Читать интересную книгу Гробница судьбы - Том Харпер

Элли читала книгу по ночам, словно ребенок, накрывшись с головой одеялом и освещая страницы карманным фонариком. Книга научила ее новому языку: щит герба, косоугольник, геральдическая фигура, тинктура. Она научилась отличать зубцы от впадин, металлы от мехов. Ее восхищала точность геральдической науки и одновременно приводила в отчаяние ее сложность. Но она овладела ею.

Gules a chevron Argent, overall and eagle displayed Sable, armed and holding a spear both Or[9].

Элли сверилась с листом бумаги из папки и нашла числа, соответствовавшие цветам. Каждое из них содержало четыре цифры – всего шестнадцать. Она ввела их на клавиатуре, моля бога, чтобы ничего не перепутать в средневековой терминологии.

В течение нескольких секунд ничего не происходило. Затем со скрипом, таким же древним, как и сами камни, двери распахнулись.

Глава 30

Труа, графство Шампань, ноябрь 1141 г.

Город забит людьми. День всех святых был две недели назад, и осенняя ярмарка в полном разгаре. Торговцы съехались на нее из всех уголков христианского мира. Граф Шампанский построил обширные склады на окраине города, дабы способствовать торговле. Его стражники в своих белых и синих ливреях повсюду. Они контролируют процедуру передачи денег из рук в руки. Здесь можно купить все – меха, шерстяную и льняную одежду, перец и специи, кожу и шелк.

Это также хорошее место для приобретения людей.

Площадь города превращена в арену. На ней канатами огорожены четыре ринга, на которых оруженосцы по очереди проверяют свои боевые навыки в поединках. Я прокладываю себе путь к одному из рингов. Толстый человек в кожаном шлеме и доспехах меряется силами с молодым оруженосцем. Он сосредоточен и строг. Его противник пританцовывает, подпрыгивает, делает выпады, уклоняется в сторону. Толстяк едва двигается, ограничиваясь тем, что наносит удары и отталкивает оруженосца. По другую сторону я замечаю одноглазого седовласого человека в черном плаще, отделанном золотом. Он наблюдает за поединком со скучающим видом.

В этот момент с неожиданной для его размеров прытью толстяк бросается вперед. Два удара, молодой оруженосец роняет меч и с гримасой боли хватается за раненую руку. Шатаясь, он бредет в направлении девушки, по лицу которой видно, что она усомнилась в выборе спутника.

Толпа аплодирует. Из рук в руки переходят деньги. Тем временем я ныряю под канат и поднимаю оброненный меч, ощущая приятную тяжесть в руке.

Толстяк смотрит на меня.

– Ты потерял свое оружие?

Я пожимаю плечами. Будь я более нахален, то ответил бы дерзкой шуткой.

Толпа начинает проявлять интерес к происходящему на ринге. Ничто они не любят так, как наблюдать за боем между соперниками, несоответствующими друг другу по силам. Испытанный чемпион против – кого?

Они хотят увидеть, просто ли я дурак, который слишком много выпил, или же смогу удивить их.

Я держусь как можно более скованно, наношу пару неуклюжих ударов. Толстяк расслабляется. Еще один новичок – очевидно, думает он. Я отступаю под его напором и ношусь по рингу, словно перепуганный олененок. Толстяк неотступно преследует меня. Толпа издает подбадривающие крики. Уголком глаза я замечаю, что человек в черном плаще внимательно наблюдает за поединком. Он явно догадался, что сейчас произойдет.

Я делаю вид, что устал, двигаясь все медленнее и медленнее. Толстяк чувствует, что наступил подходящий момент, и предпринимает решительную атаку. Он довольно проворен, но слишком много весит. Я быстро отскакиваю назад, и он, не встретив сопротивления, подается вперед и теряет равновесие. Я бросаюсь к нему, оказываюсь вне пределов досягаемости его меча, выкручиваю ему руку и бью по запястью рукояткой своего меча. Он разжимает кисть, его оружие уже на земле, и пытается освободиться от моего захвата, но я не отпускаю его. Я пинаю его коленом в живот и для верности бью рукояткой меча по носу. Вряд ли я сломал его, но разбил точно, поскольку его лицо тут же заливает кровь. Толпа любит вид крови.

На ринг выходит еще один человек. Он выше, худее и исполнен уверенности в своих силах. Я не трачу на него много времени. Спустя минуту он лежит на спине, а мой меч приставлен к его горлу.

Я покидаю ринг и вытираю кровь с рук.

– Если кто-нибудь нуждается в моих услугах, я буду в «Черном Быке», – объявляю я.

Через неделю должен состояться турнир в Рессоне, и кому-нибудь может понадобиться меткое копье. Я буду сражаться под чужим знаменем, буду одерживать победы, а потом снова исчезну.

Так протекает моя жизнь в течение пяти лет.

Я чувствую руку на своем плече и оборачиваюсь. Это тот самый одноглазый человек в черном плаще. Он не спрашивает моего имени. Вероятно, он знает, что я не скажу.

– Ты здорово дрался.

Я киваю, принимая комплимент.

– Я служу у человека, который хорошо платит умелым воинам.

– У меня нет ни коня, ни оружия.

Я потерял их в Айноте, участвуя в небольшой, но кровопролитной пограничной войне на стороне одного графа. Кстати, после ее окончания он так ничего мне и не заплатил.

– Человек, у которого я служу, предоставит тебе и то, и другое.

– На время турнира?

– На время… – он взвешивает свои слова, как торговец пряностями считает перчинки. – Он скажет тебе сам.

Он приводит меня в ювелирную лавку. По крайней мере, думаю я, он будет в состоянии заплатить мне. На висящей над дверью вывеске изображен черный орел с алчно вытянутыми когтистыми лапами. Я рассматриваю выставленные вдоль стен комнаты кубки и тарелки и тускло поблескивающее золото за железной решеткой и размышляю, не удастся ли мне что-нибудь здесь украсть.

На память мне приходит рассказанная матерью история о человеке, укравшем чашу в волшебной стране. В наказание он лишился возможности вернуться в наш мир. В юности я считал это ужасным концом, но, по крайней мере, думал, что это конец. Теперь я понимаю, что история имела продолжение. Я думаю об этом рыцаре, оказавшемся в западне в подземном царстве. Наверное, просыпаясь каждое утро, он думал: Может быть, сегодня. Разрабатывал все более изощренные планы, стремился вернуться в свой мир, впадал в отчаяние, страдал. Все напрасно.

Единственный исход – смерть. И я жажду ее. Иногда, особенно в темноте, я провожу пальцами по лезвию своего меча и думаю, с какой легкостью можно было бы это сделать. Конечно, это был бы грех, но не больший, чем другие, которые я уже совершил. Я представляю, каким сладостным было бы избавление.

Однако пока я не готов умирать. Каждое утро я просыпаюсь и думаю: Может быть, сегодня.

Перед лавкой за столом, обращенным к площади, сидят трое менял. Я наблюдаю за перемещением денег на клетчатой скатерти, похожей на шахматную доску. Люди приносят их, раскладывают, перекладывают, забирают часть обратно. Многие из них – торговцы с ярмарки, желающие поменять свои монеты на ливры Труа. Группа итальянцев получает за двадцать серебряных монет один золотой ливр. Но когда другой итальянец, собирающийся домой, приносит золотой ливр, он получает за него только восемнадцать серебряных монет.

Неужели они не знают, что их обманывают?

Сидя на стуле, я наклоняюсь вперед и поглаживаю пальцами рукоятку меча. Наверняка, когда один из торговцев заметит обман, вспыхнет драка. Но никто из них не возмущается и не спорит.

Из задней двери лавки выходит слуга и делает жест головой, приглашая меня войти. Я жду, что он поведет меня вверх по лестнице, но вместо этого мы спускаемся вниз. У основания крутой лестницы он знаком показывает мне, чтобы я вошел в крипту с низким потолком. Камни источают холод, помещение освещено лишь свечами. Вдоль стен стоят кованые сундуки. В дальнем конце за столом, сгорбившись, сидит человек. Я скорее ощущаю, нежели вижу его фигуру. Сзади него на стене висит посеребренное зеркало, в котором отражается пламя свечи.

Человек за столом жестом показывает мне, чтобы я подошел к нему. Приближаясь к нему, я все еще едва различаю лицо. Он одет в черный шерстяной плащ с воротником из соболиного меха. Воротник изготовлен из цельной шкурки, и у его горла можно заметить зубастую мордочку и крошечные когти. Я вижу лишь его лицо: высокий лоб, крючковатый нос и прямые седые волосы, торчащие из-под черного головного убора. Его кожа напоминает тщательно очищенный пергамент, сморщенный, словно слива, оставленная сушиться на солнце. Его синие глаза лучатся светом, словно майское небо. Их устремленный на меня взгляд настолько жесток, что я думаю, не слеп ли он.

Впервые за пять лет я испытываю страх.

– Ты воин? – его голос силен и тверд, как гранит.

Я киваю, но не могу заставить себя встретиться с ним глазами. Мой взгляд скользит вниз и упирается в стол – настоящее произведение искусства. Такое впечатление, будто клетчатая скатерть, виденная мною наверху, затвердела и превратилась в инкрустацию из черного дерева и слоновой кости.