ОН. Может быть.
ОНА. Ну, а потом меня приняли в консерваторию. Мама еще прожила весь первый курс, правда, лежала в кровати. А потом я отдала Олю в ясли на пятидневку. Собственно, вот и вся моя биография.
ОН. Трагедия. Русская трагедия.
ОНА. Да. Трагедии – это наша традиция.
ОН. У нас секретарша декана тоже недавно делала операцию по поводу рака матки, но это была ранняя стадия, она всех предупредила – завтра у меня операция, и через три дня опять вышла на работу. Говорит, так легче. Сидеть одной дома не хочется, а из больницы выписали сразу. Ранняя стадия. Она одинокая.
ОНА. Но у меня была моя Оленька, которая так похожа на мою маму! Она меня всегда поддерживала. Потом она тоже пошла в музыкальную школу, но быстро бросила ее. И вот тогда я отдала ее в китайский интернат. Я знала, что у нее нет таланта, что хлеб ей надо будет так или иначе зарабатывать, и решила, что это будут языки. У нее это английский, китайский и русский, редкая смесь. Она ценный специалист.
ОН. Я тоже не посмел идти в консерваторию, решил изучать языки тоже.
ОНА. Два человека в разных углах мира идут одной дорогой. Но китайский язык был единственным вариантом для моей дочери, бедных детей бедных родителей не брали ни в английский, ни во французский интернаты, только в китайский. Таково было условие.
ОН. Я китайский выучил в колледже. Интересная страна.
ОНА. Моя дочь работает секретарем и ведет корреспонденцию на трех языках.
ОН. А после консерватории?
ОНА. После консерватории я пошла работать хормейстером. В провинциальную оперу я ехать не хотела, в московские театры не прошла по конкурсу…
ОН. Как, почему? Такой голос.
ОНА. Ну как вам сказать… Я была молоденькая, хорошенькая, а голос контральто, петь мне предложили няню в Онегине, потому что примадонны меня бы не пустили на сцену.
ОН. Да, я тоже был красивый юноша с красивым голосом, который учил китайский и русский.
ОНА. Я пошла работать в Дом культуры имени Зуева в хор хормейстером…
ОН. ДК Зуева? Там работал Суздалев?
ОНА. Да.
ОН. Суздалев? Сам Суздалев?
ОНА. Да.
ОН. Я пишу о нем статью.
ОНА. Да?
Он (волнуясь). Вы его знали?
ОНА. Ну да, а что такого?
ОН. Он поэт, я пишу о нем работу.
ОНА. Ну да, он мне читал стихи.
ОН. Вам?
ОНА. Да.
ОН. У вас есть его стихи?
ОНА. Где-то валялись. Он их всем дарил, переплетал и дарил. Да ну.
ОН. У вас есть его книжечка?
ОНА. Где-то валялась… Или я при переезде выбросила… Тоже не помню. Я купила себе, представляете, как раз для дождя плащ. Пошел дождь.
ОН. Извините. У вас могут быть его неизданные стихи?
ОНА. Не знаю.
Пауза.
ОН. Может ли случиться так, что вы мне напишете из Москвы?
ОНА. А что?
ОН. Я вам куплю конверт с маркой.
ОНА. Боже ты мой, я что, не найду в Москве конверта с маркой?
ОН. И с адресом я вам дам конверт, ладно?
ОНА. Да ради Бога.
ОН. Только обязательно. Суздалев, вы его знали.
ОНА. Я вам напишу, хорошо. Опять хотите спасти русскую певицу? Вот я вам пишу… Здравствуйте Билл. Вспоминаю наше путешествие вдвоем на машине и то, как мы пели «Не искушай меня без нужды». Это было очень странное и прекрасное путешествие… Наши голоса удивительно сливались. Вот и все. Вот я и написала. Не искушай меня без нужды. Уже не надо ничего писать.
ОН. Надо. В этом письме вы напишете мне о самом главном. А я вам отвечу.
ОНА. Не искушай меня без нужды. Вы знаете, предупреждаю, я не Ольга, я бы пела в любых обстоятельствах, даже тут, в вашем университете.
ОН. Извините, я включу радио, сейчас будет программа для нас.
ОНА. Для нас?
ОН. Для нас, для гомосексуалистов.
ОНА. Ах вот как.
ОН. Да.
ОНА. А, я видела у вас на пианино фото парня.
ОН. Это мой бойфренд. Правда, мы скрываем наши взаимоотношения, ему семнадцать, а в этом штате совершеннолетие начинается только в восемнадцать. То есть меня могут посадить за растление несовершеннолетнего. Дикость. В соседнем штате закон признает шестнадцатилетних уже взрослыми, а у нас это только с восемнадцати. Так что я живу в ожидании доноса, и с моим бойфрендом мы встречаемся в том штате, кстати, куда мы едем.
ОНА. Ах, вот как.
ОН. Да, иначе меня посадят за это.
ОНА. За что? Вы же в своем штате не нарушаете закона. Кошмар какой.
ОН. А тут его родители. Он от них уехал к нам в колледж, но возвращается на уик-энд. И я еду, снимаю номер в мотеле… Он ко мне приходит, мы плачем от счастья. А родители его евреи, верующие, а завтра суббота, тоже сложности, нельзя ездить на машине, я его буду ждать недалеко от дома.
ОНА. Простите, что я попросила вас довезти меня до Джейн.
ОН. Ничего, это мне по пути. Мать моего любимого – это и есть Джейн.
ОНА. А она ничего не знает?
ОН. Думаю, что нет.
ОНА. Ее сын Билл.
ОН. Это он.
ОНА. Я смотрю на его фотографию и думаю: какое знакомое лицо. А вот оно что, оказывается.
ОН. Я преподаю, и у меня в доме бывает много студентов. Некоторые из них – мои любовники, но они взрослые. А Билл вошел в мою жизнь, когда Джейн с мужем, его родители, привезли Билла в наш колледж, и некоторое время я им помогал с Биллом, а потом они уехали к себе, тут все-таки пять часов пути, и просили меня последить за Биллом. Так все и произошло. Извините, я сейчас включу радио, осталось две минуты, надо не пропустить, сейчас идет судебный процесс над школьным учителем, мы очень следим за этим.
ОНА. Хотите ему помочь?
ОН. Да, я вхожу в секцию педофилов. Мы защищаем наши права, наняли адвокатов этому Джиму. Его грозят уволить из школы за связь с семнадцатилетним учеником. Глупость! В соседнем штате ему бы ничего не грозило, как и мне.
ОНА. Скажите, а вот права отцов, которые спят со своими детьми…
ОН. Да, есть планы защищать их, у нас будет секция защиты прав отцов.
ОНА. Защищаете право на инцест?
ОН. Да, но, простите, начинается передача.
ОНА. А я ведь буду жить в доме родителей вашего Билли… Как же так, это мои друзья.
ОН. Простите, всё. (Включает радиостанцию на английском языке.)
Девять минут
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
ВЕДУЩИЙ
ПОСЕТИТЕЛИ
С.
П.
МАСКИ
БОРТПРОВОДНИЦА
Группа ПОСЕТИТЕЛЕЙ стоит около ВЕДУЩЕГО.
С. и посетители в скафандрах.
ВЕДУЩИЙ. Мы с вами находимся, уважаемые гости, в спецзале номер ноль, пожалуйте на ежегодное прощание. Готовность пока что номер ноль. Ноль, один, два, три… По распоряжению все ленты складываются вдоль станка, так. Нет-нет, сюда, здесь будет опасно. (Обращаясь к С.) Опустите щиток. (Остальным.) Все опустите щиток! Щиток находится у вас на лбу. Где у вас лоб, дотроньтесь пальцем. Пошарим во лбу.
Посетители трогают лбы, натягивают щитки на лицевую часть скафандра.
Далее. (Обращаясь к С.) Разрешите я вам лично поправлю… Я вам лично. Осторожно. Надо обязательно, чтобы не оставалось защелин, а то проникнет керазот.
С. что-то бубнит.
Нет, нет, это опасно, всякая самодеятельность. Это опасно, нельзя, вы не выдержите… Столько лет, вы понимаете… Там даже невыразимо какие последствия. Поняли? Извините. Так.
Поправляет С. щиток.
И разрешите я так… (Лезет руками в рот С.) По-простому. Разрешите вставить вам загубнички. Откройте полость рта. Откройте, я вложу как надо. Так… Технология новая. Закуплена в Еврозоне. Но по нашей родной технологии, выдерживает чистый азот, испытано в газгольдере номер пять. Ос-таль-ным! Ищем во рту и находим десны. Дес-ны! Из которых обычно растут зубы. Раньше росли! Загубники прокладываются вдоль внешнего преддесенного канальца. По флангам уздечки. Вот эта. Смотрите на нее. Тут!
Появляется БОРТПРОВОДНИЦА, показывает, как укладывать загубники во рту.
(Обращаясь к С.) Не жуйте! Разрешите мне, я вам еще поправлю… У меня перчатки… Как врач. Я вам лично поправлю… Константин Устинович! Или кто? Осторожно. Надо обязательно, чтобы не оставалось прозора, а то проникнет атмос. Так! И так!
С. бубнит что-то.
Нет, нет, это опасно. Это опасно, надо протолкнуть… Давайте я. Вы не выдержите. Такие последствия могут возникнуть… Вплоть до карликоватости. Нос может вылезти… Рыло будет. Поняли? Поняли? Сейчас бортпроводница покажет.
Бортпроводница механически производит что-то со своим лицом, превращая его в рыло насекомого.
Так (лезет руками в рот С.). Я поправлю.
С. бубнит.
Откройте полость. Шире откройте полость! Я вам… Рта! Рта полость! Откройте, я вложу как надо… Так. Тяжело в лечении, легко в гробу. Ха-ха. Испытано на Голгофе в Израиле. Там полигон. Тае! Тае, я говорю!