Действительно, 4 раза за этот период я приказывал вывести роты на учение, и каждый раз, после 2–3 часов занятий, мне приходилось обрывать их, дать получасовой отдых от муштровки и пускаться в марш{59}. Чем более расстраивались полки на фронте, чем больше они перегружались плохо обученными пополнениями, тем более они нуждались в отдыхе для сколачивания, чтобы восстановить свою устойчивость, и тем меньший отдых для них представляло пребывание в резерве: фронт в любом месте грозил прорывом, высшее руководство становилось крайне нервным и швыряло резервы с одного фланга на другой. Нахождение в резерве становилось более утомительным, чем служба на не слишком беспокойном участке позиции. Мне кажется, обстановка не оправдывала такого мотания 6-го полка и более спокойное оперативное управление, чем имевшееся в 10-й армии, располагало бы и лучшими войсками. Впрочем основания для тревоги были{60}.
Немцы с 30 августа по 9 сентября пассивно оборонялись на фронте V Кавказского корпуса, удерживая за собой с. Кемели. Эта пауза в развитии немецкого наступления вызывалась полной перегруппировкой 10-й германской армии. III резервный корпус, находившийся раньше на Гродненском направлении, сменял на Оранском направлении XXI корпус. На правом берегу Вилии в дополнение к находившемуся там VI конному корпусу развертывались сильный XXI корпус против Мейшагольской позиции и против русской гвардии, а далее к северу, в районе м. Ширвинты — I армейский корпус. Частью за счет новых перебросок, частью за счет Неманской армии, состав 10-й германской армии (7 пехотных полков, 4 ландвере, бригады, 2 кавалерийские дивизии) должен был удвоиться: к нему постепенно было добавлено 8 пехотных дивизий и 3 кавалерийских дивизии. Марши растянулись на 8 дней (1 — 8 сентября).
Так как гвардейский корпус продолжал наступать в этот период неготовности немцев, то и V Кавказский корпус оставаться пассивным не мог. Гвардия 1 сентября наполовину захватила с. Явнюны на большаке, а к северу гвардейская казачья бригада и конница Тюлина перешли уже большак и находились в 2 — 3 км от деревень Конгуны и Тоувчули. Несмотря на это, немцы оставались против всего фронта Мейшагольской позиции, от большака до р. Вилии. Обстановка, казалось бы, требовала от V Кавказского корпуса, по отношению к которому гвардия наступала под прямым углом, напрячь все свои силы и ударить на немцев всем фронтом; наибольший успех можно было бы ожидать от атаки левого участка V Кавказского корпуса, на котором находился мой полк; этот удар пришелся бы по переправам на Вилии, грозил бы прервать сообщения немцев; развитие его могло бы смести все развертывание немцев на правом берегу Вилии. Немцы поэтому-то и делали мне честь, возводя в первую очередь против моего полка сплошную линию проволочных заграждений, без чего их оборона успешно обходилась на других участках фронта.
Командование V Кавказским корпусом рассудило иначе. Как Куропаткин в русско-японскую войну всегда выдвигал необходимые предпосылки для общего перехода в наступление и, не добившись этих предпосылок, так никогда в общее наступление и не переходил, так и командование V Кавказским корпусом считало необходимым предварительно отбить у немцев с. Кемели, а лишь затем уже размахнуться по немцам. Поэтому на мои левый участок была возложена чисто пассивная задача; у меня не только отобрали 494-й полк, но и батальон моего полка; штаб дивизии очень боялся за средний участок, как бы он, вместо взятия с. Кемели, не открыл дороги на Вильну; средний участок был усилен 8-м Финляндским стрелковым полком, который удалось 1 сентября после длительной переписки через штаб армии выцарапать у 65-й дивизии; 8-й полк вместе с 494-м и 493-и полками и 3-м пограничным принял участие в атаках на с. Кемели, а позади для перестраховки был растянут в одну линию рот мой батальон, в роли старой гвардии, на случай общей неустойки. Средний участок подчинялся Шиллингу, 5-й полк которого активного участия в атаке не принял. Единственным успехом Шиллинга было взятие 493-м полком слабо обороняемого ф. Богомилов; это не помешало ему валить на части 124-й дивизии и 3-й пограничный полк массу обвинений и просить о назначении нескольких энергичных офицеров для водворения в последних порядка. А взять их можно было конечно только у него, из состава его 5-го Финляндского полка. Следовало не жаловаться на 3-й пограничный полк, имевший на 580 кадровых солдат 2 100 необученных новобранцев, а умело подойти к нему и предъявить лишь посильные для него требования.
Правый участок, непосредственно поддерживавший гвардию, был выделен из нашей дивизии и подчинен — чисто-формально — начальнику сводной пограничной дивизии ген. Транковскому, не блиставшему энергией. Здесь 7-й Финляндский полк сторожил свои окопы, а активные действия вели 1-й и 2-й пограничные полки и 2 батальона 4-го пограничного полка (другие 2 батальона этого полка, участвовавшие в бою 30 августа, оставались у меня). Конечно, вклинение между пограничниками нескольких лучших рот 7-го полка дало бы атаке здесь совершенно другой характер. Но командование 7-го полка — старые стреляные воробьи свалило на "белых негров" всю боевую работу и ограничивалось тем, что писало пакости о производимых неопытными частями боевых усилиях.
Возмутительно была проведена артиллерийская подготовка. Организовать действие артиллерии V Кавказского корпуса, набранной "с бору да по сосенке" конечно было нелегко, но тем важнее было уделить этому делу внимание. Корпус располагал 7 легкими батареями (2 — 2-го Финляндского артиллерийского дивизиона, 3 — 104-го артиллерийского дивизиона, 2 — 65-й артиллерийской бригады), 1 — тяжелой (спасшейся из Ковны), 1-й гаубичной (30-го мортирного дивизиона) и 1 горной (2-го Финляндского артиллерийского дивизиона). Это был своего рода АРГК, только совершенно неупорядоченный и неорганизованный. Никакого руководства артиллерией не было, она была вся роздана по участкам, хотя предстояло атаковать укрепившегося уже и устроившегося противника. Главная масса была сосредоточена на среднем участке — 5 легких батарей, 1 гаубичная, 1 тяжелая. Но из них только 2 финляндские легкие батареи имели хорошую стрелковую и некоторую тактическую подготовку; 3 батареи 104-го артиллерийского дивизиона в лучшем случае провели только 1 — 2 стрельбы из своих японских пушек; с гаубичной батареей мы уже познакомились в бою у Дукшт; вероятно ковенская тяжелая была еще слабее. Каждый командир стрелял по своему усмотрению; несмотря на свой скептицизм, я смотрю с доверием на донесения прапорщиков, атаковавших с. Кемели и сообщавших, что они были вынуждены отойти назад, так как подвергались жестокому избиению своими батареями. На моем участке, на мои 5 батальонов пехоты (2 — 6-го полка, 2 — пограничники, 1 495-й полк) была оставлена 1 горная батарея.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});