— Дядя Жора, дай мне конфетку!
Гиорги машинально протянул ему конфету.
— И мне! Дядя Жора, и я хочу! — подбежал к нему другой малыш.
— И мне!
— И я хочу!
— Дядя Жора конфеты раздает! — пронеслось по цирку.
И отовсюду сбежались дети. Гиорги подошел к буфетной стойке и стал брать «Мишек» прямо из вазы. Когда ваза опустела, ребята отстали от него, пошли к своим мамам и папам, которые тщетно звали их, говоря, что прозвенел третий звонок, представление началось и опаздывать нехорошо.
— Сколько с меня? — спросил Гиорги буфетчика.
Тот взглянул на него, весело засмеялся, хлопнув в ладоши, и сказал:
— Три пятьдесят.
— Пожалуйста.
Снова зазвенел звонок.
— Спешите, начинается, — посоветовал ему буфетчик, скалясь до ушей.
Гиорги взял Тамрико за руку и побежал в зал.
Инспектор манежа громко объявлял:
— Иллюзионный аттракцион «Бахчисарайская легенда»!
Оркестр заиграл бравурную музыку. Потертый занавес раздвинулся. Строевым шагом вышли униформисты и выстроились по обеим сторонам от прохода. Прожекторный луч от занавеса до центра манежа проводил руководителя аттракциона — в белой мантии и белой чалме с ослепительно сверкавшими камнями.
Зажегся свет, и посреди манежа забил фонтан. Вода лилась из кувшина. Руководитель аттракциона запустил руку в кувшин и выудил из него прекрасную девушку в длинном платье; снова запустил руку — и выудил еще одну — с бантом, тоже в длинном платье, и так далее, пока вдоль барьера вокруг манежа и вокруг самого фонтана не выстроились в два ряда девушки. После этого по воле иллюзиониста из кувшина вылетели голуби, да в таком количестве, что скрыли от глаз купол цирка, а некоторые опустились даже в партере, не найдя места под куполом.
Зрители наградили иллюзиониста аплодисментами. Иллюзионист снял мантию, взмахнул ею в воздухе, и с арены вместе с фонтаном исчезли и девушки. Остались лишь ассистентки, на которых теперь вместо длинных платьев были купальники.
Аплодисменты.
Ассистентки вынесли большой котел. Иллюзионист взмахнул рукой, и на арену вышли антиподисты.
— Свимон! Гиорги! — выкрикнул, не удержавшись, Гиорги Картлишвили.
Антиподисты взглянули вверх на Гиорги и помахали. Больше они ничего не успели, так как руководитель аттракциона обоих сунул в котел.
Когда сняли крышку и котел опрокинули, из него вылилось лишь несколько капель воды. Иллюзионист развел руками.
Долгие аплодисменты.
Затем на арену вывели танцоров на проволоке. Важу и Арчила Мартирозашвили поместили в серебристый шар и покатили его. С шара отлетела одна капля, другая, и наконец он весь разлился водой, смочив опилки. Важа и Арчил исчезли, будто их и не было.
Снова грянули аплодисменты.
Зрители все еще отбивали ладоши, когда в центре арены очутился исполнитель оригинального жанра Александр Сирбиладзе. Его посадили в черный куб и заперли амбарным замком. Куб подцепили на крюк и подняли под купол. Иллюзионист вооружился огромным пистолетом, и, едва нажал на курок, из дула в сторону куба устремилась тонкая струйка воды. Куб раскрылся, и из него выпала лишь кость.
— Ой, ой-ой! Бедняга! — Жора схватил кость, прижал к груди и сам пустил из глаз две прозрачные струи.
Ребятишки засмеялись.
Оглушительные аплодисменты.
Дошла очередь до укротительницы экзотических зверей. Руководитель аттракциона накинул на Галину Абакелиа белую прозрачную ткань, положил руку ей на голову и постоял так несколько мгновений. Когда он снял покров, зрители вместо укротительницы увидели жонглера, подкидывавшего мяч. Иллюзионист накинул на Теймураза Чкуасели прозрачную ткань. Ткань обратилась в воду и пролилась. По арене катился мяч.
Долгие громовые аплодисменты.
Под бурю аплодисментов на арену вышли балансеры на вольностоящих лестницах. Они шли весело, беспечно… Впереди шагал Гурген Мцириа, за ним — Шендаука, третьим — Гурам Чечелашвили. Иллюзионист подождал четвертого, но задерживать номер не стал и над всеми тремя раскрыл большой зонт. Зонт обступили ассистентки и облили его водой из ваз. Зонт медленно опустился и распластался на манеже. Иллюзионист схватил его и поднял — в центре арены стояли акробаты-вольтижеры. Но и им не суждено было долго находиться на арене. Сестры Камикадзе вмиг превратились в дождевые капли и засверкали на плечах одной из ассистенток.
Зрители от восторга затопали ногами.
Иллюзионист вошел во вкус.
Рекордсмен-трюкач с таким видом направлялся к нему, словно иллюзионист был его учеником. Но руководитель аттракциона не дал ему дойти даже до середины манежа — обратил в ведро с водой, которую тут же вылил на опилки. Обратились в бутылки «Боржоми» участники музыкальной буффонады Заза Асатиани, Тенгиз Гамрекели и Зозо Гудушаури. Все это происходило в столь краткие мгновения, что ошеломленные зрители успевали лишь вскрикивать от изумления.
Гимнасты на кольцах слетели из-под купола цирка, и иллюзионист в тот же миг слил их в бутылки: Вардо — из-под «Саэро», а Малакиа — из-под «Алжирского».
Их проводили долго не смолкающие аплодисменты.
Эквилибрист, «постепенно уменьшаясь», пролился на половую тряпку. Иллюзионист попросил ассистенток отжать ее, мелькнуло лицо Лали Сабахтаришвили, но тут же исчезло в высохшей тряпке.
В это время инспектор манежа ввел клоуна Жору. Жора упирался, но ведущий крепко держал его за ворот.
— Не хочу… Мама… Мама… — рыдал клоун Жора, и слезы лились у него даже из ушей.
Иллюзионист посадил Жору в бутылку, но клоун вылез из ведра. Тогда иллюзионист ликвидировал воду в ведре. Жора выкатился из ведра и превратился в водяной пузырь. Пузырь упал на арену и разлетелся водяными брызгами. Жора очутился под куполом. Не ожидая, пока его оттуда спустят, иллюзионист выстрелил в клоуна из водяного пистолета. Струя воды угодила Жоре пониже спины. Все думали, что он дождевыми каплями прольется на них, но Жора шлепнулся на арену. Иллюзионист беспомощно развел руками и улыбнулся, как бы говоря: я бы и его запросто убрал, но так уж задуман номер.
Аплодисменты перешли в овацию.
Кониашвили грянул заключительный марш — представление подошло к концу. Униформисты раздвинули занавес. Из-за кулис должны были выбежать на арену участники представления, но притопал один лишь бегемот.
Зрители еще сильнее захлопали в ладоши.
Руководитель аттракциона посмотрел на инспектора манежа. Дадешкелиани озадаченно повел плечами. Оркестр вторично заиграл марш. На арену никто не выходил. Иллюзионист серьезно забеспокоился и, кланяясь публике, прошел за кулисы. Инспектор манежа Владимир Дадешкелиани бегал по артистическим комнатам и гримировочным, разыскивая участников заключительного парада.
— Куда они подевались? — спросил иллюзионист.
— Не знаю! Видите — одежда на месте, по нигде нет ни артистов, ни париков, ни грима, ни реквизита.
Иллюзионист побледнел.
— Что делать! Что мне делать! Как я проведу представление завтра? — кричал инспектор и в отчаянии рвал на себе волосы.
— Неужели я действительно уничтожил их?! — вопросом на вопрос ответил руководитель аттракциона.
Инспектор манежа онемел.
А Кониашвили снова и снова повторял марш. Зрители хлопали — они желали выказать свое уважение и поблагодарить всех артистов, всех участников представления, которые так порадовали их своим искусством. Они хлопали, не жалея ладоней и сил, и не собирались расходиться. А артисты все не появлялись. В центре манежа на мокром ковре стоял клоун Жора и без устали кланялся благодарной публике на все четыре стороны.
Внезапно купол раздвинулся, и открылось безбрежное голубое небо, залитое полуденным солнцем. Голуби встрепенулись, хлопая крыльями, взмыли вверх и устремились на вольный простор.
Повеяло свежим ветром.
1976
РАССКАЗЫ
МЕДУЗА
— Галина, ну-ка скажи: «Me шэн миквархар»[11].
— Me шэн миквархар.
— Не смейся, постарайся издать гортанный звук «к» — «миквархар».
— Миквархар.
— Нет, не получается.
Галина легким движением головы откидывает русые волосы, упираясь упругой грудью мне в спину, обвивает руками, запускает пальцы в мою шевелюру, ворошит, играет. Как кошка, убирает куда-то коготки, когда ласкается.
— Чудесно на море, чудесное море!.. — Она валит меня на песок, засыпает им чуть не всего, потом выкладывает на моей груди крест из пестрых камешков и садится рядом. Я открываю глаза — один, потом другой. Она смотрит на меня долго, упорно. Взгляд пристальный — еле выдерживаю его. Она сдается — первой отводит глаза, прыгает на меня, хватает за плечи и с силой трясет, стряхивая песок. Песчинки понемногу осыпаются, неприятно царапая кожу. Потом чувствую бархатистое прикосновение ее тела. Внезапно она обеими руками вцепляется в мои волосы и целует жадно, ненасытно, с такой силой, что губам больно.