Мышелюд поднялся и виновато развел руками.
— Нет, извините, — сказал он. — Правда, я не очень хорошо понимаю, отчего вы так со мной церемонитесь. Я думал, вы меня сразу на костер повезете.
— Да почему бы нам вас на костер-то сразу тащить? — спросил, не выдержав, сержант. — Вы мерзнете что ли?
— Нет, что вы, тут тепло… Просто в Тропикане бы потащили, — пожал плечами Торвальд. — Вы не подумайте, я не настаиваю, просто действительно как-то странно…
— В Тропикане некромантов сразу стараются сжечь, — с усмешкой произнесла миледи Асхариэль. — Ты из Тропиканы, шаман?
— Я на Янтарных Островах родился, — ответил мышелюд. — А потом мама и папа в Милачию переехали. Я маленький был, они не знали еще, что я такой.
— Здесь некромантов только за то, что они некроманты на костре не сжигают, — сказала я. — Некроманты — не демоны.
— Он не некромант, — сказала Асхариэль, как отрезала. — Он — шаман.
Голос ее при этом остался вполне спокойным. Она просто сообщила факт, который являлся непреложной истиной.
— Не принципиально, — сказала я и заслужила ее косой взгляд, который сообщил мне, что, по мнению эльфийки, я сморозила огромную глупость.
Она дернула плечами, словно собиралась пожать ими, но передумала на полдороге.
— Ступайте, Торвальд, — сказала вампирка, — карета во дворе. Мы отвезем вас в тюрьму.
Мышелюд встал и опустил голову.
— Я с вами не поеду, — сказала Асхариэль. — Все что я хотела увидеть, я увидела. Было интересно, спасибо.
И, пока сержант и капрал в удивлении переглядывались, она вышла из комнаты.
— Хм, — сказал сержант ей вдогонку. — Эй! А если он попытается сбежать по дороге?
— Справитесь как-нибудь. Я все равно не собираюсь с ним сидеть в соседней камере, — ответила эльфийка, не оборачиваясь.
Я не смогла сдержать смешок. У этой девчонки есть характер.
— Шаман — не маг, — пояснила я. — Его талант имеет другой характер. Его в камере для магов не заблокируешь. В тюрьме он сможет ровно столько же, сколько и на свободе, она не рассчитана на таких, как он.
Комендант молча кивнул, подтверждая мои слова. Стражи как-то грустно посмотрели на Торвальда.
— Извините, — сказал он, виновато поежившись под их взглядами. — От меня одни проблемы. Так может все-таки на костер?
Селена де Трие, вампир, следователь-капрал Стражи
Если бы от меня по долгу службы не требовалось ехать в карете с арестованным, то я в нее напросилась бы. Даже от мысли о том, что я могу оказаться в одной карете с Виленой Карго, мне становилось не по себе. Только сейчас я начала понимать, как же мне повезло, что раньше я никогда не встречала некромантов. Конечно, не хотелось бы судить обо всех только по одной представительнице этой профессии, но ведь и в присутствии Асхариэль Мортиен я тоже ощущала себя неуютно. Этот ее взгляд… Так смотрят дети на соседского щенка. Повзрослевшие дети. Щенок им нравится, и хочется забрать его к себе, но они уже понимают, что он чужой и потому лучше его не трогать. Вилена же, даром что была старше своей студентки, вела себя как совсем маленькая девочка, отказываясь понимать, что щенок соседский, и рвалась затискать зверушку несмотря ни на что. Вот и вся разница между ними. Мне же отводилась роль этого самого щенка, роль, которая меня ничем не прельщала.
Потому я обрадовалась, когда сэр Соня и комендант вызвались ехать в нашей карете, а Вилене пришлось делить карету с Илисом, Эриком и нашими стражами. Торвальда мы посадили между Квентином и мной, а напротив нас разместились комендант и сэр Соня. Торвальд сжался между нами с шефом и погрузился в собственные мысли, изредка испугано и смущенно поглядывая на нас. Мне было откровенно жалко его, но и забыть, что этот человек сделал, я не могла, потому, ведя светскую беседу, внимательно наблюдала за ним. Впрочем, наблюдали за ним все присутствующие, и мышелюд от такого внимания к себе смущался еще больше.
Кстати говоря…
— Извините, Соня, а почему вы «сэр»? — полюбопытствовала я. Этот вопрос меня занимал с той самой минуты, когда я увидела ее. Я даже не сразу поняла, что эта фигуристая девушка с пепельными недлинными волосами и внимательным взглядом серых глаз — тот самый жрец, которого нам вызвали в помощь. В ней было много странного, а прежде всего то, что я совершенно не могла определить группу ее крови.
— Собственно говоря, потому что у Нурана все жрецы — рыцари, а жриц у него не может быть, — ответила Соня. — Меня тоже первое время это смущало, потом я привыкла.
— А как вас вообще угораздило стать жрецом? — спросила я.
Она пристально посмотрела на меня, словно раздумывая, стоит ли мне отвечать.
— Я — химера, искусственно созданное существо, — ответила она. — Меня создал один алхимик, который намеревался использовать меня как живое оружие в своих целях. Не знаю, что конкретно он хотел, если честно. Может быть, мир поработить, может еще что-то вроде этого. Но Мам… то есть сэр Джай вовремя остановил его, а меня взял в храм на воспитание. Если откровенно, то у меня не было выбора. Меня, как бы это сказать… недоделали… Или, может быть, я просто неудачно получилась. Смысл в том, что без божественной помощи я бы не выжила, и жреческий обет был необходим, чтобы Нуран мог поддерживать меня. Но мне нравится, если честно. У меня есть и любимое дело, и смысл жизни, а ведь такое бывает не у всех. А как вы стали вампиром?
Настала моя очередь смотреть на нее. Ну да, я спросила — мне ответили, теперь ее очередь спрашивать. Торвальд тоже смотрел на нее, и в его влажных глазах было что-то сродни зависти.
— Чем-то моя история напоминает вашу, — сказала я. — У меня тоже не было особого выбора. Меня отдали вампирам в качестве заложницы, когда мне и семи не было. Вампиры стали мне семьей, они заботились обо мне, учили, развлекали, воспитывали. Мне нравилось. Потому, когда Мастер предложил мне стать одной из них, я и не стала отказываться.
— Нравится? — спросила Соня. — Не жалеете?
— Не жалею — точно, — ответила я. — Я бы согласилась еще раз на то предложение, если бы мне дали выбирать второй раз. Если бы я отказалась, то, в лучшем случае, от меня бы сейчас остался могильный камень или саркофаг в семейном склепе. Я согласилась, и моя жизнь полна интересных людей, я много где смогла побывать и видела то, что никогда бы не увидела, останься человеком. Конечно, есть и свои неудобства, но это мелочи. Да, мне нравится.
Я не кривила душой. Мне действительно нравилось и нравится с каждым днем все больше. Да, первые лет сорок я боялась выйти на солнце, а вкус человеческой еды снился мне едва ли не каждый день. Первое время было сложно, очень сложно. Меня почти постоянно терзал голод, тот самый вечный голод, который каждый вампир носит в себе. Жажда чужой крови, чужой жизни давила на сознание, временами от этого хотелось выть в голос. Но я научилась жить с этим, и голод стих, жажда отступила на второй, на третий план, спряталась и стала почти незаметной. Теперь они возвращались лишь тогда, когда я затягивала с охотой, в остальное время я чувствовала себя весьма недурно. Но даже тогда, вначале, в самые тяжелые времена моей не-жизни меня никогда не посещала мысль выйти на утреннее солнце или попросить кого-нибудь вбить мне кол в сердце, пока я сплю. Во всяком случае, не в серьез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});