жизнь в столице смягчился, и еврейские семьи начали постепенно возвращаться в это место; среди них были молодые родители Шёнберга, подростками приехавшие из венгерских и польских провинций империи и поженившиеся в 1870 г. Открылись синагоги и ешивы295, горожане начали саркастически называть район Mazzesinsel296.
Девятнадцатый век, казалось, был сравнительно благополучным для австрийских евреев. Начиная с 1782 г. закон о веротерпимости, принятый императором Иосифом II, легализовал их в государстве как полноправных граждан: чуть ли не впервые перед евреями так же, как перед другими подданными империи, распахнулись двери европейского образования, немецкоязычной культуры, государственной деятельности, предпринимательства и т.д. В то же время император Иосиф запретил еврейским общинам самоуправление, использование иврита и идиша в официальных документах; еврейские фамилии переписывались, чтобы звучать более по-немецки. В 1848-1849 гг., когда по Европе прокатилась начавшаяся во Франции волна революций и запрос на демократизацию, веротерпимость и равные конституционные права был особенно острым, евреи играли в этих событиях большую роль. Именно еврей, хирург Адольф Фишгоф, был в Австрии одним из лидеров революционного движения, провозгласив его требования — свободу совести, прессы и образования, изложенные в конституции 1848 г. Революция принесла частичное ослабление законодательства; косвенным результатом её стало учреждение официальной еврейской общины в Вене в 1852 г. Идеалы свободы и прогресса, прокламируемые революционными движениями, а также постепенная ассимиляция и эрозия «старых» ценностей, тянувшиеся около 100 лет, привели к тому, что к концу XIX в. именно в Вене (в отличие от других центров европейского еврейства — Праги или Варшавы) целое поколение молодых еврейских интеллектуалов ощущали себя просвещёнными европейцами; они были наследниками Гёте и Бетховена, читателями Ницше и Шопенгауэра и массово покидали свою религию — по убеждениям ли, ради карьеры297 или из-за любви (вступить в брак было возможно, только если супруги принадлежали к одной религии). Так, в 1894 г. 20-летний Арнольд Шёнберг перешёл из иудаизма в лютеранство, официально покинув венскую еврейскую общину; оба его брака — в 1901-м, а затем в 1924 г. — были заключены в церквях. Бог «Лестницы Иакова» в 1915 г., безусловно, мыслился им как лютеранский, «западный» Бог, сотканный из огромного количества отсылок к христианской мистике, философии и литературе.
Помимо увлечения идеями свободы, «весна народов»298 1848-1849 гг. спровоцировала в Европе всплеск национального самосознания и связанного с ним национализма. К 1900 г. евреев в Вене было порядка 147 000 (примерно 9% населения); в канун Первой мировой войны — около 200 000. В последние годы XIX в. социалисты, возглавляемые Карлом Люгером, пришли к власти на открыто антисемитской предвыборной платформе. В 1910 г. Шёнберг получил предложение преподавать в столичной Императорской академии, однако в разгар антисемитской кампании его отозвали; остро нуждавшийся в деньгах, он вынужден был написать письмо главе академии, прося его о разрешении преподавать без зачисления в штат. Чувство униженности преследовало Шёнберга долго: через несколько лет, живя в Германии, он получил приглашение преподавать в Вене вторично и отказался, сказав, что не рассмотрит эту возможность, каким бы ни был гонорар. В 1921 г., намереваясь завершить «Лестницу Иакова» во время летнего отдыха с семьёй в местечке Зальцкаммергут недалеко от Зальцбурга, он столкнулся с требованием местной общины предоставить письменные доказательства того, что он и его родные не являются евреями, либо покинуть деревню. Человек, ещё недавно с волнением высматривавший в тучах предзнаменования военных побед своего австрийского отечества, «…внезапно понял, что война ведётся не просто против внешних врагов, но — с тою же жестокостью — против внутренних»299[172]. В 1923 г. Василий Кандинский предложил Шёнбергу преподавать в веймарском университете Баухаус, но он отказался, предупреждённый вдовой Малера Альмой о том, что там процветает антисемитизм. В 1926 г. назначение Шёнберга на пост в Прусской академии искусств в Берлине вызвало бурю шовинистической полемики. В марте 1933 г., когда было объявлено о том, что Берлинская академия будет «очищена» от евреев, Шёнберг уехал в Париж, где осенью того же года официально вернулся в иудаизм.
Завершить ораторию, наполненную отсылками к Евангелию и основанную на христианской морали, а главное — предполагающую репрезентацию Бога (жест, естественный для христианства с его иконами, фресками и статуями, но абсолютно немыслимый в иудаизме, где Бог по определению непознаваем, неизъясним, ослепителен для разума, невозможен для материализации), Шёнберг вряд ли мог. «Судьба и путь душ неравны; тот, кто выполняет задание, переходит на более высокую ступень», — говорит Всевышний в ненаписанной второй части «Лестницы Иакова». Шёнберг сделал именно это, послушный своей идее о композиторстве как миссии, — он направился дальше по пути серийной техники, оставив работу, которая привела его к ней, хоть и мечтал о её завершении до самой смерти.
«Zu Strassburg auf der Schanz» из оперы «Пастушеские песни»
И всё же «авангард духа» и «отражение будущего», как Бог называет «Избранного» в тексте оратории Шёнберга, раздумывал о феномене популярности и парадоксе капризной слушательской любви. На титульном листе тетради с эскизами к «Лестнице Иакова», которая была с ним в армии в 1916 г., Шёнберг записал простенькую, псевдонародную мелодию: не просто тональную, но воплощавшую то искусство, которое было для него «неправдиво». На ней строилась опера австрийского композитора Вильгельма Кинцля «Пастушеские песни» (1911), мимолётно любимая венской публикой: мелодраматическая история о швейцарских солдатах-наёмниках, которые, несмотря на угрозу наказания, распевали запрещённую для них альпийскую фольклорную мелодию, вспоминая о родине. Очертания этой песенки поразительно похожи на мотив, звучащий в самый магический миг оратории — её последние такты, где единственный персонаж, порученный женскому голосу, — безымянная «Душа» — буквально отлетает от тела, рискованно раскачиваясь на неимоверной высоте с вокализом на одной гласной. Насмешка над публикой — или самим собой? — эта сдвоенность заурядной сентиментальной мелодии с трансцендентной темой из оратории вызывает в памяти близнецов Исава и Иакова. Возможно, тема «Души» появилась на свет, вцепившись в пятку венского оперного шлягера.
Финал «Лестницы Иакова»
ГЛАВА 10 ТАНЦЫ НА ГРАНИ ВОЙНЫ
Рихард Штраус
1864-1949
балет «Легенда об Иосифе» op. 63
YouTube
Яндекс.Музыка
Любимцем Иакова среди более чем дюжины его детей был Иосиф — первенец любимой жены,