Читать интересную книгу Нечестивый союз - Сюзанна Грегори

— Тем не менее оно может соответствовать истине, — пожал плечами Майкл.

— Не думаю, — возразил Бартоломью. — Посылать отравленное вино привратнику — слишком опрометчиво со стороны Кенингэма. Ведь он понимал, что подозрение первым делом падет на него. К тому же мастер, как и все прочие обитатели колледжа, прекрасно осведомлен о привычках Уолтера. Он знает, что проскользнуть мимо столь нерадивого стража не составит труда.

Усталость давала о себе знать все ощутимее. Они решили отложить разговоры до утра и разошлись по комнатам. Бартоломью еще раз напомнил студентам, что они должны незамедлительно обратиться к нему, если Уолтеру станет хуже, и вверил угрюмого привратника не слишком нежным, но усердным заботам будущих докторов. Бартоломью улыбнулся — он вспомнил, что всего две недели назад Уолтер навлек на Грея неприятности, сообщив Элкоту, что юнец провел ночь вне стен колледжа. Что ж, теперь Грею выдался случай поквитаться с доносчиком. Он может заставить ретивого привратника всю ночь бродить по двору.

Бартоломью казалось, что он уснет, едва коснувшись головой подушки. Однако целый сонм вопросов, теснившихся в усталом мозгу, не давал ему забыться. Кто положил на кровать Майкла козлиную голову? Неужели в летописи Николаса содержались сведения, до такой степени порочащие университет, что канцлер решил изъять из нее некоторые главы? Существует ли связь между сатанинскими общинами и убийствами монаха и Фруассара? Кто убил этих двоих? Виновен ли их убийца также в смерти нескольких женщин? И почему помимо гулящих девок его жертвой стала Фрэнсис де Белем? Причина в том, что ее отец является членом общины Очищения?

Бартоломью пытался отделаться от назойливых вопросов, предаться более приятным размышлениям, однако мысли его упорно возвращались к необъяснимым смертям и таинственным сектам.

Ставни на окнах были открыты. Лежа на кровати, Бартоломью мог наблюдать за облаками, проносившимися по ночному небу. Но на душе у него было слишком неспокойно, и он запер ставни. Дверь он тоже запер, что случалось крайне редко, ибо в Майкл-хаузе он ощущал себя в полной безопасности. Когда колокол прозвонил к утренней мессе, Бартоломью показалось, будто сон овладел им всего несколько минут назад.

К утру Уолтер окончательно пришел в себя, то есть в полной мере проявил свой скверный нрав. Доктора он встретил потоком жалоб: заявил, что ноги у него гудят от беспрестанной ходьбы, в горле першит, а желудок горит от рвотного зелья. Однако Бартоломью видел, что дела у привратника, чудом избежавшего гибели, вовсе не так плохи. Бартоломью сказал Уолтеру, что тот может отдохнуть от ходьбы, и поднялся в зал, где его ожидали студенты.

События минувшей ночи стали всеобщим достоянием, и на Бартоломью обрушился град вопросов. Сияющий от гордости Дейнман подробно разъяснил товарищам, какую помощь следует оказать человеку, ставшему жертвой отравления. Потом Бартоломью сказал, что различные яды требуют различных методов лечения, и описал студентам некоторые из них. Дейнман, вновь получивший возможность убедиться в том, что медицина на редкость сложная штука, лишь озадаченно почесал затылок. Брат Бонифаций хранил угрюмое молчание, всем своим видом показывая, что тема занятия не представляет для него интереса. Даже на обращенные к нему вопросы францисканец не считал нужным отвечать. Бартоломью никак не мог понять, что на уме у этого надменного малого, неотрывно сверлившего доктора презрительным взглядом.

После обеда Бартоломью устроил учебный диспут. Его участниками стали Грей и Балбек. Уверенные и разумные ответы студентов немало порадовали Мэттью. Он взял юношей с собой к брату Олбану, чтобы осмотреть его пораженный ревматизмом локоть. Старый монах просиял от радости, увидав перед собой сразу троих слушателей, с которыми он мог поделиться свежими слухами и пересудами. Прежде всего он заговорил о черной магии, колдовстве и происках дьявола, сгубивших множество душ.

— В последнее время люди часто сбиваются с истинного пути, — злорадно прокаркал брат Олбан.

— Ох, и вы туда же! — заявил Грей, позабыв о почтительности. — Хватит с нас того, что зануда Бонифаций целыми днями скулит и причитает. Твердит, что мир погряз в ереси, грехе и пороке, а виной всему чернокнижники. Дались вам эти колдуны, честное слово!

— Да, послушать старину Бонифация, так сейчас все вокруг стали колдунами или еретиками, — подхватил Балбек. — Представьте себе, этот пустомеля и доктора Бартоломью считает еретиком. Говорит, ему не следовало спасать Уолтера. Дескать, Господь призвал нашего привратника к себе, а доктор Бартоломью помешал бедолаге явиться на зов.

Так вот в чем причина ярости, что полыхала сегодня в глазах Бонифация, отметил про себя Бартоломью. Уолтер наверняка не разделил бы мнение молодого францисканца. Оставалось лишь сожалеть о том, что человек со столь вздорными убеждениями решил обучаться медицине.

Пропустив мимо ушей дерзкие замечания студентов, брат Олбан продолжил свои сетования. По его словам, некая богопротивная община недавно устроила шабаш в одной из городских церквей, тем самым осквернив храм Господень. Рассказывая об этом, брат Олбан несколько раз перекрестился, однако в его маленьких пронзительных глазках светилось откровенное любопытство, а отнюдь не трепет и отвращение.

— Удалось вам выяснить, кто убивал гулящих девок? — сверкнул он глазами в сторону Бартоломью.

— Не все убитые были гулящими девками, — возразил Бартоломью, тщательно натирая мазью больной сустав.

— Нет, все до единой, — непререкаемым тоном заявил брат Олбан. — И дочка де Белема в первую очередь. Она была похуже остальных.

Бартоломью в изумлении посмотрел на старика. Брат Олбан, довольный тем, что ему удалось поразить собеседника, расплылся в беззубой улыбке. Не сочтя нужным спорить со стариком, доктор молча покачал головой. Лишь тот, кто сам низок душой, находит удовольствие в падении ближних, пронеслось у него в голове.

— Скажите на милость, почему эта потаскуха Фрэнсис разгуливала по ночам? — продолжал обличения брат Олбан. — Уж конечно, она хотела встретиться с милым дружком. После того как чума унесла ее мужа, она не знала удержу в своей похоти.

— Может, вам даже известно, кто был ее милым дружком? — осведомился заинтересованный Грей.

Старый монах, обожавший разжигать чужое любопытство, вновь расплылся в улыбке. Загадочно хмыкнув, он почесал себе нос и изрек:

— Он из вашей ученой братии. Только это я и могу вам сообщить.

И брат Олбан откинулся на спинку стула, крепко сжав губы и всем своим видом показывая, что на самом деле ему известно много больше.

— Довольно суесловия, брат Олбан, — заявил Бартоломью, выпрямляясь. — От досужих сплетен мало проку.

— Мало проку, мало проку, — передразнил его брат Олбан. Слова доктора пришлись ему не по вкусу.

Закончив процедуры, Бартоломью поспешил расстаться со вздорным стариком. Что касается Грея и Балбека, те отнюдь не разделяли настроения учителя и явно были не прочь побеседовать с завзятым сплетником.

После того как Бартоломью вернул свою утраченную сумку, он опорожнил бывшие в ней склянки со снадобьями и заменил их новыми. Нельзя было исключать возможность, что неведомый похититель подменил ярлычки или содержимое склянок, и Бартоломью не хотел причинить вред кому-то из больных. Возможно, это пустые опасения, однако доктор предпочел не рисковать и сжег большую часть снадобий в очаге для отходов. Тем не менее малую толику он все-таки сохранил, намереваясь проверить справедливость своих догадок.

Бартоломью объяснил Грею, Дейнману и Балбеку, каким образом надлежит проверять подлинность лекарств. Он оставил студентов в своей маленькой аптеке и направился в больницу Святого Иоанна. Там он осмотрел больного, страдающего от бледной немочи, и поговорил с монахами-лекарями о том, что нынешняя жара весьма способствует распространению летней лихорадки. После чего Бартоломью направился на Бридж-стрит — там жил продавец индульгенций, имевший несчастье сломать руку.

На обратном пути Бартоломью решил, что, коль скоро он оказался поблизости, ему стоит заглянуть к Сибилле. Девушка жила неподалеку от реки, в крошечном глиняном домике. Прибрежные земли славились своим плодородием, и местные жители ежегодно снимали щедрый урожай овощей. Однако у этого преимущества была обратная сторона: река, разливаясь, нередко лишала здешних обитателей крова. Всего несколько недель назад, после затяжных весенних дождей, река вновь вышла из берегов, и Сибилла вместе с соседями была вынуждена перебраться повыше, в один из брошенных домов неподалеку от замка. Теперь вода спала, и девушка вернулась в свою хибарку.

Бартоломью постучал в обшарпанную деревянную дверь и услышал неторопливое шарканье. Через несколько мгновений на пороге возникла Сибилла. Наружность ее неприятно поразила доктора. Сальные пряди нечесаных волос обрамляли бледное, осунувшееся лицо девушки, под глазами темнели круги.