Дасаев о недоверии к нему Лобановского на ЧМ-90:
— Первая и последняя размолвка с Лобановским у меня случилась перед ЧМ-90. Команда уезжала в ФРГ на сбор перед контрольным матчем с Израилем. Я приехал из Испании, но Валерий Васильевич оставил меня в Москве на две недели. Сказал: мы знаем твои возможности. Но как можно готовиться к такому турниру одному? Хорошо, Романцев дал возможность тренироваться со «Спартаком». Но вскоре стало ясно, что Лобановский не верит в легионеров – не только меня, но и Заварова, Кузнецова. Это проявилось после первого матча с румынами, который стал моим последним за сборную. 13 июня, в день своего 33-летия, я впервые за три чемпионата мира не вышел играть за сборную в финальной стадии.
Валерий Непомнящий, главный тренер сборной Камеруна на ЧМ-90, о матче со сборной СССР (4:0 в пользу советской команды): —Не раз и не два меня спрашивали, была ли «сдана» Камеруном, уже обеспечившим себе выход из группы, встреча с советской командой. Отвечаю: нет. Состав я определял за сутки и сказал четырем основным игрокам, что они не выйдут на поле. Двое из них «висели» на желтых карточках. И вдруг в час ночи – звонок президента Камеруна. Выразив признательность за успехи, он попросил выпустить на матч с СССР тот же состав, что в первых двух играх, дабы не возмущать общественное мнение. Но когда после хорошей четверти часа мы пропустили первый гол, из команды словно воздух вышел. Думаю, играй другие четверо, сложилось бы иначе.
Юрий Морозов о решении Лобановского в 1990 году уехать работать на Ближний Восток и его работе там:
— Он просто потерял интерес к работе здесь. Что он будет делать в Киеве? Проходить в качестве клубного тренера то, что он уже несколько раз проходил? А сборную Украины тогда, в 91—93-м годах, не было смысла возглавлять, потому что она официально нигде не играла. Лобановский – не тот человек, который может работать без цели. Уехав же на Аравийский полуостров, он совместил приятное с полезным.
В Эмиратах мы поработали вместе. Он возглавлял национальную сборную, семь игроков которой представляли клуб «Шарджа». И Валерий Васильевич предложил руководству клуба мою кандидатуру, которая была принята. Год я там проработал, команда по очкам разделила 2–3 места, но по разности мячей оказалась третьей.
Любительский там футбол, что говорить. Хочет человек – приходит на тренировку, не хочет – не приходит. И ведь не заставишь – руководство клуба не позволит, — не накажешь, даже не накричишь. В результате функция тренера – сесть в машину, приехать на тренировку, потренировать 5–6 человек и уехать. Какое-то полуотпускное ощущение. Как и в Кувейте, куда меня Лобановский тоже позвал. Хотя условия для развития футбола в ОАЭ замечательные, много великолепных зеленых полей.
Почему Лобановский сам разорвал свой контракт в ОАЭ? Суть все в том же – в столкновении профессионала и непрофессионалов. Он хотел перевести футбол в Эмиратах на профессиональные рельсы. Ему не дали, и он ушел.
Многолетний капитан сборной России, рекордсмен национальной команды по числу проведенных матчей Виктор Онопко о предложении Лобановского в 1989 году остаться в киевском «Динамо»:
— Я год играл в дубле киевского «Динамо» и за это время здорово окреп, получил основательную закалку. Лобановского считаю большой личностью, оказавшей сильное влияние на мое футбольное развитие. Его школа, основанная на скорости и постоянном прессинге, многому меня научила.
Когда я заканчивал срочную службу в рядах «Динамо» и играл за дубль, Валерий Васильевич вдруг вызвал меня, 20-летнего, к себе. В обычное время Лобановский к откровенным беседам, да еще и наедине, был в силу своего характера не склонен. Но тут вызвал и начал убеждать остаться. Говорил, что на будущий сезон все великие поуезжают, и место в «основе» будет мне гарантировано.
Но я отказался. Потому что, когда перед сезоном отправлялся к Лобановскому из Донецка от Анатолия Конькова, твердо пообещал ему вернуться. И тренер очень на меня рассчитывал. Может быть, я покажусь старомодным, но, когда великий тренер Лобановский делал мне это предложение, я как-то даже не подумал, что оно может перевернуть всю мою жизнь, вывести ее на новую орбиту. Я обещал – а тот, кто не выполняет обещания, — подлец. Лобановский меня понял. И я сохранил о нем самые уважительные воспоминания.
Резо Чохонелидзе об отношении Лобановского к отъезду Андрея Шевченко в «Милан» и его авторитете в Италии:
— Во-первых, скажу об огромном влиянии Валерия Васильевича на мою судьбу. Когда я учился в ВШТ, он прочел нашему потоку несколько лекций, а после окончания учебы все тренеры, направленные в Высшую школу тренеров динамовскими клубами страны, были приглашены в Киев. Нас было шестеро, я представлял ленинградское «Динамо».
На той встрече в Киеве Лобановский задал мне несколько вопросов. Валерий Васильевич был человеком очень наблюдательным, и, расспрашивая нас, возможно, немного провоцируя, он хотел понять – чем человек дышит, как разбирается в футболе. Видимо, мои ответы ему понравились, и он проникся ко мне симпатией, после чего мы стали периодически общаться.
Потом я не по футбольной линии уехал в Италию, где поначалу существовал очень бедно: у меня было примерно 400 долларов на четыре первых месяца. Не было ни зарплаты, ни пособия. Утром, днем и вечером у меня был один и тот же рацион: чашка капучино и булочка. Жил некоторое время в трейлере. Когда вспоминаю о тех месяцах – плохо становится. Каждодневная борьба за выживание! Но раз решил остаться в Италии и выбиваться там в люди, надо было терпеть.
Мою судьбу на Апеннинах перевернул Лобановский. В Высшей школе футбола в Коверчано мне «зеленую улицу» открывать не спешили. Но в 88-м в Италию, на товарищескую игру в Монцу, прибыла сборная СССР. Туда приехали и я, и люди из Коверчано, которые и спросили обо мне у Лобановского. Валерий Васильевич отозвался положительно. Авторитетом он обладал огромным, поэтому его характеристика облегчила всю мою дальнейшую футбольную жизнь.
А когда Лобановский вернулся с Ближнего Востока и возглавил киевское «Динамо», он сам мне позвонил. Я уже работал в «Милане», и проговорили мы довольно долго. Общались и в дальнейшем, в том числе об Андрее Шевченко. Никаких препятствий он молодому Шеве не ставил, четко очертив рамки своих полномочий.
Лобановский так и сказал: «Я отвечаю за создание киевского «Динамо» и его продвижение вперед. А нуждается ли «Динамо» в отъезде Шевченко в «Милан», решают президенты двух клубов. Если меня спрашивают оценку футбольных качеств игрока – я ее высказываю, но ни о каких требованиях с моей стороны поступить так или иначе в плане трансфера не может быть и речи». Подумайте, как непросто было сформировать такую современную психологию взаимоотношений с руководством клуба человеку, который привык работать в совсем другие времена, когда все кадровые решения принимал он и только он.
Не забуду, как за сезон до перехода в «Милан» спрашивал у Лобановского, готов ли парень к отъезду в клуб такого уровня, и тот отвечал: «Пока нет». А год спустя на такой же вопрос услышал: «Теперь готов». То есть Лобановский говорил объективно, исходя не из собственных интересов как тренера «Динамо», а из реального уровня футболиста.
И самый последний штрих.
Казалось бы, сентиментальность, рефлексия, стремление вслух признавать свои ошибки – это не свойственные строгому Лобановскому качества. Но оказывается, что даже после приведенных моими собеседниками многочисленных контрастов его натуры мы узнали его не до конца. Потому что лучший снайпер ЧМ-94 и чемпион СССР 1990 года в составе киевского «Динамо» Олег Саленко рассказал мне:
— Очень благодарен Валерию Васильевичу за годы, проведенные у него в «Динамо». То, что в 90-м он не взял меня на чемпионат мира в Италию, я воспринял совершенно нормально – был молод, а на такие турниры тренер всегда предпочитает брать опытных, прошедших огонь и воду игроков.
И вот намного позже, после чемпионата мира-94 в США, мы случайно встретились с ним в киевском аэропорту «Борисполь». Я покупал билет в Валенсию, с клубом которой подписал контракт; он улетал в свое тогдашнее место работы – Кувейт. Говорили мы минут 20. И, представляете, Лобановский сказал: «Олег, ты должен был ехать на чемпионат мира в Италию. То, что ты сделал в Америке, могло произойти уже там. Извини, что я тебя тогда не взял. Это была моя ошибка».
Я лишился дара речи. Редко какой тренер мог сказать такое. А уж от жесткого Лобановского я ожидал это услышать меньше всего…
…Разница в возрасте между двумя людьми, с которыми я разговаривал о Лобановском, Виктором Каневским и Андреем Шевченко, — ровно 40 лет. Первому было 16, когда умер Сталин, второму – 15, когда развалился Советский Союз. И для них, фактически деда и внука, Лобановский сыграл в жизни важнейшую роль.