очень и очень странное. Ну как, предположишь, что именно?
— Откажусь, пожалуй.
— Какой ты скучный… ужас. В общем, на протяжении долгого времени я изучал историю жизни этих двоих и всё было удивительно нормально — нет, всякие «белые пробелы» были у обоих, но, по секрету скажу, мало у кого в жизни таковых не бывает, так что это вовсе ничего не означает. И вот я изучаю, значит, историю их жизней сначала с той информации, что была в базе данных. Потом с помощью той информации, что хранилась у муниципальных учреждений, к которым они относились. А после… с помощью Имперского хранилища.
И тут я уже удивился.
— О, смотрю этого ты не ожидал, — довольно ухмыльнулся он. — Впрочем, понимаю. Скажи мне кто-нибудь, подобный мне, что он был в Имперском архиве — я бы так же ни за что сразу бы не поверил. Впрочем, конкретно в твоём случае не подумай, что я лгу — мне это попросту делать незачем. Не шутки же ради я всей этой хернёй страдал? — и не услышав ответ, он продолжил: — Так вот, получив доступ к Имперскому архиву я и обнаружил то самое «нечто очень и очень странное». И если кратко, то… этих твоих «родственников» никогда не существовало. По крайней мере, с точки зрения документации, хранившейся в Императорском архиве. И вот, в один момент они просто неожиданно появились из воздуха — причём почти в тот же момент, что появился и ты. Совпадение? Я в это не верю. А потому сразу же пошёл проверять информацию о тебе. И догадываешься, что я обнаружил? Тебе, оказывается, так же не существовало на протяжении почти целого года. А потом, когда тебе уже почти два года, ты бац — и неожиданно из неоткуда появился. Как и твоя история жизни в базе данных и в муниципальных учреждениях. И тут уже всё становиться очевидно. Кто-то достаточно могущественный, вроде как раз таки рода Агнэс, зачем-то подделал документы, сделав историю жизней для твоих НЕ родственников и, собственно, для самого тебя. Причём делали это явно впопыхах, решив не заморачиваться такими сложностями, как подделка документов в Имперском хранилище, судя по всему рассчитывая, что никому до тебя и этих твоих НЕ родственников не будет никогда дела. И после открытия этого знания появляется множество вопросов… Кто ты на самом деле такой? Кто на самом деле эти люди, что были для тебя твоими дальними родственниками? Зачем им жить жизнью твоих родственников и заботиться о тебе? Как ты был связан с родом Агнэс до той истории с их младшей дочерью и её спасением, что они решили сделать всё это? Да и зачем им это всё?
Я откровенно растерялся, не зная, что делать и что сказать.
Собираясь на эту встречу, зная о его интересе ко мне, я естественно был готов к подобному, но… я совершенно точно не был готов к тому, что он раскопает в одиночку ТАК много и всё это — за такой короткий срок. Да он же буквально разузнал обо мне почти то же самое, что вчера мне рассказал Итан.
— Этим молчанием ты хочешь сказать, что ничего не знаешь? — спросил он, разбивая молчание, только что установившейся меж нами. — В таком случае, боюсь, мне придётся доложить о своей находке всем соответствующим органам власти.
— Ты не сделаешь этого.
Резко, сам того не заметив, отошёл я от этикета, перестав говорить с ним «на ты», видя в нём противника.
— О, интересное предположение. Позволь же узнать, на чём оно, собственно, основано?
— Тебе за это ничего не будет — ты не заслужишь не повышения, ни какого-то достижения в личном деле, потому что ты вообще не работаешь в этом профиле и делал это всё из личных побуждений. Максимум, на который ты можешь рассчитывать, — это жалкая премия в лучшем случае, думаю, оценённая тысяч в сто. Но вот с другой стороны — тебе эти сто тысяч ничего не дадут, ведь, сделав это, ты не оберёшься проблем.
— Это угроза? — усмехнулся он, спокойно отпив кофе.
— Лишь констатация факта. Ты сам сказал, что это всё проворачивала какая-то могущественная и влиятельная неизвестная сторона. Очевидно, что если ты пойдёшь против воли этой неизвестной стороны, ты навлечешь на себе их гнев, ведь порушишь их планы. И вряд ли эта могущественная сторона после этого будет мелочиться — избиение, грабежом и извинениями на камеру тут не отделаешься. Тебя просто убьют, причём скорее всего крайне жестоко, почти наверняка перед этим пытая в качестве наказания. А в довесок к этому всему, перед тем, как ты умрёшь, вероятно, тебя будут ещё пытать и психически — скажем, найдя твою родню и дорогих тебе людей, и убивая их прямо на твоих глазах, обвиняя тебя в их смертях. И всё это будет сделано тобою ради чего? Чтобы просто насолить этой неизвестной стороне? Потому что меня ты к ответственности никак не привлечешь — мне тогда и года, как ты сказал, не было, когда это всё проворачивалось. Разве что моих НЕ родственников привлекут к ответственности за то, что пошли на это и жили не своей жизнью. Но что им за подобное будет? Несколько лет тюрьмы, — и то, точно не строгого режима, — да и всё. Вот чем примерно всё окончиться, если ты всё-таки решишься и обнародуешь найденное тобою, так что сомневаюсь, что ты на это пойдёшь — на психопата ты непохож и глупым точно не являешься, чтобы посчитать это всё лишь моими беспочвенными угрозами или решить, что сможешь попросить у кого-то помощи или сбежать из страны и тебе это поможет.
— Ого, как ты всё завернул. Но в принципе, ты прав, я всё это и сам прекрасно понимаю, а значит — и дело того не стоит, так что я на него не пойду. Но не потому, что я боюсь последствий, а потому, что мне есть ради чего жить и так глупо и бессмысленно умирать я не собираюсь.
— Как скажешь. Но позволь узнать тогда, раз ты изначально понимал, к чему придёт этот разговор, то зачем его начал? Из-за твоей политики, что даже аристократ может ошибиться и случайно сказать лишнее?
— По меньшему счёту — да.
— А по большему?
— Из интереса, конечно, — вновь усмехнулся он, всё столь же спокойно отпив кофе.
— Серьёзно? То есть