Читать интересную книгу Воровская трилогия - Заур Зугумов

Но этот маршрут выбрала Ляля для того, чтобы я смог постепенно подготовиться к «работе» в Средней Азии. Она изображала из себя невесту, как будто нам в скором времени предстояло соединить наши судьбы законным браком. Я не противился причудам моей подруги, и, как показало время, она оказалась права. С тех пор как Ляля с ворами покинула Самарканд, прошло около десяти лет, и ни разу после этого она не была здесь. Мы довольно часто покидали пределы Москвы и колесили по стране на «гастролях». Удивительно, но никогда взгляд воров не был устремлен на Восток. В основном это были республики Прибалтики, Белоруссия, Украина, потому что их границы с просвещенной и богатой Европой были рядом, а значит, нам было где и у кого поживиться.

Да и сходняки воровские происходили чаще всего в таких городах, как Москва, Ленинград, Киев, Одесса, Харьков, самым дальним считался Ростов. И что удивительно, на всем протяжении нашего пути на проверяющих документы московская прописка действовала просто магически. Мы в свое время поняли это и тут же взяли на вооружение. Мало того, мы даже старались подчеркнуть свою принадлежность к столичной аристократии.

От Баку до Красноводска паром шел 11 часов. Каюты были почти такие же, как купе в поездах, но более вместительные и просторные. Была и большая кают-компания, где все пассажиры сидели в креслах, установленных так, чтобы можно было смотреть телевизор над большим проходом. Перспектива сидеть в этих креслах во время всего пути нас не радовала. Скорее наоборот, я уже начинал нервничать, глядя на алчные глаза кассирши, которая повторяла как заведенная: билетов в каюты нет. Ляля, кокетливо улыбаясь, протянула ей наши паспорта, тихо промолвив при этом: «Будьте любезны, дайте два билета, пожалуйста». Сейчас трудно сказать, что больше возымело действие – сами паспорта или вложенные в них хрустящие червонцы, но места, правда последние, для нас все же нашлись. И вот какой забавный, а скорее, печальный случай произошел на пароме – это был случай, который заставил меня поглубже вникнуть в нравы Средней Азии. Был вечер, уже около пяти часов паром находился в море. Мы сидели в баре, с наслаждением потягивая коктейль, прекрасно приготовленный барменом, и слушали медленный блюз. Народу в баре было мало. Вдруг откуда-то послышался такой душераздирающий женский крик, что даже у меня холодок пробежал по коже. А Ляля от неожиданности вздрогнула, как раненая пантера. В следующую минуту все, кто находился в баре, бросились в коридор, а оттуда в кают-компанию, откуда доносился крик. На полу, посреди широкого прохода между кресел, сидела, а скорее, полулежала женщина. С первого взгляда ее можно было принять за цыганку, но маленькие чумазые детишки с чуть раскосыми глазами, сидевшие вокруг матери полукругом и причитавшие ей в унисон, не оставляли никаких сомнений в том, что она была представительницей азиатской народности. Раскачиваясь из стороны в сторону, она рвала на себе волосы, била руками об пол – казалось, что она лишилась самого дорогого, что есть у нее на свете, – своего дитя. Но лишилась она, как оказалось, кошелька, так как его у нее украли. В принципе этот факт для нее не имел никакого значения, главное, что дети ее оставались голодными, а путь до места назначения был неблизкий. Согласитесь, такая картина никого из присутствующих не могла оставить равнодушным. Почти половину пассажиров кают-компании составляли военные пограничники с женами, как я узнал позже, направляющиеся на новое место службы. Так вот, один из офицеров снял с головы фуражку, и она пошла по кругу, наполняясь рублями, трешками, пятерками, а иногда и червонцами.

Не буду описывать, сколько времени понадобилось окружающим, а это были жены все тех же военных, чтобы успокоить эту несчастную женщину. Успокоившись, она стала благодарить всех с именем Аллаха так, как это могут делать только восточные люди. Помню только, что, когда ажиотаж вокруг нее поутих, мы подошли к этой женщине поближе. То, что я увидел и ненароком услышал в маленьком диалоге между матерью и ее дочуркой, надолго сохранилось в моей памяти. С детства я знал два языка, кумыкский и турецкий, и это давало мне возможность понимать все тюркские наречия. Так что все языки Средней Азии, кроме таджикского или фарси, я понимал неплохо и по мере надобности мог говорить на этих языках. Так вот, когда старшая дочь, а ей на вид было лет шесть, с детской наивностью протянула руку, чтобы взять одну из купюр, мать резко ударила ее по протянутой руке.

С быстротой хорька мать огляделась вокруг и быстро сказала плачущей девчушке: «Не смей прикасаться своими грязными руками к тому, что еще не успела заработать, благодарите Аллаха, что я вас еще кормлю». Я был поражен услышанным. Ляля, улыбнувшись, потянула меня за рукав в бар. Естественно, и она тоже все прекрасно поняла, ибо хорошо знала тюркский язык, да еще и цыганский в придачу. Почти весь оставшийся путь мы молча цедили коктейль в баре и слушали музыку. Ляля, видно, давала мне время осмыслить увиденное и услышанное, а на лице ее играла загадочная улыбка царицы Востока. Дальнейший наш путь ничем примечательным, можно сказать, не отличался, не считая верблюдов, которых я с удовольствием разглядывал, ведь ранее я видел их только в кино. Если на Кавказе весна наступает рано, то сюда, в Азию, она приходит еще раньше. Я никогда не думал, что пустыня может быть такой красивой, а больше половины нашего пути проходило именно в пустыне. У меня была возможность присмотреться к некоторым людям, и вывод, который я сделал, был далеко не в пользу тех, кто живет на этой земле, хотя, наверное, мнение мое было субъективно, и поэтому Ляле я не сказал ни слова. Но, видно, она давно научилась читать мои мысли. Мы с Лялей стояли у окна, рядом с купе проводника, окно было открыто, и я не без наслаждения вдыхал свежий воздух. И тут я услышал спокойный и уверенный голос своей подруги: «Зачастую, мой милый, не всегда первое мнение нужно принимать за основу, часто оно бывает ошибочным». К счастью, Ляля опять оказалась права. Самарканд нас встретил морем солнца и шумом на привокзальном базаре, когда мы зашли туда, чтобы справиться о своих знакомых. Как я уже писал ранее, Ляля больше десяти лет не была здесь. Многое, конечно, за это время изменилось, но главное, естественно, были люди. Где они? Остался ли кто-то из прежних знакомых? Я видел, как она волновалась, когда мы поднимались в лифте гостиницы «Интурист» к себе в номер. Как только мы вошли, я тут же заказал шампанское. И уже через несколько минут я увидел ее благодарную улыбку сквозь прозрачный хрусталь фужера. Тост у нас был в то время неизменен: «За матушку удачу и сто тузов по сдаче, за жизнь воровскую и смерть мусорскую». Но я еще добавил: «За славный город Самарканд». Откровенно говоря, этот город заслуживает и большей чести, чем провозглашение тостов в его честь, хоть, думаю, для его жителей это тоже приятно. На следующий день мы решили, так же как и в Махачкале, только с точностью до наоборот, совместить приятное с полезным. Ляля поехала по делам, я же решил немного познакомиться с городом. Ксивота у меня была в порядке, мало того, как я упоминал, московская прописка действовала на всех магически, и правоохранительные органы Самарканда в этом плане не были исключением.

Когда говорят, что Самарканд – это жемчужина Востока, нет ни одного слова неправды в этом изречении. Город действительно был великолепен. Первое, куда я направил свои стопы, был, конечно, Регистан. Этот древний архитектурный ансамбль буквально завораживает своим величием и неповторимостью не только знатоков истории и ценителей древности, но и людей с менее развитым интеллектом. Помню, в детстве я читал книгу «Звезды над Самаркандом», так вот, стоя у подножия этих шедевров древнего зодчества, все герои книги будто ожили в моем воображении. Рядом с подножием башни Биби-Ханым или возле обсерватории Улугбека изумляешься их красотой и неповторимым величием. За целый месяц невозможно было обойти все, осмотреть и осмыслить, поэтому я решил не торопиться, ибо в ближайшие дни не собирался покидать этот город. Другая же причина была чисто житейская. Я здорово проголодался. Под стенами Регистана шумел старый восточный базар. Его жизнь и неповторимый дух описаны многими поэтами и прозаиками Востока. Я уверен, что не смогу внести ничего нового при его описании, а потому не буду даже пытаться делать это. Достаточно читателю представить себе самаркандский базар, и думаю, что сам Восток оживет в его воображении во всем своем красочном, неповторимом колорите. Аппетитный запах, исходивший из духана, привлек мое внимание, и я не преминул воспользоваться услугами духанщика, когда услышал, как и в каких выражениях он зазывает к себе прохожих. Духанщик был прав – обед был великолепен, узбекская национальная кухня вообще славится во всем мире. Хорошо пообедав, я направился к выходу. До гостиницы я решил идти пешком, тем более она была недалеко, а вечер выдался изумительный. Ляли еще не было дома, когда я добрался до своего номера, и, удобно расположившись на диване, я заснул глубоким сном. Проснувшись, я взглянул на часы, был поздний вечер. Ляли еще не было. Я начал волноваться и не знал, что предпринять. Через полчаса раздался условный стук в дверь, это пришла Ляля, но она была не одна. Двое ребят, приблизительно одного со мной возраста, приятной наружности, азиаты, сопровождали ее. Я понял, что это ее друзья, и немного успокоился. Оказалось, Ляля нашла кое-кого из своих знакомых, от них она узнала, что в городе находится Хасан (Каликата). Попасть к нему было нелегким делом, но только не для Ляли, тем более она его лично знала, а это в корне меняло дело. Переговорив с ней, он послал с Лялей двух ребят, чтобы они доставили нас к нему. Через несколько минут мы были в машине, которая ждала нас у входа в гостиницу, а еще через полчаса нас провели в комнату, обставленную в восточном стиле. На ковре сидели двое мужчин преклонного возраста, они пили чай и вели неторопливую беседу. Это были Хасан (Каликата) и Толик Жид – одни из самых авторитетных урок того времени в Средней Азии. Я поздоровался с обоими и сел без приглашения – так было принято. С Жидом читатель еще встретится на страницах этой книги, в Коми АССР, поэтому у меня еще будет возможность рассказать о нем. Что же касается дедушки Хасана, как любовно и уважительно называла шпана этого урку, то с ним придется встретиться лишь спустя 18 лет здесь же, в Самарканде, да и то мимоходом. Он приедет из Ташкента, где жил в то время, на похороны своей старенькой жены. Так что, думаю, было бы воровским неуважением не посвятить ему несколько строк, ибо описывать человека во время похорон жены я считаю верхом неучтивости. Хочу тут же обратить внимание читателя на то, что в последние годы я довольно часто слышал, как некоторые молодые бродяги путают Хасана-курда, которого шпана тоже называет дедушкой Хасаном, с Хасаном Каликатой, который к тому же был татарином. Они, конечно, оба урки, достойные всяческого уважения, но это разные люди.