Читать интересную книгу Шпионские и иные истории из архивов России и Франции - Петр Черкасов

С воцарением в 1855 году Александра II, обнаружившего твердое намерение покончить с крепостным правом, все ожидали, что дело это будет поручено графу Киселеву. Каково же было всеобщее удивление, когда молодой император, по существу, отказался востребовать богатый административный опыт Киселева, отправив его своим послом во Францию, что сам Павел Дмитриевич воспринял едва ли не как опалу. По всей видимости, Александр II хорошо знал, что к концу предыдущего царствования «эмансипатор», под влиянием своего августейшего благодетеля, разуверился в возможности положительного и тем более скорого решения крестьянского вопроса. Вместе с верой в нем иссякла и былая энергия, а Александр в то время нуждался именно в убежденных и энергичных помощниках в деле решения крестьянского вопроса.

Удаление Киселева из Петербурга в момент, когда там готовились приступить к тем самым реформам, о которых Павел Дмитриевич мечтал с молодых лет, император обставил со всей возможной деликатностью. Он настойчиво убеждал Киселева в огромной важности возобновления прерванных с 1854 года отношений с Францией и в необходимости сближения с ней, наметившегося в ходе Парижского мирного конгресса. И действительно, в тот период посольство в Париже было первым по значению для российской дипломатии. Александр просил Киселева принять новое назначение как личную услугу, оказываемую государю. В Париже ему нужен доверенный и одновременно такой авторитетный человек, как граф Киселев.

Отставку Киселева с министерского поста Александр II сопроводил выпуском памятной медали в его честь. Он предложил Павлу Дмитриевичу самому назвать своего преемника на посту министра государственных имуществ и утвердил его предложение. Делалось все, чтобы не задеть самолюбия почтенного сановника.

Несмотря на обнадеживания императора, Киселев отправлялся в Париж в невеселом настроении, отчетливо понимая, что пик его карьеры безвозвратно пройден. В одном из писем к брату Николаю Дмитриевичу, служившему тогда посланником при римском и тосканском дворах, он писал перед отъездом в Париж: «Без грусти не могу думать об этом крупном повороте в моей жизни. Достанет ли меня? Буду ли я настолько счастлив, чтобы выполнить мое назначение? Или я должен пасть и кончить мою 50-летнюю карьеру – par un fiasco?». «Мое положение – в тумане, который я не могу рассеять, – писал он брату в другом письме. – Затем меня страшит эта деятельная жизнь, которая не по моим летам»221.

Видимо, он смутно догадывался о тех трудностях, которые возникнут у него при исполнении возложенной на него миссии. Причем, надо сказать, немалую часть этих трудностей он будет создавать себе сам. Обласканный двумя предыдущими государями – Александром I и Николаем I, – привыкший за восемнадцать лет пребывания в кресле министра напрямую решать вопросы с императором, граф Павел Дмитриевич с трудом будет мириться с необходимостью подчинять свою посольскую деятельность инструкциям министра иностранных дел князя А. М. Горчакова. Может быть, он рассматривал последнего как лишнего посредника между собой и государем. Кто знает?.. Так или иначе, но отношения между Киселевым и Горчаковым с самого начала приобрели несколько натянутый характер.

2 октября 1856 года Павел Дмитриевич в сопровождении небольшого штата прислуги отправился к новому месту службы. У посла к тому времени уже не было семьи. Еще в 1829 году он «разъехался», а позднее развелся со своей супругой Софией Станиславовной, урожденной графиней Потоцкой. У них был единственный сын, но он умер в раннем детстве. Да и вообще их уже мало что связывало. К тому же графиня Киселева не простила мужу минутного увлечения ее сестрой. Супруги расстались. С тех пор Павел Дмитриевич более уже не связывал себя брачными узами, предпочтя необременительную жизнь холостяка.

Опережая приезд посла, в Париж был направлен курьер с личным письмом императора Александра к Наполеону III. «Сир, брат мой, – писал Александр, – я не хочу направлять посла Вашему Императорскому Величеству, не удостоверившись, что это именно тот человек, который сможет полностью завоевать Ваше расположение. Граф Киселев будет надежным и верным выразителем моих чувств и мыслей, рассказывая Вам о том, как я верю в преданность Вашей дружбы и как я надеюсь на то, что отношения между нашими империями будут укрепляться и дальше»222.

26 октября 1856 года граф Киселев прибыл в Париж и уже на следующий день приступил к своим обязанностям. Вскоре он получит личное письмо от князя Горчакова, в котором среди прочего говорилось: «Мы имеем на самом важном для нашей дипломатии посту такого представителя Императора, о котором можно было только мечтать»223.

Полученная послом инструкция утверждала, что основополагающим принципом внешней политики России является следование решениям Венского конгресса 1815 года. В особенности подчеркивалась необходимость противодействия любым «подрывным попыткам» нарушить сложившийся в Европе порядок, долгое время обеспечивавшийся стараниями государств Священного союза224.

В то же время из инструкции вытекало, что Россия должна руководствоваться новыми реалиями, отбросив былые предубеждения. Прежде всего это касалось Франции, где, вопреки запрету Венского конгресса, к власти вернулась династия Бонапартов. Такова реальность, говорилось в инструкции, и насущные интересы России требуют установления «прочного союза с Францией, который предоставил бы России такие гарантии, коих мы не получили от союзов, определявших до сих пор нашу политику». Здесь содержался явный намек на предательскую позицию Австрии и двусмысленное поведение Пруссии в ходе Крымской войны.

Вместе с тем инструкция предписывала Киселеву осторожную линию поведения. «Император считает, что по отношению к Луи-Наполеону мы не должны делать не слишком много, но и не слишком мало. Слишком много означает возможность нашего невольного вовлечения в такие действия, из которых мы не извлечем никакой пользы, но которые могут ущемлять наши интересы. Слишком мало означало бы разочаровать столь влиятельного государя, побудив его искать другую опору, которую он не нашел у нас».

Киселеву поручалось внимательно и всесторонне изучать характер и образ мыслей Наполеона III. Судя по первоначальным наблюдениям, писал Горчаков, император французов полагает, что сближение с Россией может дать Франции большие преимущества в европейской политике. Необходимо поддерживать и укреплять его в этом убеждении, но при этом не связывать Россию никакими формальными обязательствами перед ним, поскольку нельзя исключать того, что Наполеон способен встать на путь «авантюристичной политики, предполагающей территориальные завоевания». Последние два слова в тексте инструкции были подчеркнуты Горчаковым. Наполеону следует внушить, что император Александр весьма ценит его лично, как и отношения с Францией, но при этом желает сохранить полную свободу действий.

Резюмируя внешнеполитические устремления России, князь Горчаков констатировал: «Твердое намерение нашего августейшего государя заключается в том, чтобы употреблять силы России в пользу русских интересов»225. Таковы были установки, заложенные в основу деятельности в Париже графа Киселева как официального представителя императора Александра II.

С самого начала новому послу удалось установить доверительные отношения с императором Наполеоном, императрицей Евгенией и министром иностранных дел графом Александром Валевским. В Тюильри и на Кэ д’Орсэ к нему относились в высшей степени любезно и даже предупредительно, что во многом облегчало решение поставленных перед Киселевым задач.

Чувствуя заинтересованность императора французов в дальнейшем сближении с Россией, Киселев тактично, но настойчиво побуждал Наполеона и его министра иностранных дел Валевского к согласованным действиям Франции и России в восточных делах, в частности, на Балканах, где в 1858 года совместными усилиями Парижа и Петербурга удалось предостеречь султана от вторжения в Черногорию.

Успехом увенчались старания Киселева и в достижении взаимодействия с Францией по урегулированию спорного вопроса о государственном устройстве Дунайских княжеств (Молдавии и Валахии), остававшихся под протекторатом Оттоманской Порты. Эта проблема более года обсуждалась на международной конференции в Париже, созванной по окончании Крымской войны. Прорыва на переговорах удалось достигнуть лишь после того, как российский и французский представители на конференции (Киселев и Валевский) стали выступать со сходных позиций, предполагавших расширение внутренней автономии объединяемых Дунайских княжеств.

19 августа 1858 года участники конференции подписали согласованный текст конвенции относительно устройства Дунайских княжеств. Этот важнейший документ, заложивший основу для будущей румынской государственности, провозгласил создание свободно управляемых Соединенных княжеств Молдавии и Валахии.