— Во времена, предшествовавшие зарождению разума, — продолжал свой рассказ доктор Данальта, — быстрота и точность мимикрии имели определяющее значение. — Не сделав даже крошечной паузы, он мгновенно преобразился в маленького тралтана — точную уменьшенную копию Гурронсеваса, после чего принял форму Нэйдрад, затем — Мэрчисон. — А для того чтобы противостоять хищникам, нужно было до мелочей воспроизводить их действия и поведение. А это означало, что, помимо всего прочего, нам нужно было обзавестись органом рецептивной эмпатии, который бы позволил нам понимать, какого обличья ждет от нас хищник и каких поступков. Но не стоит и говорить о том, что нам как эмпатам далеко до цинрусскийцев.
Обзаведясь такой физической и психологической защитой, — продолжал Данальта, — представители моего вида стали неуязвимы к телесным повреждениям. Нас можно только аннигилировать или сжечь при высокой температуре, а такую угрозу для нас скорее представляет современная техника, а не живые существа. Умираем мы, хотя и способны великолепно мимикрировать в ребенка, все же от старости.
— Изумительно! — восхитился Гурронсевас. — Но, безусловно, обладая такой восхитительной защитной способностью, ваш народ мало нуждается в докторах?
— Вы правы, — подтвердил Данальта. — На моей планете нет нужды в искусстве целительства, и я не врач. Однако для Главного Госпиталя Сектора такой мимикрист, как я, поистине незаменим. Мои друзья настояли на том, чтобы я назывался доктором из-за той работы, которую я осуществляю в палатах и на борту «Ргабвара». Есть у вас еще вопросы, Главный диетолог?
Гурронсевас ощутил теплое чувство к этому редкостно странному существу, которое, как и он, прибыло для работы в Главный Госпиталь Сектора потому, что было здесь незаменимо.
Он пытался сформулировать довольно несложный вопрос, дабы при этом не обидеть Данальту, и вдруг ощутил внезапное головокружение. «Ргабвар» выбрался в открытый космос и уже вошел в гиперпространство. В иллюминаторах прямого обзора виднелась серая мгла, изредка озаряемая яркими вспышками.
Приликла негромко проговорил:
— Гурронсевас, ваша растерянность скорее всего говорит о том, что вы опасаетесь задать какой-то деликатный вопрос. Вероятно, вы хотели спросить Данальту о репродуктивной функции его сородичей? Прошу вас, не забывайте, что и я, и доктор Данальта — рецептивные эмпаты, но не телепаты. Мы только чувствуем, что у вас есть еще вопрос. Что за вопрос — это нам неведомо, мы только чувствуем, что получить на него ответ для вас крайне важно.
— Да, это именно так, — подтвердил Гурронсевас и, обратившись к мимикристу, спросил:
— Доктор Данальта, чем вы питаетесь?
Патофизиолог Мэрчисон запрокинула голову и рассмеялась. Серебристая шерсть Старшей сестры Найдрад заходила медленными неровными волнами. Судя по тому, как дрожало тельце Приликлы, Гурронсевас понял, что эмпат улавливает исключительно приятные эмоции. Только Данальта не шевелился и ответил на вопрос диетолога со всей серьезностью.
— Боюсь, я вас очень огорчу, Главный диетолог, — сказал мимикрист. — Но дело в том, что нашему виду не присущ вкус как таковой. Помимо сверхпрочных металлов, я могу есть практически все, независимо от внешнего вида и консистенции. Был случай, когда я, глубоко задумавшись, проплавил дыру в металлическом полу. С тех пор меня недолюбливают командиры кораблей.
— Мне знакомо это чувство, — вздохнул Гурронсевас.
Остальные, каждый по-своему, выразили недоумение, а Гурронсевас вспомнил о последних словах Лиорена. Падре предупредил его о том, что ему предстоит испытание и что во время этого испытания ему нужно постараться делать то-то и то-то, а чего-то не делать ни под каким видом. И уж конечно, ему ни за что на свете нельзя приближаться к корабельному пищевому синтезатору. А самое главное — Гурронсевасу не следовало забывать, что он находится на борту большого корабля с маленькой командой, и поэтому ему следует подружиться, а не перессориться со всеми. С того мгновения, как на палубе оказались медики, Гурронсевас только этим и занимался. Он ни в коей мере не выпячивал свои былые заслуги, вел себя дружелюбно и учтиво по отношению к Данальте. Точно так же он собирался впоследствии вести себя с остальными. Как ни странно, никаких особых усилий Гурронсевасу для этого не потребовалось, но теперь он уже начал сомневаться: уж не переусердствовал ли он и уж не сочли ли его спутники, что он лицемерен и неискренен? Но может быть, они тоже изо всех сил старались вести себя как можно более дружелюбно? И еще Гурронсевас гадал — удастся ли ему так же легко подружиться с офицерами «Ргабвара».
Словно отвечая на его раздумья, зазвучал сигнал устройства связи, и на экране появилась голова и плечи землянина в зеленой форме Корпуса Мониторов.
— Медицинская палуба, говорит капитан корабля, — сообщил землянин довольно резко. — Я невольно подслушал последние фразы вашей беседы. Доктор Приликла, что этот... что эта ходячая тралтанская катастрофа делает на моем корабле?
Хотя отсек управления находился довольно-таки далеко от медицинской палубы, цинрусскиец уловил эмоциональное излучение капитана, и оно его огорчило. Однако без тени растерянности Приликла ответил:
— На время нынешнего полета друг Гурронсевас согласился исполнить роль нашего советника по немедицинским вопросам. Его опыт может нам очень помочь в дальнейшем. Прошу вас, не беспокойтесь о возможности каких-либо поломок на корабле, друг Флетчер. Главный диетолог разместится на медицинской палубе, он не нуждается ни в каком дополнительном жизнеобеспечении и не станет портить легкую мебель и куда-либо передвигаться с медицинской палубы, если, конечно, не получит на то вашего позволения или приглашения.
Наступила короткая пауза, но Гурронсевас слишком испугался и смутился от слов Приликлы и потому никакого вопроса не задал.
Он часто слышал, как другие говорили, что маленький эмпат иногда лжет во спасение, но делает это исключительно ради того, чтобы обеспечить вокруг себя благоприятное эмоциональное излучение. И все-таки высказанная цинрусскийцем мысль о том, что Гурронсевас станет советником медицинской бригады на время предстоящей миссии, представлялась тралтану просто абсурдной. О да, несомненно, эта ложь несколько улучшит эмоциональное излучение капитана, но только на время.
— Я чувствую, что вы испытываете любопытство, друг Флетчер, — проговорил Приликла, переставший дико дрожать, так как гнев капитана уже успел смениться раздражением. — Я готов удовлетворить его, как только вы пожелаете.
— Хорошо, доктор, — процедил капитан сквозь зубы, после чего отрывисто и торопливо проговорил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});