, прежде чем Магнус свернул ему шею.
Ариман широким взмахом хеки расчистил пространство, на котором он и Охтхере Судьбостроитель могли отражать натиск врагов. Но это было бесполезное усилие. Едва рассыпались останки одной группы щупалец, как на их место из ямы вылезли сотни других. Ариман давно утратил связь с Исчислениями, и исчезновение примарха в яме окончательно нарушило его концентрацию. Обычно он мог сражаться, не отвлекаясь на мысли, которые помешали бы ведению боя, но сейчас он был ослеплен пламенем ярости и боли.
Утратив контроль над своими чувствами, он снова познал, что такое страх.
Такая бездна пустоты в его душе возникла только в тот день, когда погиб Ормузд.
Тогда Ариман поклялся, что никогда больше не испытает подобных чувств, однако сегодня ему пришлось еще хуже.
Ариман попытался восстановить связь с высшими сферами, но Исчисления не могли уберечь его от повторения судьбы примарха, и вместо этого он сосредоточился на борьбе за выживание, и сознание распространялось только на восприятие очередного врага. Такое состояние было для него непривычным, но способствовало очищению духа.
В пещере стало тесно от врагов, и невозможно было определить, в каком направлении находится выход. Воздух наполнился темной энергией, оживлявшей щупальца, давление на разум достигло предела.
Он больше не видел Утизаара и даже не знал, жив ли он. Тысяча Сынов и Космические Волки сражались поодиночке или мелкими группами, отрезанные друг от друга сплошной черной трясиной. И как бы сильно они ни отличались друг от друга, сегодня их объединяла одна особенность: они сражались не ради победы, а ради собственной жизни.
Пистолет Аримана давно опустел, и он схватился обеими руками за хеку, нанося размашистые удары. Но движения давались все тяжелее, а мысли путались и замедлялись. Великий Океан давал мощную поддержку в битве, но и платить за это приходилось полной мерой.
Ариман славился как непревзойденный боец, но даже он уже ничего не мог сделать: его дух был измучен до крайности, а тело подошло к пределу физической выносливости. Главный библиарий сражался так, как должен был сражаться смертный, — с отважным сердцем и грубой силой, но он понимал, что этого недостаточно. Он нуждался в силе, а ощущал только ту энергию, что бурлила в яме и поглотила его примарха. И в таком отчаянном положении он понимал, что даже единственный шаг на этом пути приведет к неизбежному концу.
Он продолжит этот бой без помощи эфира, насколько хватит сил.
Такой метод борьбы был ему непривычен, и Ариман невольно припомнил слова, легкомысленно сказанные им Хатхору Маату. Он тогда предположил, что, возможно, настанет день, когда им придется сражаться, не прибегая к помощи своих способностей. Слова оказались пророческими, хотя он и не ожидал, что с такой ситуацией придется столкнуться ему самому.
Ариман отвлекся лишь на мгновение, и щупальца успели ухватиться за его посох, потянули его в сторону. Он попытался удержать оружие, но было поздно. Вторая рука тоже оказалась в плену. Затем щупальца обвили его ноги и туловище, подняли над землей, и броня затрещала под их чудовищным нажимом.