Алэр вздохнул, но не отпустил. Стремительно, вынуждая меня зажмуриться, но не испугаться, он перевернулся, накрывая своим телом. Предложил:
— Госпожа моя, давай посмотрим вместе…
Обескураженная, в первый миг я вздрогнула, испуганно распахнула глаза, чтобы столкнуться с просьбой во взоре всегда приказывающего демона. Не готовая ни к этому, ни к тому, чтобы дать ответ сию секунду, трусливо смежила веки, но не сумела спрятать слезы. Никому и никогда не позволяла столь глубоко заглянуть в свою душу, открыться настолько, чтобы рассказать все, как было. Воспоминания терзали меня темными ночами, но даже себе я не разрешала думать о них. Нельзя… Нет, не так! НЕЛЬЗЯ! Никто не должен знать, чем я занималась в Царь-городе! Какие сделки заключала, в том числе с собственной совестью, когда улыбалась тому, кто мог послужить мне, чьи прикосновения и поцелуи терпела, от кого отворачивалась, считая ненужным. Как лила слезы, прячась в тайном уголке; как убивала; как молчала, когда хотелось кричать!
— Не мучайся, душа моя! — поцелуй-утешение коснулся моих губ, и несвойственная ему нежность слышалась в голосе Алэра. — Мы живем в мире, полном несправедливости и грязи! Так стоит ли корить себя за то, что ты испачкалась? — что-то прозвучало в окончании его фразы.
Потрясение и я не верю, что все происходящее реальность, а не сон. Одновременно, мне хочется оттолкнуть супруга, потому как в полной мере осознала, что он предложил мне. Сомнения грызут меня, и я не могу дать ответ. В следующую минуту эрт Шеран повторяет:
— Не мучайся… — вроде и не слышно разочарования в его словах, но я, чувствуя и переживая вместе с мужем, открываю глаза, надеясь увидеть хотя бы отголоски эмоций, терзающих его.
Нет, на лице лорда Нордуэлла ничего не рассмотреть, а потом он с кривой улыбкой произносит:
— Верно, ты не справишься еще и с моей тьмой!
А вот это хочется опровергнуть, и я принимаю вызов:
— Ты проверь! — первой тянусь к его устам, и в ответном поцелуе уже нет желания утешить.
Над нами властвуют прочие эмоции, многие мы знаем слишком хорошо — страх, ненависть, злость… Расстояние между нами, столь крохотное, разделяющее наши тела, невыносимо. Одежда мешает, и мы срываем ее друг с друга, чтобы стать ближе, слиться, узнать все заново. Мои руки дрожат, дыхание Алэра срывается, время разговоров ушло, настали иные минуты.
Первое движение супруга внутри моего тела, когда мы слиты в единое целое, как и должно быть, когда, как и раньше, не в силах понять, где заканчиваюсь я, и начинается он. В этот момент не думаю о связи, не называю ее проклятой и чуждой. Мне важно все, что он делает…
— Откройся мне, — хрипло шепчет Алэр, и лишь сводящие с ума прикосновения его губ к моей коже, и мои скольжения по его влажным от пота плечам.
Это сложно осознать, описать и даже вспомнить. Позже я назову эту ночь странной, но объяснения подобрать так и не смогу.
Сегодня я растворилась, по-настоящему слилась с тем, кого называла врагом, кого боялась и презирала. Мы парили в невесомости, а вокруг нас в диком вихре кружились воспоминания. Нет света, и тьмы тоже нет — только крупные хлопья, похожие на снег. Они заполняют все пространство, и я не чувствую себя одинокой и слабой, несмотря на то, что вынуждена видеть.
Мы недаром опасались общих воспоминаний, не хотели, чтобы они стали общими, страдая в одиночестве. Из беспорядочно мечущихся отрывочных картин получилось одно, страшное изображение. Возможно, я бы испугалась этих костлявых рук, тянущихся к нам, стремящихся разорвать нашу связь. Но спокойная, присущая лорду уверенность в победе обуяла и меня. Мы выстояли, отважно взглянули в глаза своей тоске, душевной боли, сожалениям. Справились и поняли, что сладим с Беккит и ее войском.
— Покажем ей, что у нас все замечательно, — не размыкая объятий, убежденно пообещал Алэр, и я уверенно согласилась:
— Покажем…
И это стало, возможно, единственным соглашением, нашим общим, основанным не на принуждении, а на собственном желании.
Проснувшись следующим утром, первым делом увидела, что супруга рядом нет. Его звали дела, но Алэр не забыл о том, что случилось между нами ночью. На подушке по соседству лежал последний осенний цветок, яркий, как огонек, еще мокрый от прошедшего пару часов назад ливня, пахнущий землей и первыми заморозками. Умиротворенный вздох, ознаменовавший новое светлое чувство в моей душе, слетел с губ. Я позволила себе несколько минут понежиться, наслаждаясь цветочным ароматом, мечтая о будущем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Кружка с дымящимся травяным напитком уже дожидалась меня, и сразу стало понятно — в комнате успела побывать Маег. Травница проявляла заботу, и это было приятно. Я опустошила половину кружки, когда в покои вошли альбины.
Риона выглядела задумчивой, кивая вместо приветствия. Эвильена привычно улыбалась, а Лелька по традиции осмотрелась, прежде чем разомкнуть плотно сжатые от недовольства уста. Я поняла, что и мне настала пора приниматься за дела. В замок накануне зимы прибудет свора гостей — иначе их назвать не могла! Мы с Алэром считали глупостью безрассудно отправляться в путешествие в это время года! Но также мы оба знали — без серьезной на то причины королева-змея вряд ли покинула бы гостеприимный юг. Что-то гнало ее на север, заставляя позабыть обо всех трудностях, нечто такое, о чем не ведали мы, но желала преподнести мне она. Расчетливая тварь Беккитта, скорее всего, надеялась, что бывшие враги — Ар-де-Мей и Нордуэлл — все еще ненавидят друг друга, и хотела использовать темные чувства в своих интересах. На этом строились наши с лордом догадки, но точный ответ мы предугадать не могли.
Мысли изменились — я задумалась о своих соотечественниках. Самых первых, тех, кто решится пересечь Меб и ступить на этот берег. Их уже ждали в одной из деревень, оставалось только сделать окончательный выбор. Размышляя, отправилась прямиком в купальню, чтобы немного освежиться перед очередным трудным днем. Последний, рассеянный взгляд в комнату, и я заметила то, что не предназначалось для моих глаз. Замерла на половине пути, услышав шепот Лельки, обращающейся к Эвильене:
— Глотни-ка!
Не понимая, что у нее на уме, я вгляделась более пристально, а Лелька уже передала кружку с отваром второй альбине.
Сделав большой глоток, Эвильена твердо кивнула. Я вспылила:
— Что? Маег можно доверять! Напиток сварен из известных трав, и среди них нет ядовитых!
— Есть, но не так много, чтобы убить тебя! — снисходительно объявила Лелька.
Я собралась сказать этой альбине все, что накопилось за долгие недели, но вмешалась Риона, которая верно расценила мой замысел. Ее речь была ровной:
— Ниа, первое правило королевской альбины гласит: «Не доверяй никому, кто крутиться возле твоей госпожи!»
Сквозь зубы я поинтересовалась, глядя лишь на хмуро сдвинувшую брови Эвильену:
— И?
— Да! Отравить тебя этим будет весьма сложно… — она выразительно помолчала, не отводя прищуренных глаз. — И я, и Лелька принимаем это снадобье, да и Ри иногда пьет его!
— Зачем? — вопрос сорвался с языка, хотя я уже поняла, что мне сейчас скажут. В душе не хотела верить и принимать горькую правду.
— Чтобы не забеременеть! — жестче, чем всегда оповестила Лелька, словно удивляясь моей дурости.
Я не ссутулилась, не закричала, внешне ничем не проявила тех чувств, что всколыхнулись внутри. Круто развернулась и хлопнула дверкой купальни, в бессильной ярости прислоняясь к ней, приказывая себе успокоиться.
На время мне это удалось, но Лелька, как будто поставила себе цель довести меня до бешенства:
— Хочешь, мы допросим эту бабу с пристрастием? — с хрустом размяла пальцы.
И Эвильена зачем-то сунулась:
— Подумай и реши, кто ты для этой травницы!
Мне не хотелось тревожить Алэра — он почувствует мою ярость, поэтому с шипением потребовала от своих альбин:
— Маег не трогать… пока, — и выбежала в коридор, надеясь, что успею усмирить свои чувства, слыша, как альбины торопятся следом.