Читать интересную книгу Огненный лис - Никита Филатов

- Ошибаешься, начальник. Сильно ошибаешься! - Оскалил зубы человек по прозвищу Куря. - Я бы его и без твоего разрешения загрыз. Да вот беда какая - не лохом он оказался, а Циркачом. За парня люди серьезные вступились... Интересуются.

- Кто вступился? Что за люди? Не знаю... Не было, клянусь!

- Не твоего собачьего ума дело. Твой номер теперь не шестой даже, понял? Нуль твой номер, падла... Велено тебя червям скормить. Потому что не нужен стал, мешаешься.

- Хорош с ним базарить, Куря! - Вмешался кто-то из парней. - Закрывай решетку. Пусть он пока здесь вместе с Яшей погниет, повоняет за кампанию.

- Как же это, а? - Завился ужом полковник. - Дорогие вы мои... Милые! Не убивайте! Я вам чего угодно... Чего угодно могу!

- Что, жить хочешь?

- Хочу, Куря, милый! Очень хочу!

- Ну, тогда мурчи. Мурлыкай...

- Что? Что говорить?

- Не перебивай, - поморщился Курьев. Он подал знак стоящему ближе всех "бычку", тот кивнул и молча направился в сторону катера. - Не перебивай... Расскажи-ка нам лучше, за каким таким интересом тебе Циркач понадобился? Только подробно, в деталях. Общий-то план мне и так известен.

- Какой Циркач? - Не сразу сообразил Валерий Максимович. - Ах, да! Это Рогов, значит?

- Он самый. Зачем ты на него охоту организовал? Чего тебе от человека надо?

- Ничего не надо. Ничего... Притравить просто немного щенка хотелось. Борзой уж больно, ох и борзой!

- Э-э, - скривился Курьев разочарованно. - Не хочешь, видимо, жить. Не хочешь.

Отвернувшись, он махнул рукой: дескать, кончайте! Молодежь скопом двинулась ко входу в подвал, доставая ножи и какие-то прутья.

Заболотный сьежился, замотал головой и крикнул что было сил:

- Не надо! Не-ет! Я расскажу. Расскажу!

Сбивчиво, путаясь и теряя мысли заговорил полковник сразу обо всем: об иконе, стерегущей сокровище русского князя, о тайных знаках, о том, как вызволяли из тюрьмы последнего в роду Роговых...

С каждым словом Валерия Максимовича глаза Кури все больше вылезали из орбит. Щеки подернул румянец, отчего сабельный шрам стал ещё заметнее и страшнее. В какое-то мгновение Куре даже почудилось нечто давнее, далекое: пламя степных костров, звуки бубна в ночи, конское ржание. И болгары-предатели... Взмах, удар клинка, боль!

Курьев мотнул головой, приходя в себя:

- Бред какой-то...

- Нет, клянусь тебе! - Чудом расслышал его Заболотный. - Чистая правда все, мы проверяли. Раскопки, факты... Пощади меня, а? Я ведь пригожусь еще, верно говорю - пригожусь!

Курьев пожал плечами, потом повернулся к своим людям, окончательно стряхивая наваждение:

- Несет старик невесть что. Лишь бы не подохнуть.

- А может, правда? - Спросил кто-то. - Может, и взаправду икона?

- Да брось ты, Кабан! - Отмахнулся его сосед. - Уши развесил... Сказок в детстве не начитался, что ли?

- Ладно. Заканчивайте. - Куря холодно и без жалости глянул на копошащегося в грязи полковника. Сплюнул и побрел к берегу, потом все же обернулся:

- Только поаккуратнее!

Оставшиеся весело и возбужденно зашевелились.

Как раз вернулся и тот, которого посылали на катер - в руках он тащил пластиковую канистру:

- Извини, мужик... Ты пока тут с Яшей в подвале валялся, провонял весь. Надо бы умыться. А то как тебя везти-то обратно, вонючего? Это, понимаешь ли, дискомфорт получается!

Парни заржали от незнакомого иностранного слова, а на голову лежащему полилась бесцветная, пахучая жидкость.

- Ребята, милые, не надо!

- Да не юли ты, падла... - Тот, что с канистрой, хотел, чтобы ни одна капля бензина не пролилась мимо. - Не крутись, сказано!

- Не надо! За что? Куря же обещал!

Щелкнула, затворяясь, решетка.

Кто-то чиркнул спичкой, и через несколько секунд все в жизни полковника Валерия Максимовича Заболотного было кончено...

Вернувшись в город, Курьев распустил свою команду по домам.

Потом из ближайшего телефона-автомата набрал номер Булыжника и вкратце обрисовал ситуацию.

- Ты где? - Помолчав, спросили на другом конце линии.

- У метро.

- Срочно приезжай! Жду...

- Понял. Сейчас буду, - Курьев положил трубку.

Однако, прежде чем выйти из будки, он набрал ещё несколько цифр. И несмотря на то, что ответил серьезный мужской голос, спросил:

- Антонина? Это я. Надо бы встретиться.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Еще до обеда Спиригайло уехал из управления по служебным делам и в свой кабинет вернулся только под вечер. Музейная дверь была заперта изнутри на защелку, но дежурный сержант срочной службы сказал, что товарищ директор совсем недавно выходил поблевать в коридор.

- И как он?

- Намного лучше, - вздохнул сержант. - Пива требует.

- Передайте, чтоб завтра ровно в девять тридцать был у меня. Побеседуем... Поняли?

- Есть! Обязательно передам, как проснется.

Спиригайло покачал головой и направился к себе.

Сейчас эту пьяную скотину Ройтмана вызывать на ковер не имело смысла все равно ничего не соображает. Но когда он придет в себя... Хватит! Хватит либеральничать. Должна же быть какая-то грань, какие-то представления о чести мундира, об элементарной дисциплине в конце концов.

- Вплоть до увольнения из рядов... - зло пробормотал Спиригайло, накручивая диск аппарата внутренней связи.

У Заболотного никто не отвечал.

- Странно!

Как правило, полковник уходил домой одним из последних - таков был издавна принятый в управлении стиль руководящей работы. Но откуда Семену Игнатьевичу знать, что шеф его и покровитель никак не может снять трубку, ибо вот уже несколько часов, как превратился в комок обгоревшей, обугленной, мертвой плоти?

Не знал этого Спиригайло. Даже не догадывался.

А потому, выждав несколько длинных, протяжных гудков, надавил на рычаг и вышел из кабинета:

- Черт его знает...

Миновав опустевший к вечеру ковровый лабиринт коридоров, он остановился напротив двери Валерия Максимовича:

- Разрешите?

Постучал, подергал ручку - никого. Спустился вниз:

- Полковник Заболотный уходил?

- Да, ещё днем, - доложил старший лейтенант с повязкой дежурного. Больше не возвращался.

- Звонил?

- Нет. При мне не было.

- Ладно. Я тоже пойду. Если что - звоните домой!

- Есть, - пообещал офицер.

Спиригайло вернулся к себе, опечатал сейф и вскоре покинул здание управления.

На Литейном еле втиснулся в троллейбус. Час пик, по идее, миновал, но общественный транспорт ходил так медленно, плохо и редко, что народу в салон набивалось - не продохнуть.

- Разрешите... Простите!

В такой давке трудно остаться вежливым. Тем не менее, на одной из остановок Семен Игнатьевич попытался помочь навьюченной туристским рюкзаком бабуле втащить в дверь тяжеленную коробку из-под бананов:

- Подсоби, милок!

- Конечно, секундочку...

Куда там! Дернул разок, другой - ни в какую. Только кольнуло что-то в заднице, засвербило, напомнил о себе застарелый геморрой.

- Ох, милок, я сама лучше!

Ухватила бабка, потянула, двери закрылись - и коробка аж на середине троллейбуса.

В метро оказалось свободнее, но тоже... Зажали товарища Спиригайло, притиснули между арбузоподобными сиськами ароматной дамочки и тощими лопатками вцепившегося в поручни бомжа - так и ехал до Веселого поселка.

Поднявшись по эскалатору, Семен Игнатьевич по многолетней традиции выпил пива - в ларьке за углом торговали финским, баночным, но он купил "Балтику", третий номер, потому что был патриотом. К тому же, так получалось дешевле и больше.

Настроение выправилось, но ненадолго. У самого входа в парадную, поперек дороги распластался здоровенный кобель без признаков породы и намордника.

Что такое? Откуда? Псина была точно не местная, Спиригайло видел её впервые в жизни.

Будто почувствовав замешательство человека, кобель рыкнул лениво, поднялся и подковылял к ботинкам Семена Игнатьевича. Обнюхал их, пару раз вильнул хвостом и неожиданно поднял лапу.

Спиригайло даже не успел отскочить:

- Пошел вон! Пошел!

Псина затрусила, не оборачиваясь, к проходному двору, а он зачем-то перекрестился и глянул по сторонам. Вроде, никто не видел...

Неожиданно пришла уверенность: домой идти нельзя. Семен Игнатьевич даже не стал утруждать себя поиском причин - помешкал немного и зашагал обратно, к метро.

На ходу Спиригайло вытащил из кармана помеченных собачьей струйкой брюк деньги. Пересчитал. Он и без того прекрасно знал содержимое своего кошелька, но все же проверил купюры в смутной надежде, что там их вдруг оказалось гораздо больше, чем было с утра.

Но - нет. Сумма наличности даже уменьшилась на стоимость одной-единственной бутылки пива.

- Ничего. Ничего...

В квартире у Семена Игнатьевича деньги имелись, и немалые. Лежали они, припрятанные в тайничок под шифоньером, в ожидании хозяина, но идти за ними не позволял обострившийся инстинкт самосохранения. Отчего-то боязно становилось от одной мысли о своих "аппартаментах", хоть и было там все привычно, уютно, обустроено собственными руками и заботами супруги.