Вой, больше похожий на вопль смертельно раненного Берского волка, поднялся к самым небесам. Положив на колени голову брата, Фин заплакал.
- Я виноват, прости меня.
Далеко не сразу до него дошло, что виденное им не было сном, во всяком случае - не все. Когда скупые слезы высохли, не принеся облегчения, Фин провел рукой по лбу брата. Металлический звон тонкой цепи привлек его внимание. Словно вновь погрузившись в сон, юноша медленно поднял руку к лицу.
Цепь... Надо что-то с ней сделать, иначе далеко он не уйдет. Достав из-за пояса нож, Финн ударил им по одному из звеньев. Вновь и вновь он поднимал и опускал руку, до тех пор, пока ладонь не начала кровоточить. Когда он почти отчаялся, на глаза ему попался камень. Подняв его с земли, Фин изо всех сил ударил по одному из звеньев.
Крепко сжимая камень окровавленной ладонью, настолько крепко, что ногти посинели, мальчик пытался разбить цепь. Спустя какое-то время, которому Фин уже потерял счет, звено, расплющенное до состояния листа пергамента, наконец-то поддалось - цепь лопнула. Теперь Фин был скован с одним лишь братом.
Просидев на холодной земле какое-то время, Фин наконец-то поднялся и, не отпуская руки Кина, взвалил того на спину. Цепь, прочно сковавшая юношей, тихо звякнула. Безразлично оглянувшись, Фин пошел вперед. Покачиваясь от боли и усталости, Фин все шептал и шептал слова извинений, которые, теперь уже никогда, не дойдут до того, кому они предназначались. Спустя какое-то время, когда ноги уже подкашивались от усталости, а к горлу подкатила тошнота, юноша остановился - группа учеников, так же как и сам Фин, скованных одной цепью, перекрыла один из проходов. Посмотрев в их глаза, Фин отшатнулся - зрачки, расширенные настолько, что не видно было даже радужной оболочки, говорили о том, что нападающие пребывают в мире грез.
Презрительно улыбнувшись, Фин сделал шаг назад. Боль, заполнившая душу, превратилась в гнев. Подняв лицо к темному небу, юноша закричал, что было сил:
- Какие сны ты показываешь им? Этого тебе было мало?!
В голове раздался тихий смех и недавний незнакомец, слегка растягивая гласные, ответил:
- Я? Почему же сразу я? К тому, что видят они, я не имею никакого отношения. Ты, наверное, уже догадался, почему?
Продолжая медленно отступать, Фин не сводил глаз с пятерки, закрывшей проход. Все так же пятясь, Фин свернул в коридор, который покинул совсем недавно. Устало опустившись на землю, он закрыл лицо рукой.
Да, он догадался, кто был его собеседником. Среди знакомых Фина был только одни, чья странная манера растягивать гласные вызывала улыбку. Это был он сам.
В этот момент те, кто позволил ему скрыться в одном из коридоров Лабиринта, вновь настигли его. Словно гиены, юноши, чьи глаза слепо смотрели перед собой, не видя ничего, медленно надвигались. Камни, сжатые в их руках, посыпались, словно град. Закрыв собой мертвое тело, Фин прикрыл глаза.
Пусть будет так, во всяком случае, ему больше не придется мучиться виной. По виску потекла горячая кровь, заливая глаза и медленно падая на песок. В плече больно хрустнуло, когда огромный камень, обрушился на Фина, буквально припечатав того к земле. Оковы, обхватившие запястье, больно впились в кожу, а рука онемела. Провожая мутным взглядом утонувших в иллюзии юношей, Фин посмотрел на свою правую руку - плечо и локоть были раздавлены тяжелыми камнями, кожа на запястье порвана до такой степени, что Фин видел собственные вены. Пальцы, со сломанными ногтями, под которыми запеклась кровь, крепко сжимали бледную ладонь Кина.
Медленно вдыхая пропитанный пылью воздух, Фин ждал конца. Перед глазами мелькали картины прошлого - как он в первый раз встретил Кина, тогда они оба были еще мальчишками, Фин только-только научился читать. Тогда отец строго настрого запретил обращаться с Кином как с равным - слуга должен знать свое место. Следом в сознании всплыла картина главного зала их городского поместья - отец, облаченный в черный камзол с красно-золотой вышивкой, наставлял Фина. Тогда отец сказал:" Доверие есть оружие, которое невозможно взять в руки, но оно могущественнее любой магии. Сильный либо пожирает слабого, либо использует его для достижения своих целей. Боги и родовитость подарили главной ветви рода де Тисс верных слуг, чья преданность замешана на любви. Любовь, так же как и верность, можно использовать. Самое главное не воспринимать других как равных - равенство придумано нищими романтиками, чтобы жизнь не была такой печальной. Забудь глупые сказки о друзьях - у сильного не может быть друзей. Только верные рабы, чьи жизни стоят даже меньше чем ничего и враги, от которых надо избавляться быстро и без сожалений. Ты - Фин де Тисс, наследник старшей ветви, должен помнить о том, что все, кто тебя окружают, всего лишь марионетки, созданные для того, чтобы ты поднялся еще выше."
И Фин верил, что это правда - сколько раз в своей гордыне он поднимал руку на Кина или других членов младшей ветви? Не счесть... А Кин всегда улыбался, даже когда, маленький еще, Фин, разбил о его голову тяжелый глиняный кувшин - все равно улыбался.
Слуги никогда не любили наследника де Тисс - слишком избалованный, взбалмошный и капризный. Спустя несколько лет, мальчик начал вступать в конфликт с отцом, даже зная о том, что незамедлительно последует наказание. Возможно так Фин хотел искупить свою вину перед другими, а может он, несмотря на юный возраст, просто устал от всех этих "надо" и "должен".
Быть одному, жить так, словно он - фарфоровая кукла, напичканная высокопарными изречениями о чистоте крови, благородстве и неоспоримом превосходстве над прочими, невозможно. Не до конца понимая, почему он противоречит отцу, Фин делал все, чтобы как можно быстрее избавить себя от бренного существования. Пусть даже и таким странным образом. В один из вечеров, когда отец, за какую-то провинность, сильно выпорол Фина, в его спальню вошел брат. Приложив к горящей коже компресс, он тихо сказал:
- Не плачь.
Фин, подняв на брата заплаканные глаза, мрачно ответил:
- Ты должен бы радоваться.
- Почему?
- То, чего не мог позволить себе ты сделано руками благородного де Тисса. Можешь считать, что ты отмщен.
Кин задумался на миг, а потом ответил:
- Ммм... Знаешь, мы не приходим в мир злыми или добрыми, веселыми или сердитыми. Мир и те, кто в нем живет, учат нас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});