какую платят и поселенцы. Мы хотим ограничить права полиции.
— Почему? Это же полиция. Она будет защищать ваши законы.
— Парлетт, если бы когда-нибудь в твой дом врывалась полиция, если бы в тебя стреляли усыпляющими пулями, душили газом...
— Я никогда не был повстанцем.
— Ты говоришь, черт знает что.
Парлетт улыбнулся. И голова его стала похожей на череп.
— Меня никогда не хватала полиция.
— Все дело в том, что полиция может делать все, что угодно. И в любое время. Причем она не оправдывается и не извиняется, даже если во время налета не найдено свидетельства преступления.
— Мне не хотелось бы ограничивать полицию. Это приведет к хаосу.— Парлетт сделал глоток вина.— Как же это сделать поумнее? Может ввести ордера на обыск, которые не позволят полиции войти в дом, если нет четких доказательств причастности хозяина дома к преступлению.
— Это выглядит неплохо.
— Я могу поподробнее изучить этот вопрос.
— Еще одно. Сейчас дело обстоит так, что полиция имеет исключительное право хватать людей и осуждать их. Даже на смерть. Мы хотим каким-то образом участвовать в судебных разбирательствах.
— Я думал над этим, Кейн. Я предлагаю создать закон, по которому человека можно считать виновным, только если в суде его признает виновным большинство. Судить будут пять поселенцев и пять колонистов. Все суды будут публичными и будут передаваться по телевидению.
— Прекрасно.
И тут вступил в разговор долго молчавший Худ.
— Вы понимаете, что любое ваше предложение ослабляет положение и могущество больницы?
Парлетт нахмурился.
— Возможно. Ну и что.
— Вы говорите так, как будто на планете существует только две группы. Но их три! Вы, мы и больница! Причем, больница — самая могущественная группа. Парлетт, ты изучал нашу организацию черт знает сколько времени. А сколько времени ты изучал Иезуса Пьетро Кастро?
— Я давно знаю его,— задумчиво сказал Парлетт.— Я знаю, что он умен. Но вряд ли я знаю в точности, каковы его мысли.
— Харри знает. Харри, скажи, что сделает Кастро, если мы захотим уменьшить права полиции?
— Я не понимаю тебя,— ответил Парлетт.— Кастро хороший преданный человек. Он всегда делает только то, что в интересах поселенцев. Возможно, я недостаточно хорошо его знаю, но я твердо знаю, что он слуга поселенцев. Все, что хорошо для поселенцев, хорошо для него. Он, примет все, что примут поселенцы.
— Черт побери, Худ прав,— сказал Харри Кейн.— Я знаю Кастро лучше своего отца. Я просто еще не думал о нем.
— Иезус Пьетро Кастро — это хороший, преданный...
— Слуга поселенцев. Верно. Подожди минуту, Парлетт, дай мне договорить.
— Во-первых, каких поселенцев? Каким поселенцам он предан?
Парлетт фыркнул. Он взял свой стакан и увидел, что он уже пуст.
— Он не предан всем поселенцам подряд. Более того, я скажу, что большинство поселенцев он не уважает. Он уважает тебя и некоторых других. По сути он уважает идеального поселенца, такого, кто отвечает его идеалу: умного, корректного, знающего как обращаться с подчиненными и колонистами, чтобы их интересы и интересы поселенцев максимально совпадали.
Теперь посмотрим, что же предалагаем мы. Ордера для полиции. Мы лишаем полицию права по своему усмотрению хватать колонистов и отправлять их в банк органов. Мы указываем полиции, кого они могут хватать, а кого не могут. Что-нибудь еще, Джей?
Энергия. Мы хотим лишить больницу монополии на энергию. О, после этого у полиции будет совсем мало работы и Кастро придется многих уволить.
— Верно. Неужели вы думаете, что все поселенцы планеты согласятся с этим?
— Нет, конечно, не все. Но мы можем получить согласие большинства.
— К дьяволу твое большинство. Кому из поселенцев будет предан Кастро?
Парлетт потер затылок.
— Я понимаю вас. Судя по тому, что вы говорили о Кастро, он будет поддерживать консервативную фракцию.
— Именно так. Он будет поддерживать тех, кто ни в коем случае не пойдет на компромисс. И вся полиция пойдет за ним. Он их шеф.
— И у них все оружие,— добавил Худ
КОСМИЧЕСКИЙ КОРАБЛЬ
Кровоточащее сердце. Мэтью Келлер. Полли Турнквист.
Почему Полли Турнквист?
Она совершенно ни причем сейчас. Ведь с самой субботы она находится в гробу. Почему же эта девчонка-колонистка так притягивает его? Почему ради нее он покинул свой кабинет в такой час? Все это было очень и очень странно...
Он не мог ничего вспомнить.
Охранник, шедший впереди, внезапно остановился, нажал кнопку в стене и отступил в сторону. Иезус Пьетро вернулся в реальность. Они подошли уже к лифту.
Двери скользнули в стену и Иезус Пьетро в сопровождении двух охранников вошел в кабину лифта.
Где Полли? — что-то шептало в его мозгу.— Где она? Скажи мне, где Полли?
Кровоточащее сердце. Мэт Келлер. Полли Турнквист.
Или же он окончательно потерял голову — и это из-за девчонки-колонистки! — или же между ними существует какая-то связь, которой он не мог уловить.
Может, девушка сможет сказать ему?
Мэт прошел за ними до конца коридора. Когда они остановились, Мэт тоже остановился. Кастро идет к Полли или нет?
Двери скользнули в стену и три проводника Мэта вошли. Мэт пошел за ними, но остановился в дверях. Кабинка была слишком мала. Его сразу обнаружат.
Двери закрылись у него перед носом. Мэт услышал звук удаляющегося лифта.
Куда они поехали, черт бы их побрал?
Он стоял один в коридоре больницы. Шеф и два охранника уехали от него, а они были единственными его проводниками. Мэт нажал большую черную кнопку в стене.
Двери остались закрытыми.
Он нажал снова и ничего не произошло.
Все ли он делает правильно? Может у охранника был ключ или свисток?
Мэт посмотрел обратно, раздумывая, сможет ли он найти дорогу в кабинет Кастро. Может и нет. Он снова нажал кнопку.
Сначала еле слышный шум, который становился все громче.
Но вот открылись двери и перед ним очутилась маленькая пустая кабинка.
Мэт вошел в нее, готовый ко всему.
Больше никаких дверей. Куда же они подевались? В кабинке не было ничего. Ничего, кроме кнопок с цифрами 1, 2. «Двери открыты» и «Срочная остановка.»
Он нажал их по порядку. Кнопка с цифрой 1 не привела ни к чему. Он нажал 2 и двери закрылись. Кабинка стала двигаться. Он почувствовал это по вибрации, по сильному давлению. Он даже упал на четвереньки, сильно ударившись при этом.
Давление исчезло, но механический гул и вибрация не прекращались. Все это было незнакомо Мэту и он ждал, стоя на четвереньках.
Вдруг