Читать интересную книгу Шарм - Трейси Вульф

замирает сердце, по спине начинают бегать мурашки и хочется сжаться от страха.

– Это еще что за… – Грейс замолкает, наши взгляды встречаются, и мы понимаем, в чем тут дело.

– Дымка, – одновременно произносим мы оба.

Грейс мешкает, начав мыть вазу из-под фруктов, а я беру пару бутылок воды и направляюсь прямиком к крыльцу. Нельзя допустить, чтобы какое-то существо издавало такие горестные звуки, как эта бедняжка.

Как только я открываю дверь, Дымка с размаху врезается меня, так что мне приходится выбросить руку назад и упереться в стену, чтобы не потерять равновесие. Затем она начинает крутиться вокруг моих ног и между ними, будто кошка. Кошка, состоящая из двадцати килограммов крепких мышц и употребляющая допинг.

Слава богу, ее плач прекратился, но, когда я наклоняюсь, чтобы погладить ее, она вдруг издает истошный вопль.

– Извини! – Я тут же отдергиваю руку. – Ты не хочешь, чтобы я тебя гладил? Я не буду, если ты…

Она подпрыгивает, и ее голова врезается в мою ладонь.

– Я не понимаю, что это значит, – говорю я ей.

Дымка вопит опять и запрыгивает на мою протянутую руку.

– Она хочет, чтобы ты погладил ее, глупый, – говорит мне Грейс, выйдя на крыльцо.

– Я попытался это сделать, но она вдруг издала такой жалобный звук. – И все же я осторожно кладу руку на ее… макушку – или что это такое – и пытаюсь еще раз.

Теперь ее вопль звучит намного радостнее, чем в предыдущий раз.

– Вот видишь? – Грейс смеется. – Я же тебе говорила – она хочет именно этого. – Она протягивает руку, чтобы тоже погладить Дымку.

Но как только пальцы Грейс касаются тени, Дымка шипит, как змея, бьет ее по руке. Грейс тут же отпрыгивает назад, за пределы зоны ее досягаемости, но мы оба смотрим на эту милую маленькую тень с недоумением.

– Что это было? – спрашивает Грейс.

– Не знаю. – Я удивленно пожимаю плечами. А затем, повернувшись к Дымке, спрашиваю: – Ты хочешь, чтобы я опустил тебя на землю?

В ответ Дымка прижимается к моей груди и обвивается вокруг моей талии, как пояс – а вернее, как корсет, поскольку она начинает меня сжимать.

– Хорошо, – говорю я и немного неловко глажу ее. – Тебе не обязательно слезать.

Она испускает тихий вздох, как будто все в ее мирке сейчас хорошо.

– Почему бы тебе не попытаться погладить ее опять? – предлагаю я Грейс. – Возможно, в тот раз она просто чувствовала себя неуверенно, сидя на моей руке.

– Возможно, – с сомнением в голосе отвечает Грейс. Но, когда она пытается погладить умбру снова, маленькое создание сразу же бросается в атаку – шипит, дерется и вопит, как берсерк на поле битвы.

– Хорошо, ладно! – Грейс поднимает руки вверх в знак капитуляции. – Обещаю, я больше не буду тебя трогать.

В ответ Дымка мяукает и опять прижимается ко мне.

Мы с Грейс переглядываемся, закатив глаза, но я не могу удержаться от улыбки. За всю мою жизнь никто не отдавал мне предпочтение перед другими. Никто никогда не показывал, что я нравлюсь ему больше, чем кто-то другой. Это приятное чувство, и пока мы спускаемся по ступенькам крыльца, я ловлю себя на том, что глажу Дымку и говорю ей ласковые слова.

В ответ она оставляет мою талию и кладет один из своих уголков мне на плечо, как маленький ребенок кладет голову на плечо мамы или папы.

– По-моему, это существо влюбилось в тебя, – тихо бормочет Грейс.

– Не ревнуй, – подкалываю я ее с улыбкой. – Я уверен, что скоро ты тоже найдешь себе друга.

– Я так и знала, что это сделает тебя несносным. – Она поднимает глаза к небу. – Одна из теней выказывает тебе предпочтение, и ты сразу начинаешь считать себя неотразимым.

– Я всегда знал, что я неотразим, – говорю я. – Ты злишься просто потому, что Дымка лучше разбирается в людях, чем ты.

– Ага, так оно и есть. – Ее тон сочится сарказмом. – Как же ты догадался?

– Я проницателен и догадлив, – отвечаю я, почесывая одну из круглых выпуклостей на голове Дымки, немного похожих на уши. Должно быть, именно этого ей и хотелось, поскольку она издает тонкий заливистый гортанный звук. Будь она кошкой, я бы сказал, что она мурлычет, но поскольку она не кошка, я считаю, что больше всего этот звук напоминает йодль – тирольское горловое пение.

Быстро взглянув на Грейс, я вижу, что она вздрагивает от этого звука, но поскольку у меня шок уже прошел, я нахожу этот йодль до странности умиротворяющим. Приятно обнаружить, что я дружу правильно.

К тому же за годы, проведенные при Дворе Вампиров, я видел – и слышал – вещи и почуднее, причем намного. Так что это просто безобидный пустяк.

По обоюдному молчаливому согласию мы направляемся к амбару, надеясь найти там Мароли или Арнста, чтобы спросить, чем мы можем им помочь, но на полпути из высоких зарослей какого-то растения, через которые мы пробирались вчера, выскакивает Тиола.

– Пошли! – кричит она, отчаянно размахивая рукой. – Скорее, не то вы все пропустите.

Больше она ничего не говорит, а просто ныряет в заросли и пускается бежать.

Мы с Грейс переглядываемся и бросаемся следом.

Глава 50

Лебеди – это круто

– Грейс –

Я бегу по полю так быстро, как только могу, петляя между рядами посадок и пытаясь не потерять из виду Хадсона и Тиолу.

Они оба движутся быстро – очень быстро, – так что мне приходится выкладываться по полной. Не затем, чтобы не отстать – этот поезд уже ушел, – а просто чтобы оставаться достаточно близко и видеть их спины.

И это еще обычный бег, а не перенос – я понимаю это, когда мы делаем еще один поворот, мчась между рядами посадок. Хадсон несется за девочкой, которая бегает со сверхчеловеческой – но не вампирской – скоростью, и время от времени оглядывается на меня.

Я увеличиваю скорость, заворачиваю за угол и наконец – слава богу – выбегаю из зарослей на большую поляну.

Она находится на берегу озера, и я вижу, как Хадсон и Тиола наконец останавливаются примерно в трехстах ярдах от меня. Поросшая полевыми цветами разных оттенков фиолетового, лилового и сиреневого и высокой, по колено, фиолетовой травой, эта поляна походит на иллюстрацию из «Алисы в Стране чудес». Не только потому, что все здесь окрашено в странные цвета, но и потому, что все немного… искажено.

Деревья на краях поляны высокие и толстые, но кажутся перевернутыми, поскольку их ветви расходятся веером по земле, а длинные фиолетовые стволы устремлены в небо. Лежащие возле озера валуны похожи на закругленные пирамиды – внизу они массивные, широкие, а кверху сужаются. Даже ручей, бегущий неподалеку и впадающий в озеро, течет не как у нас – не вниз по склону холма, а вверх.

Это чудно, ужас как чудно, и в то же время красиво, хотя эта красота и необычна. Мне это нравится, и, судя по лицу Хадсона, который поворачивается, чтобы посмотреть на меня, ему это тоже по душе.

– На что мы собираемся смотреть? – спрашиваю я, подбежав к берегу озера, где стоят он и Тиола.

Но едва эти слова срываются с моих губ, я вижу ответ. Озеро полно лебедей, самых красивых из тех, которых я когда-либо видела. Их тут около двух сотен, от бледно-лимонных до ярко-золотых, и они плавают по поверхности прозрачного фиолетового озера.

– Мы едва не пропустили это, – шепчет Тиола так тихо, что я едва могу расслышать ее.

– Едва не пропустили что? – тихо спрашиваю я, подойдя к Хадсону.

Но как только я оказываюсь рядом с ним, Дымка возмущенно шипит. Раздраженная ее слишком уж хозяйским поведением – тем более что я не имею никаких видов, ни романтических, ни каких-либо иных, на ее нового любимца, – я шиплю в ответ, причем делаю это вдвое громче.

Хадсон смеется, и его смех пугает лебедей. И они одновременно взлетают.

– Вот это! – верещит Тиола, захлопав в ладоши, поскольку теперь не надо опасаться всполошить этих птиц. – Мы едва не пропустили это зрелище.

Сперва я не понимаю, о чем она говорит. Потому что да, эти лебеди взлетели, но…

– Оо!

Они вдруг все как один поворачивают и летят, пока не образуют два идеальных концентрических круга, которые одновременно начинают вращаться. Я насчитываю семь оборотов, – с каждым разом они все ближе подлетают к воде. Затем они снова взмывают ввысь и образуют в небе безупречный клин, улетающий прочь.

– Это было… – начинает Хадсон, но замолкает, словно не может