А тут еще тот проклятый поцелуй. Ник надеялся, возможно против логики, что поцелуй всего лишь один из трюков Лори, хотя и не слишком умных, и что рейнджер лишь взял то, что ему было предложено. Но теперь Ник засомневался. Именно поэтому он и хотел бы посадить ее на дилижанс утром. Насколько он знал, рейнджер был первым мужчиной, которого ей не удалось обернуть вокруг своего прелестного мизинчика. Она определенно очарована им, Лори нуждалась в сильном мужчине под стать ее упрямой натуре, но рейнджер — мрачный и бездушный человек, он высушит ее душу.
Эта мысль снова заставила его потереть свои кисти. Они все еще болели, как болели лодыжки в местах, где их натерло железо кандалов. Горячие ключи помогли, но тогда ему помешала одежда и наручник, оставленный рейнджером на его руке. Сейчас он оказался свободен от железа впервые за десять дней, и это было чертовски хорошо.
Рейнджер все еще смотрел на улицу. Он казался хищником, настороженным и гибким, готовым напасть. На миг Ник задумался над тем, что сделало его таким, этого парня с его, Ника, лицом.
А иногда совпадали и их мысли и чувства. Он снова вспомнил о той странной мучительной боли, испытанной им, когда рейнджер опалил собственную рану. Он готов был поверить в узы крови, не будь эта мысль совершенно несостоятельной. Возможно, у них был общий предок где-то в далеком прошлом. Но даже это казалось невероятным. Рождение Ника было зарегистрировано в Денвере, он был сыном Джонатана и Флер Брэден. Рейнджер был техасцем и никем иным.
Нет, здесь нет никакой связи, лишь дьявольское совпадение.
Время истекало. Ник наклонился, поднял мыло и полотенце и начал мыться. Из-за озорства Лори у источника у него не было времени вымыться как следует, и он сделал это сейчас. Господи, как приятно вымыться после долгого и тяжелого путешествия. Он начал намыливать левую ступню, и сквозь пыль и грязь проступило родимое пятно — «полусердце», которым его бывало поддразнивала Лори. «Здесь только половинка сердца, — говаривала она. — А где же другая половинка?» — «Ты украла ее давным-давно», — отвечал он ласково, как бы завершая ритуал. И это так и было, с ее капризами, любопытством и страстной преданностью. Преданностью, способной теперь, как он опасался, уничтожить ее.
Стук в дверь прервал его мысли. Рейнджер быстро прошел через комнату и открыл ее. Вначале из-за двери появился стол на колесиках, нагруженный яствами, затем два официанта и портье, которому рейнджер дал указания о необходимых покупках. Последний нес несколько пакетов.
Ник чувствовал себя в ванне странным образом уязвимым, но аромат пищи заставил кончик его носа непроизвольно вздрогнуть. Он даже не представлял себе, насколько он голоден. Ник начал было подниматься с полотенцем в руке, но рейнджер, нахмурившись, взглянул на него, и он снова опустился в остывшую воду, осознавая в очередной раз свое положение арестанта. Еще один приказ от Моргана Дэвиса, и он взорвется, черт побери.
Брэден увидел, как рейнджер дал слугам чаевые, и те удалились, оставив ужин и пакеты. Дэвис кивнул Нику:
— Теперь можешь выходить.
Ник угрюмо повиновался и натянул брюки. Рейнджер грубо вскрыл обертки пакетов и бросил ему новую рубаху, которую Ник надел без единого слова. Рейнджер извлек из другого пакета синее хлопчатобумажное платье и тоже бросил его Нику.
— Отдай это своей сестре.
Ник встал у чуть приоткрытой двери в смежную комнату:
— Лори?
Она открыла дверь, на ней снова была юбка для верховой езды и блузка, в которой она въехала в город. Она посмотрела на платье в руках Ника, затем на рейнджера.
— Оно мне ни к чему, — произнесла девушка.
— Платье понадобится тебе завтра для дилижанса, — не терпящим возражений тоном бросил рейнджер.
Она упрямо вздернула подбородок. Морган проигнорировал этот жест, и Ник почувствовал растущее между ними напряжение, рожденное столкновением характеров. В воздухе витала неприкрытая чувственность и соединяющая сила, крепко удерживающая обоих в своей власти. В глазах рейнджера открылись глубины, неведомые Нику ранее, а тело Лори напряглось, и брат заметил, как дрожит ее рука.
Ник двинулся вперед, роняя платье, и рейнджер мгновенно повернулся, потянувшись к револьверу. Внимание его сосредоточилось на Лори — редкая ошибка. На лице Моргана дернулся мускул — он понял, что остался на миг беззащитен, и поразился тому, что Ник не воспользовался представившимся шансом; но вот взгляд его вернулся к Лори, и он коротко кивнул.
Ставки в игре повысились, и оба поняли это. Рейнджер выдал свое увлечение девушкой, а Лори — что ж, она оказалась не совсем равнодушной к рейнджеру. Все это ни капли не нравилось Нику. Он не собирался рисковать жизнью или свободой сестры, а теперь к этому прибавилось нечто более хрупкое — ее сердце. Мысленно Ник поклялся себе в отмщении — ведь сейчас подвергалось насилию то, что можно было сравнить лишь с его жизнью.
Ник почувствовал, как дрогнул мускул у него на скуле и непроизвольно сжались кулаки у бедер. Взор рейнджера скользнул по ним, и Ник, ожидающий от него приказа снова надеть наручники, замер в напряжении. Фактически он даже сам сознавал, что ему необходимы сейчас оковы, или же он нападет на рейнджера, невзирая на присутствие Лори. Если воля сестры должна быть сломлена, то он не станет принимать в этом участие. А сейчас ему казалось, что он не в силах сдержаться. Независимо от того, будет убит рейнджер или нет, Лори пропадет. Он тяжело сглотнул и заставил пальцы расслабиться. Рейнджер, не сводя с него глаз, читал его мысли своим непроницаемым взором.
— Мисс Лори, — протянул наконец Морган, и голос его сохранил лишь слабый намек на волнение. — Не окажете ли любезность нарезать мясо для себя и брата? Полагаю, вы более достойны моего доверия.
Лори подошла к столу и осторожно нарезала мясо под ровным взглядом рейнджера. Она подняла глаза лишь раз, и Ник снова ощутил электрические разряды между ними, словно предвещающие свирепую бурю противоборствующие ураганы.
Слава Богу, она уедет завтра. Но он опасался неизбежной развязки между ним и Морганом, способной навсегда отнять у девушки присущую ей радость жизни.
Очевидно, она начинала открывать в себе женщину. Ник всегда знал, что это время наступит. Но не с человеком вроде Моргана Дэвиса.
И ненависть Ника к техасцу превратилась в жгучую, всепоглощающую одержимость.
Глава тринадцатая
Лори заворочалась в мягчайшей пуховой постели. Ее правая кисть была прикована к одному из кроватных столбиков, и резной желобок удерживал наручник. Ей пришло в голову, что владелец пришел бы в ужас, узнай он, что его мебель используется подобным образом.